Аносов

Пребывание царя в Златоусте закончилось торжественным возложением орденов на офицеров горного округа. Аносову был пожалован орден Анны третьей степени. На церемонии, однако, он не присутствовал — не то действительно заболел, не то представился больным.

IV. НА ПОРОГЕ ВЕКА СТАЛИ

С конца 1824 года Павел Петрович Аносов стал управителем оружейной фабрики. Начальник горного округа Татаринов целиком отдал ее на попечение Аносова. Однако решился он на это не сразу.

— Уж очень неспокойный человек этот Аносов и с иностранными мастерами не ладит, из-за него и Шаффы уехали. Как ни говорите, а они всей Европе известны, не то что наши Бушуев и Бояршинов, — говорил Татаринов Нестеровскому, когда тот предложил назначить Аносова управителем оружейной фабрики.

Нестеровский, однако, отстаивал свое предложение:

— Лучшего управителя нам не найти! Он хорошо знает химию, горное дело, механику. И потом — инициативы в нем сколько!

— Ему волю бы дать, он и земной шар заставит вертеться в обратную сторону.

Нестеровский усмехнулся.

— Насчет земного шара — это уж вы чересчур. А что он человек неспокойный — это верно, и это хорошо. Оружие наше обходится очень дорого. Из Горного департамента много запросов было — почему так. Но как же ему не быть дорогим, если иностранные мастера признают только иностранные припасы, если бракованных изделий выходит больше, чем годных, и уроки очень легкие… Как бы из Петербурга ревизия не нагрянула.

Последние слова произвели на Татаринова решающее действие — ревизий он боялся пуще огня.

Сам Татаринов, человек честный, уверен был, однако, что кругом него одни воры да мошенники, а «разве их поймаешь»?

— Так, думаете, Аносов сможет на фабрике порядок навести? — И, не дожидаясь ответа, продолжал — И, должно быть, сможет. С царской свитой держал себя смельчаком… А если с иностранными мастерами ссориться будет, тогда уж вы их и мирите. — И, махнув рукой, сказал: — Пусть будет по-вашему. В случае чего, вы «в ответе…

При Аносове дела на фабрике стали заметно улучшаться, и Татаринову приходилось на ней бывать очень редко. Неожиданно до него дошли сведения, что Аносов целые ночи проводит в кричной мастерской и, как простой рабочий, трудится у горна вместе с недавно присланным из Тагила мастером по стали Швецовым. Мало того, что Аносов сам крицы железа ворочает и приказаний Швецова слушается, — он вместе с рабочими ест, разговаривает с ними, как с равными. Совсем забыл о достоинстве горного офицера! А ведь он еще и управитель фабрики!

Татаринов решил разузнать, правильны ли эти слухи, и неожиданно явился на фабрику. Зайдя в кабинет управителя, Татаринов был несказанно удивлен. Скорее это был склад: на подоконниках лежали тигли — целые и ломаные, точильные камни, какие-то порошки.

Встретив как полагается начальника горного округа, Аносов стал показывать свои тигли. Он рассказал, что ему удалось добиться небывало высокой огнестойкости их.

— Мы сделаем тигли лучше пассауских[12], — сообщил Аносов.

— Но зачем они оружейной фабрике? — спросил удивленный Татаринов. — Вы ведь золото не плавите?!

— Мы будем плавить в этих тиглях металл ценнее золота — сталь!

— Сталь в тиглях?! В Англии пытались делать сталь таким образом. Получилось очень дорого и ненадежно. Лишняя работа и не много толку…

— У них не получилось, а у нас должно получиться, — уверенно отвечал Аносов.

Он стал убеждать Татаринова в том, что открытие нового, лучшего способа производства стали окажет огромное влияние на развитие мировой техники и на оружейное производство в частности.

Иностранные мастера никаких новых методов приготовления стали не знали, их успехи были случайными, ненадежными. Поисками лучших способов производства стали заняты крупнейшие ученые мира, но они связаны устарелыми и неверными представлениями о том, каким образом железо превращается в сталь. Шведский ученый Карстен выдвинул теорию образования стали и чугуна. Но и он остановился на пол пути, не сделал необходимых выводов, опытным путем не проверил, как железо насыщается углеродом. А именно в этом суть дела…

С той минуты, как Аносов заговорил о своих научных планах, Татаринов уверился, что никакой опасности фабрике не угрожает, и всю остальную речь Аносова он слушал рассеянно: ему не хотелось вникать в это канительное, как он был убежден, безнадежное дело. И он лишь заметил:

— Ну, ладно, департамент вполне доволен работой фабрики. Вот если бы и качество удалось еще улучшить.

— Об этом и речь Никаким другим путем качества не улучшить, — ответил Аносов.

— Ох, как бы ваши увлечения не отразились на деятельности фабрики! — спохватился Татаринов.

— Не сомневаюсь в этом, по непременно в лучшую сторону…

Еще в своей дипломной работе Аносов писал: «нет ни одного состояния людей, которые бы не имели надобности в железе».

Начиная опыты производства стали новым способом, Аносов продумал всю историю развития металлургии, замечательную, но далеко еще не законченную историю о том, как люди научились получать из бурого и рыжего камня чудесный материал для выковки орудий труда и оружия.

Когда и как человек впервые познакомился с железом?

Железо в природном, чистом виде на земле не сохраняется. Соприкасаясь с внешним воздухом или другими веществами, железо окисляется, то-есть соединяется с кислородом. Чтобы получить железо, его необходимо прежде всего отделить от кислорода и других примесей.

Было время, когда железо использовалось лишь для выделки украшений. «Первое железо, — писал Энгельс, — было часто мягче бронзы». Но еще много тысячелетий назад были найдены способы сделать железо более твердым, и оно довольно интенсивно стало вытеснять камень, дерево, бронзу. Спрос на железо стал расти.

В описаниях, с которыми Аносов познакомился еще в Горном кадетском корпусе, были рисунки сыродутных горнов, то-есть простых ям, в которых происходило отделение кислорода от железа, или, как говорят металлурги, его восстановление.

Первобытный человек очень скоро догадался, что скорость восстановления железа зависит от интенсивности поступления воздуха в очаг горения, и для усиления подачи воздуха употребил пустотелую бамбуковую палку.

Но человеческие легкие оказались слишком слабыми, чтобы обеспечить восстановление значительного количества железа, и вместо дутьевой трубки стали применять мехи. Их сначала делали из сшитых шкур животных.

Яму, в которую насыпали железный камень, стали огораживать крупными гранитными камнями, а воздух в горн подавали через особые отверстия — сопла.

По истечении известного времени подачу воздуха прекращали, печь взламывали и со дна ее доставали куски железа, восстановленного из руды.

Прошло немало времени, пока в конструкцию печи внесли еще одно усовершенствование: перед (грудь) печи начали делать вставным. Тогда уж не приходилось каждый раз разрушать печь, чтобы доставать сплавившееся железо.

При непрекращающемся дутье плавка продолжалась много часов, а то и сутки, пока на дне печи не получалось значительное количество железа. Однако это железо было крайне неоднородным, оно всегда было обильно перемешано с посторонними веществами — золой, кремнием. Чтобы избавиться от посторонних примесей, лепешки железа по нескольку раз проковывали. В итоге удавалось получить кусок железа весом 5—10, реже — 20 фунтов (8 килограммов).

Чтобы добиться еще более высокого уровня выделки нового металла, железодельцы стали строить более высокие шахтные печи, их делали конусообразными.

Это было весьма разумное решение. Сырые материалы — железная руда, древесный уголь — по мере восстановления опускались вниз, к очагу горения. Но для высоких печей оказались непригодными старые мехи, приводившиеся в действие человеческой силой. Их заменили новые, более мощные мехи. Рычаги, при помощи которых они наполнялись воздухом, поднимали и опускали уже не люди, а животные. А еще позднее для приведения мехов в действие использовали водяную энергию.

12

Пассау — австрийский городок, откуда в те времена привозили тигли, то-есть огнеупорные горшки, в которых плавили разные металлы.