Страница 72 из 81
Ан. Громыко, с. 31–32.
Л. И. Брежнев заметно сдал примерно за три года до кончины. В апреле 1979 года он вдруг пригласил к себе А. Я. Рябенко и сказал, что плохо себя чувствует. «Хочу на отдых», — заявил он тогда, и Рябенко понял, что надо готовиться к поездке на отдых. Но Леонид Ильич уточнил, что «надо уходить в отставку». Он попросил позвонить К. У. Черненко и собрать всех членов Политбюро. На заседании Л. И. Брежнев сделал заявление о своем уходе на пенсию. Все члены Политбюро в один голос возразили ему. Они заявили, что создадут ему необходимые условия для нормальной работы и отдыха. Постановили, чтобы он в пятницу уезжал в Завидово, отдыхал там и возвращался в Москву не раньше вечера воскресенья. Этого распорядка Брежнев придерживался в дальнейшем, проработав еще три года.
М. Докучаев, с. 173–174.
Эдвард Терек был личным другом Брежнева. Он сообщил мне (хотя я и не могу ручаться за достоверность его слов, так как наша разведывательная служба не имела ни одного гражданского агента в Советском Союзе), что мать Брежнева была полькой.
Брежнев это скрывал, поскольку русские к полякам относятся с сарказмом и презрением. Тем не менее польский был в прямом смысле его родным языком, и с Тереком они нередко говорили по телефону по-польски.
Летом Терек отдыхал в Крыму, на даче, расположенной по соседству с дачей Брежнева. Они часто встречались и, по-видимому, вели доверительные беседы.
В октябре 1976 года я нанес Тереку официальный визит… Вечером следующего дня в разговоре наедине Терек сказал мне по секрету:
— Брежнев говорил со мной о своем преемнике. Хотя Брежнев еще достаточно здоров, но уже начинает подыскивать себе замену, что совершенно естественно. Думаю, вам будет полезно знать, кого он наметил. Разумеется, это должно остаться между нами. Речь идет о Григории Романове, в настоящее время он возглавляет ленинградскую партийную организацию. Он еще молод, но Брежнев считает, что Романов успеет набраться опыта и что он самый способный человек…
После сообщения Терека меня постоянно информировали о деятельности Романова, и я всегда следил за тем, чтобы ему посылалось приглашение во время моих визитов в Москву.
Эдвард Терек не забыл тот наш разговор. В мае 1980 года я снова встретился с ним в Варшаве специально для того, чтобы через него предупредить Леонида Брежнева о губительных последствиях для разрядки опасной афганской авантюры. Во время нашей встречи… Терек вновь обратился к вопросу о преемнике Брежнева.
— Вы, вероятно, помните, что я сказал вам относительно Романова. Теперь это не так. Намерения Брежнева изменились. Он прочит себе в преемники не Романова, а Черненко. Вы его знаете?
Я знал Черненко в том смысле, что замечал его на официальных приемах. Он показался мне человеком преклонного возраста, бесцветным и всячески старающимся угодить Брежневу. Таким образом, режим предпочел замкнуться на самом себе.
Поэтому, когда на смену Брежневу пришел Андропов, я понял, что в самой системе произошел какой-то сбой и к власти пришел не тот, кто намечался.
В. Ж. д'Эстен, с. 134–136.
Один из работников, помогавших Брежневу, поведал мне однажды следующий эпизод. Приехал в очередной раз к Леониду Ильичу Щербицкий. Долго рассказывал об успехах Украины, а когда стали расставаться, довольный услышанной информацией, Брежнев расчувствовался и, указав на свое кресло, сказал:
— Володя, вот место, которое ты займешь после меня.
Шел тогда 1978 год, Щербицкому исполнилось 60 лет. Это была не шутка или минутная слабость. Леонид Ильич действительно питал к нему давнюю привязанность и, как только пришел к власти, сразу вытащил Щербицкого из Днепропетровска, куда его отправил Хрущев, добился назначения Председателем Совмина Украины, а потом и избрания членом Политбюро — в пику Шелесту и для уже предрешенной его замены.
М. Горбачев, кн. 1, с. 202.
Брежнев на склоне лет, чувствуя надвигавшуюся на него болезнь, начал сознательно готовить Андропова на роль преемника.
Хорошо памятен мне эпизод, когда через день-два поело внезапного заболевания Суслова в начале 1982 года Леонид Ильич отвел меня в дальний угол своей приемной в ЦК и, понизив голос, сказал: «Мне звонил Чазов. Суслов скоро умрет. Я думаю на его место перевести в ЦК Андропова. Ведь, правда же, Юрка сильнее Черненко — эрудированный, творчески мыслящий человек?» Я, естественно, полностью поддержал это мнение.
Как-то позже, уже став вторым секретарем ЦК, Андропов рассказывал мне, что Леонид Ильич сделал ему внушение за то, что Андропов, стесняясь, не перенял до сих пор от Черненко, временно осуществлявшего тогда руководство заседаниями секретариата ЦК, эту обязанность на себя.
«Если так пойдет, то мы никогда не подготовим достойную замену на пост генерального секретаря», — сказал Брежнев, обращаясь к Андропову.
Таким образом, даже больной Брежнев думал о перспективе и делал определенную ставку на Андропова — увы, к тому времени тоже уже тяжело больного.
А. Александров-Агентов, с. 267.
По моим наблюдениям, у Андропова отсутствовало властолюбие — стремление стать «главным». Долгое время он нисколько не заботился, чтобы к этому посту подготовиться. В частности, во второй половине 70-х годов несколько раз отводил мои попытки заинтересовать его экономическими проблемами, говорил, что не собирается стать в них специалистом, хватает ему и своих дел. На мои слова, что ему все же надо было бы пройти экономический «ликбез», чтобы лучше ориентироваться во время обсуждений такого рода вопросов на заседаниях Политбюро, отвечал (даже с известным раздражением), что у него на это нет времени.
Перспектива занять лидирующее положение обозначилась для него как более или менее реальная в начале 1982 года, после смерти Суслова. Уже в феврале начали ходить слухи, что Андропова прочат на его место. Вскоре мне представилась возможность спросить у Юрия Владимировича, имеют ли эти слухи под собой основания. Помню, заметил в шутку, что со времени работы в ЦК в принципе не верю слухам о кадровых перемещениях, а став академиком, оформил это неверие научно: слухи рождаются на основе здравого смысла, а кадровая политика ЦК руководствуется какими-то иными, более высокими соображениями. Андропов рассмеялся и сказал, что на этот раз слухи верны. Уже через несколько дней после смерти Суслова Брежнев предложил ему вернуться в ЦК на должность секретаря. Сказал: давай решим на Политбюро и переходи на новую работу со следующей недели. Андропов поблагодарил за доверие, но напомнил Брежневу, что секретари ЦК избираются Пленумом, а не назначаются Политбюро. Брежнев предложил созвать Пленум на следующей неделе. Андропов возразил: ради одного этого не стоит созывать Пленум, можно дождаться очередного, уже объявленного Пленума, который намечен на май. Брежнев поворчал, но согласился.
У меня от этого разговора сложилось впечатление, что Андропов испытывает двойственное чувство. О причинах можно было догадаться. С одной стороны, он хотел бы вернуться в ЦК уже потому, что наверняка понимал: при смене руководства — а болезнь Брежнева прогрессировала — председатель КГБ окажется в крайне уязвимом положении. Сделать главу комитета лидером значило бы нарушить традицию. Так что преемником Брежнева стал бы кто-то другой. Но кто бы это ни был, он прежде всего сменит главу КГБ — слишком много тот знает, не говоря уже о том, что новый лидер предпочтет иметь на таком посту своего человека. А с другой стороны, Андропова (он потом об этом сам сказал) не мог не волновать вопрос: с чем связано, чем мотивировано предложение Брежнева? О смерти и преемниках он вроде бы до сих пор не задумывался. Действительно ли Брежнев хочет, чтобы Андропов руководил текущей работой ЦК? Или же его под этим предлогом просто отодвигают от КГБ?