Цирк

– Кто-нибудь из вас слышал, что говорил глашатай? – спросила она.

Сделав над собой усилие, чтобы стряхнуть сонливость, Лус-Дивина переломила пополам соломинку, которую держала в руках.

– Я шла с Ненукой по Главной улице, – сказала она, – и, проходя мимо школы…

В этот миг из проигрывателя полилась новая мелодия, какая-то чужая и в то же время знакомая.

Такси, на котором ехал Ута, было «ситроеном» устаревшей модели. Хозяин держал машину на стоянке против большого ресторана, в двадцати метрах от Гран Виа, и, когда швейцар обратился к нему, тут же вызвался довезти пассажира до Лас Кальдаса.

– Только мотор ведет себя не очень-то по-христиански, – не вдаваясь в подробности, сказал он Уте, когда тот сел в машину, – поэтому я предпочел бы захватить с собой механика.

Развалившись на кожаном сидении, Ута ответил, что он может брать с собой столько механиков, сколько пожелает.

– Если случится авария, мы составим партию в карты.

Искусно миновав все уличные заторы, водитель такси подвез Уту к огромной станции обслуживания.

– Подождите меня, сейчас я его поищу, – сказал он. – Тем временем машину проверят.

Ута вытащил из кармана портсигар и не спеша раскурил сигару. Он оперся локтями о пружинистый подлокотник сиденья и с увлечением стал разглядывать рабочих гаража.

Отделенный от них стеклянной перегородкой, в новом, с иголочки пальто, кашне и перчатках, он был склонен сурово судить о рабочих – со смесью высокомерного презрения и утонченного ужаса. Заурядные люди. Вот именно – заурядные. Работают целый день, у них грязные руки и лица в мазуте, получают пособие на каждого ребенка и состоят в каком-то профсоюзе. Поскольку его отец говорил, что они «социально полезны», Ута с гордостью думал, что сам он паразит – столапая гидра с головой водяной лилии, вызывающе бесполезная, предательски фальшивая.

К счастью, отъезд дело решенное, вскоре он покинет этот гараж. На следующий день к ужину он снова будет в Лас Кальдасе. Правда, у него не хватит денег, чтобы расплатиться с хозяином такси, но, если подумать хорошенько, это не так уж важно. Во-первых, люди тотчас же возмещают свои потери. С другой стороны, дома нетрудно будет найти заимодавца, который ссудит ему нужную сумму. Шофер удалится со сказочными чаевыми в кармане, не переставая кланяться. Кто знает, может быть, он даже попытается поцеловать ему руку!

Ута подумал об этом со смутной улыбкой… Во время своей последней поездки в Севилью он, как и теперь, совершенно запутался в долгах, но удача поспешила ему навстречу в обличье майора-баска. «Здесь, – сказал ему Ута, – у меня нет даже жалкого крова, мне негде преклонить голову, в то время как два выставочных зала в Барселоне оспаривают друг у друга исключительное право на показ моих полотен. Если бы благородный человек, подобно вам, испанец и католик, помог в решающий момент Эль Греко, ныне все исторические труды превозносили бы его до небес».

Ослепленный этим доводом, майор со щедрым гостеприимством распахнул перед ним двери своей виллы. Но через несколько дней, устрашенный количеством и жадностью кредиторов, которые набросились на него, он отвез своего гостя в джипе на аэродром; там ему нетрудно было отыскать знакомого летчика, который из дружеских чувств к майору согласился переправить Уту в Барселону, спрятав его в кабине своего самолета.

Так и теперь он благополучно прибудет к месту своего назначения, и никто, как и тогда, не потребует у него денег за проезд. Утешенный этой приятной мыслью, Ута снова принялся разглядывать людей, которые его спасут, на этот раз более благосклонно. Хороший народ. Всегда внимательный, самоотверженный и трудолюбивый, движимый идеалами справедливости. Сокровище, Настоящее сокровище.

Повторив несколько раз про себя эти слова, он почувствовал, что у него пересохло горло, и решил немедленно промочить его. На углу находился кабачок, освещенный зелеными кольцами неоновых трубок «Ута открыл дверцу такси и не спеша направился к заведению.

– Дайте мне две бутылки коньяка.

Пока человек, стоявший за прилавком, ходил за коньяком в комнату позади бара, Ута лениво облокотился о стойку.

– Ах да, – ворчливо прибавил он, – принесите мне еще бочонок.

– Бочонок? – Голова бармена тотчас же высунулась из-за двери.

– Да, бочонок, – подтвердил Ута, – чтобы поставить туда коньяк.

Им внезапно овладела потребность импровизировать, и он прибавил непринужденно:

– Красного или черного дерева – все равно. Главное, чтобы его не пробивали пули.

– У меня нет такого бочонка, сеньор.

Бармен оперся о косяк двери и некоторое время разглядывал посетителя с явным недоверием.

– Мои приятели только что проделали славную работенку, – объяснил Ута, делая вид, что ничего не замечает, – чистую работенку, мастерскую.

Человек снова исчез за дверью, но при этом следил, чтобы она не захлопнулась.

– За десять минут. Настоящий рекорд. – Ута наклонился вперед, словно собираясь сообщить дополнительные подробности, но вдруг выпрямился. – Словом, завтра у вас будет возможность прочитать об этом в газетах.

Бармен вернулся с двумя бутылками и осторожно поставил их на стойку.

– Вас устраивает терри, сеньор? Или, может быть, вы предпочитаете другой сорт?

– Принесите фундадор,[5] – ответил Ута. – Это любимая марка Джимми. От фундадора у него наверняка прекратится кровотечение.

Бармен унес обратно в кладовую обе бутылки. Через некоторое время он возвратился с двумя другими бутылками требуемой марки.

– Желаете чего-нибудь еще? – спросил он.

Ута снова погладил бородку и сделал вид, что не слышит.

– Нам казалось, что это дело безнадежное, тем более при таком скоплении публики. Но Джимми был великолепен. Никогда не видел, чтобы он действовал так быстро и ловко.

Теперь человек за стойкой глядел на него с откровенной неприязнью.

– Вы что-то сказали? – спросил Ута, внезапно приблизив к нему лицо.

– Сеньор?

– Ну! – Ута стукнул кулаком по стойке. – Что вы сказали?

– Ничего, сеньор, я ничего не говорил.

Молчание длилось несколько секунд, Ута подозрительно разглядывал бармена.

– Завернуть бутылки, сеньор?

– Нет, пока нет. Сначала дайте мне выпить.

– Чего прикажете, сеньор?.

– Чего? То есть как это чего? – воскликнул Ута. – Разумеется, того же, что и всегда.

– Я вас не понимаю, сеньор.

– Уж не хотите ли вы сказать, что не помните меня?…

– Вы ошибаетесь, – сказал бармен. – Я вижу вас впервые.

– Ну и что? – сухо ответил Ута. – Разве я уверял вас в обратном?

Он пытливо оглядел бармена и весело поставил диагноз:

– Конченый человек.

Шофер такси уже прижимался толстым носом к стеклу, и Ута поманил его пальцем, повернувшись спиной к хозяину.

– Как мотор? – спросил он, когда тот вошел.

– Как новый.

– А плечо Джимми?

– Отлично.

– Сменили ему повязку?

– Только что.

– Промокла?

– Ерунда… Немного.

Лицо шофера оставалось совершенно серьезным, и Ута одобрительно подмигнул ему.

– Что будешь пить, Джонни?

– То же, что и вы, шеф.

– Две можжевеловых с ромом?

– Великолепно.

Ута повернулся лицом к стойке.

Не дожидаясь, когда ему повторят, бармен уже составлял смесь.

– Что будем с ним делать? – спросил Ута, кивнув на него.

– Делать? – переспросил новоявленный Джонни.

– Он слышал больше, чем следует, и может разболтать.

– Никогда не поздно устроить ему баню.

– Да, – мечтательно сказал Ута, – никогда не поздно.

Бармен налил смесь в два стаканчика и осторожно подвинул их к краю стойки.

– Ты посмотри, – сказал Ута шоферу, показывая на стаканы, – этот тип, должно быть, принял нас за баб.

Таксист тоже поставил локоть на стойку и несколько секунд пристально глядел на бармена.

– Послушай, крошка, – сказал он, наконец, язвительно. – Мы с шефом не монахини-урсулинки. Когда мы пьем, нам подают в чайных стаканах.

5

Бренди Fundador – знаменитый и популярный испанский напиток, который относится к «хересным бренди».