Хлыст

Если в одних случаях влияние сект и толков по политическим и религиозным соображениям преуменьшалось, то в других случаях оно по тем же причинам преувеличивалось. «Новый, народившийся культ […] становится огромной силой, угрожая подавить старый», — писал в 1881 году Алексей Пругавин, и это «новая эпоха, новая эра» в жизни народа[92]. Иосиф Юзов (Каблиц) в книге под любопытным названием Русские диссиденты. Староверы и духовные христиане оценил общую численность раскола в 13–14 млн. человек[93]. В 1882 году народник Я. В. Абрамов в Отечественных записках оценивал численность сектантов и раскольников в 15 миллионов[94]. По его мнению, «огромное большинство раскольников и сектантов стоит выше православного населения по своему нравственному развитию». В 1886 году сообщали, что «и крестьяне, и казаки целыми массами переходят в сектантство»[95]. В свете рассуждений о «русской душе» эти оценки претерпевали дальнейшие изменения. Датский литератор Георг Брандес, читавший лекции в России в 1887, увидел суть русской души в сочетании мистицизма, характерного для всех славян, с реализмом, который он считал особенностью русских. Со слов своих информаторов Брандес насчитал в России 15 миллионов сектантов, принадлежавших к 60 «разным религиозным и моральным системам»[96]. Консервативно настроенный Гиляров-Платонов писал в 1883, что «некоторые смельчаки» оценивали численность религиозных диссидентов в 20 млн. человек, что почтенному публицисту представлялось «положительным вздором»[97].

По официальным данным духовных властей, общее число всех старообрядцев и сектантов в России в конце 19 века не превышало миллиона. Всеобщая перепись 1903 года определила численность сектантов и старообрядцев в России в 2.1 миллиона душ обоего пола, из которых хлыстов было ничтожно мало, всего 4.217 душ. По этому поводу известный исследователь русского раскола Алексей Пругавин писал в 1904 году: «Наша статистика раскола и сектантства, без всякого преувеличения, всегда была в самом жалком состоянии»[98]. Переводя эти хаотические сведения в связный исторический нарратив, даже умеренные авторы не удерживались от крайних выводов:

История русского православия представляет своеобразную картину сосуществования двух вер в верхах и низах: утонченного богословствования культурных верхов и почти не задетой историческим процессом ритуалистической и магической религии масс […] Массы с конца 17-го века ушли в раскол, а позднее в сектантство[99].

По расчетам Милюкова, к 1900 году количество раскольников (старообрядцев и сектантов) приблизилось к 20 миллионам человек, а к 1917 — к 25 миллионам. Сектантов из них было до 6 млн.[100]. Владимир Бонч-Бруевич на 2-м съезде Российской социал-демократической партии в 1903 еще увеличивал оценки: двадцать миллионов старообрядцев всех согласий плюс шесть миллионов сектантов всех толков. При этом он оговаривал, что ему известны цифры еще более высокие — до 35 миллионов раскольников в общей сложности[101]. Фюлоп-Миллер оценивал количество сектантов (сюда он включал и старообрядцев) в России до революции в одну треть населения[102]. Какова бы ни была степень сомнения в этих впечатляющих цифрах, современные оценки остаются очень высокими. Александр Гершенкрон оценивал численность раскольников в начале 20 века в треть населения Российской империи, Роберт Крамми в 12–15 процентов населения[103].

Согласно большинству оценок, хлыстовство во второй половине 19 века было третьей верой русского населения России, уступая по своему распространению только церковному православию и старообрядчеству. «Хлысты в действительности составляют весьма обширную и притом совершенно самостоятельную секту», — писал в 1862 году Мельников[104]. В 1869 Барсов писал о хлыстах как самом распространенном, после старообрядчества, виде «религиозного разномыслия» в России[105]. Быстрое развитие их общин во многих губерниях признавали и церковные власти. Синод в отчете за 1898 писал:

хлыстовщина привлекает православных верою в живых богов, легкостью общения с христами, возможностью самим стать пророками и получить духа… Если прибавить к этому большое искусство, хитрость и осторожность, с которою хлысты ведут свою пропаганду, то понятно будет, почему по местам случаи совращений достигают и довольно значительной цифры[106].

Протоиерей Буткевич в 1910 утверждал не без паники: «В настоящее время хлыстовство охватило всю русскую землю»[107]. Пругавин затруднялся определить численность хлыстов; он писал, однако, что наблюдатели могут указать «целый ряд» уездов в разных губерниях России, в каждом из которых хлыстов «значительно более 4–5 тысяч человек»[108]. В том же году Бонч-Бруевич оценивал численность ‘Старого Израиля’, то есть традиционного хлыстовства, в полмиллиона человек[109].

Скопцы, в силу наносимых ими телесных повреждений, подлежали анатомической экспертизе. В архивах Министерства внутренних дел уже к 1870-м годам накопилось порядка 5 тысяч делопроизводств, содержавших подобные документы[110]. Идентификация других сектантов представляла собой методологическую проблему. В отличие от духоборов и молокан, хлысты не жили компактными поселениями; к тому же в разных местностях хлысты были известны под разными названиями (шелапуты, мормоны, богомолы, прыгуны и т. д.). В 1870–1910-х годах из хлыстовства выделялись и быстро развивались секты с новыми названиями (катасоновцы, дурмановцы, воздыханцы, малеванцы и т. д.), удерживавшие большее или меньшее сходство с хлыстовством. Например, так называемых ‘перфиловцев’ в 1880-х годах было 25 тысяч; они практиковали экстатические ритуалы со свальным грехом и пророчествами, распространялись по югу России от Тамбова до Астрахани, разделялись на ‘округа’, руководимые ‘апостолами’, и поклонялись одному лидеру, равному Христу[111]. Многие мистические секты, давно известные под другими названиями (скопцы, бегуны, немоляки, неплательщики и т. д.), тоже имеют довольно близкое отношение к хлыстам. Крупная и особым образом организованная община ‘Новый Израиль’ насчитывала около ста тысяч человек; на ее съезде в Таганроге в 1906 году присутствовали представители двухсот местных организаций из разных губерний от Калуги до Закавказья и казацких областей[112]. По более умеренным подсчетам, количество хлыстов самого традиционного толка в начале века было около 100 тысяч человек; они жили рассеянно или компактными поселениями на территории 30 губерний, от Петербургской до Таврической[113]. Французский этнограф в 1906 по косвенным данным оценивал численность хлыстов в 175 тысяч[114]. По сведениям молоканских кругов, в 1910 году в России был 1 миллион 130 тысяч сектантов, большинство из которых принадлежало к «духовным христианам» — категории, трудно расшифровываемой[115].

92

А. Пругавин. Значение сектантства в русской народной жизни — Русская мысль, 1881, 1, 348.

93

И. Юзов. Русские диссиденты. Староверы и духовные христиане. Санкт-Петербург, 1881,46.

94

Я. В. Абрамов. К вопросу о веротерпимости — Отечественные записки, 1882, 1–2.

95

П. Уймович-Пономарев, Пономарев. Земледельческое братство как обычно-правовой институт сектантов — Северный вестник, 1886, 10, 1.

96

G. Brandes. Impressions of Russia. New York: T. Y. Crowell Co, 1966, 19.

97

H. П. Гиляров-Платонов. Вопросы веры и церкви. Москва: синодальная типография, 1905, 2, 368.

98

А. С. Пругавин. Старообрядчество во второй половине XIX века. Очерки по новейшей теории раскола. Москва, 1904, 8.

99

П. Милюков. Традиционная религия и свободная мысль — Современные записки, 1928, 37, 396.

100

П. Милюков. Очерки по истории русской культуры. Париж: изд-во «Современные записки», 1931, 2, 157.

101

В. Бонч-Бруевич. Раскол и сектантство в России — Избранные сочинения, Москва, 1959, 1, 175.

102

Fuelop-Miller. Mind and Face of Bolshevism, 85.

103

Gerschenkron. Europe in the Russian Mirror, 136; Crummy. The Old Believers and the World of Antichrist, XII.

104

Мельников-Печерский. Письма о расколе, 226.

105

Н. И. Барсов. Исторические, критические и полемические опыты. Санкт-Петербург, 1879, 103.

106

Отчет Обер-прокурора св. Синода за 1898 год — цит. по: Пругавин. Старообрядчество во второй половине XIX века, 16. Обзоры церковной политики Победоносцева см.: Robert F. Byrnes. Pobedonostsev: His Life and Thought. Bloomington: University of Indiana Press, 1968; Gregory L. Freeze. The Parish Clergy in Nineteenth-Century Russia: Crisis, Reform, Counter-Reform. New Jersey: Princeton University Press, 1983.

107

Т. И. Буткевич. Обзор русских сект и их толков. Харьков, 1910, 56.

108

Пругавин. Старообрядчество во второй половине XIX века, 17.

109

В. Д. Бонч-Бруевич. Новый Израиль — Современный мир, 1910, 9, 2-й отдел, 13; то же в: Материалы к истории русского сектантства и старообрядчества, 4. Под ред. В. Д. Бонч-Бруевича. Санкт-Петербург, 1910, XLI.

110

Е. Пеликан. Судебно-медицинские исследования скопчества и исторические сведения о нем. Санкт-Петербург: печатня В. И. Головина, 1872.

111

Бондарь. Секты хлыстов…, 25.

112

Бонч-Бруевич. Новый Израиль, 13.

113

А. И. Клибанов. История религиозного сектантства в России. Москва: Наука, 1965, 84.

114

J.-B. Severac. La secte russe des Homme-de-Dieu. These de Doctorat. Paris: Comely, 1906, 8–11, 122.

115

Духовный христианин, 1911, 1, 52.