Прекрасное далеко

Глаза Картика смотрят то вправо, то влево, и я надеюсь, что он ищет маршрут отступления.

— Вы лжете! — рявкает Фоулсон.

— Откуда ты знаешь, что она лжет? — спрашивает Картик.

— Да знаю!

— Предполагается, что Ракшана должны охранять магию, а не красть ее!

Я пытаюсь тянуть время.

— Ну да, прежде так оно и было, подружка. Только все ведь меняется. И время колдуний миновало.

Фоулсон подносит нож ко рту и слизывает с кончика ломтик яблока. Мы угодили в ловушку. Бежать некуда, разве что в Темзу.

— Я лично так все это вижу, — говорит Фоулсон. — Я поймал вас обоих, я теперь герой.

Он тычет ножом в сторону Картика.

— Ты предал братство, а ты, — нож поворачивается в мою сторону, — ты есть решение всех наших проблем.

— Можешь прыгнуть? — чуть слышным шепотом спрашивает Картик.

Его взгляд указывает на лодку, что качается у берега позади нас. Я киваю.

— О чем это ты шепчешься со своей любимой птичкой? — спрашивает Фоулсон.

— На счет «три», — шепчет Картик. — Раз, два…

Я слишком испугана, чтобы ждать. Я прыгаю на счет «два», увлекая за собой Картика, и мы падаем на нос лодки с таким грохотом, что он отдается во всем теле.

— Я сказал «три»…

Картик задыхается так, словно у него дыра в легких.

— И-извини… — с присвистом отвечаю я.

Фоулсон орет на нас со склада, и я вижу, что он собирается прыгнуть следом.

— Вперед!

Картик рывком поднимает меня на ноги, и мы ковыляем на корму, где почти впритык к этой лодке стоит другая, поменьше. Между ними совсем небольшое расстояние, но в темноте, когда воды Темзы плещутся у бортов, оно кажется длиной в милю. Наша лодка качается, и от этого меня охватывают еще более сильные сомнения.

— Прыгай! — кричит Картик.

Он перескакивает на вторую лодку, таща меня за собой.

— Какого черта! — восклицает удивленный матрос, когда мы падаем в его лодку и она кренится.

— Внеплановая инспекция! — отвечает Картик, и мы мчимся дальше.

Еще один прыжок — и мы на причале. Мы несемся по скользкой земле с головокружительной скоростью, стараясь не споткнуться. Фоулсон и его головорезы бегут за нами. В высоком склоне берега под улицами — какая-то дыра. Это сточная труба.

— Сюда! — кричит Картик, и его слова отдаются в туннеле эхом.

Из трубы несется такая вонь, что меня едва не рвет. Я зажимаю нос ладонью.

— Ох, вряд ли я смогу, — сдерживая рвотные позывы, говорю я.

— Это путь к спасению.

Мы заползаем в грязную, вонючую дыру. Стены покрыты влагой. По дну туннеля течет густая грязь. Она проникает в башмаки, пропитывает чулки, и мне очень трудно не позволить желудку вывернуться наизнанку. А в туннеле кипит жизнь. Жирные черные крысы спешат куда-то на маленьких лапах, попискивая, когда внезапно налетают на стены. От их писка по коже бегут мурашки. Одна особо нахальная зверюга сует нос прямо мне в лицо, и я визжу. Картик зажимает мне рот ладонью.

— Тс-с! — шипит он, и даже этот звук разносится эхом по вонючей трубе.

Мы встаем, прижавшись друг к другу в сыром мерзком туннеле, и прислушиваемся. Где-то непрерывно капает вода, шуршат коготки. И слышен еще какой-то звук…

— Привет, ребята! Мы знаем, что вы там.

Картик шагает вперед, но становится еще темнее, и меня переполняет страх. Я просто не могу идти дальше.

— Закрой глаза, я тебя поведу, — шепчет Картик.

Он обхватывает меня рукой за талию.

Я выпрямляюсь.

— Нет. Я не могу. Я…

— Есть!

Люди Фоулсона стремительно бросаются на нас. Они хватают Картика, заворачивают ему руки за спину, и он кривится от боли.

— Ну, я просто вне себя, — говорит Фоулсон, медленно приближаясь к нам.

— Я уже отдала все Ордену, — вырывается у меня. — Ты прав, я тебе лгала. Но сегодня утром я виделась с мисс Мак-Клити. Она убедила меня прислушаться к ее мудрости. И я соединила с ней руки в сферах. Теперь вся сила — у Ордена! Клянусь!

Лицо Фоулсона меняется. Он выглядит встревоженным, смущенным.

— Сегодня утром?

— Да! — лгу я.

Фоулсон так близко, что я ощущаю запах яблока, исходящий от него, вижу, как от ярости сжимаются его челюсти.

— Но если это правда, то ничто не мешает мне прирезать Картика прямо здесь и сейчас.

Он прижимает лезвие ножа к горлу Картика.

— Бедный братец Картик! Сказать вам, мисс, что с ним было?

Картик пытается увернуться от ножа.

— Да, мы его поймали. Вы знаете, мисс, как долго человек выдерживает наши пытки?

Фоулсон приближает губы к моему уху так, что я ощущаю жар его дыхания.

— Я ломал людей меньше чем за день. Но наш Картик, он не хотел ломаться! Не хотел рассказывать нам, что он знает о вас и о сферах. Как долго это продолжалось, Картик? Пять дней? Шесть? Я уж и со счета сбился. Но в конце концов он все равно сломался, как я и говорил.

— Я убью тебя, — выдыхает Картик, и нож плотнее прижимается к его горлу.

Фоулсон хохочет.

— Это и есть твоя больная пятка, приятель? Не хочешь, чтобы она знала?

Фоулсон чует страх Картика, он жаждет крови. Но его слова пугают меня куда сильнее.

— Он просто с ума сошел под конец. Начал у себя в голове видеть Амара. Да, старина Амар ему сказал: «Ты станешь ее погибелью, брат». А уж что он потом увидел, не знаю, но это было действительно страшно, потому что он орал и орал, пока у него голос не пропал, только воздух шипел. И тогда я понял, что наконец-то сломал его.

Злобная усмешка Фоулсона становится шире.

— Но я понимаю, почему он не хочет, чтобы я тебе рассказывал эту историю.

Глаза Картика влажнеют. Он снова кажется сломанным, и я готова убить Фоулсона за то, что он сделал. Я не хочу, чтобы Картику вновь причиняли боль. Нет, если я в силах это прекратить.

— Ахиллесова пята, — говорю я.

Нож Фоулсона на мгновение опускается.

— Чего?

— Ахиллесова пята, а не больная пятка, чертов идиот!

Его глаза округляются, он хохочет.

— Ох, до чего же у тебя хорошенький ротик, девица! Когда я покончу с Картиком, я сделаю его пошире.

— Не думаю.

Я стремительно кладу ладонь на его руку. Сила несется сквозь меня, как сама Темза. Яростный свет наполняет тоннель, и я вижу испуг на лице Фоулсона, и его мысли вливаются в меня.

Вся его животная злоба и жестокость мчатся по моим венам, хотя и всего секунду. Потом их сменяют мимолетные воспоминания — маленький мальчик, темная кухня, котел с водой, крупная хмурая женщина с брезгливо поджатыми губами. Я не знаю, что все это значит, но ощущаю ужас ребенка. У меня даже живот скручивает от страха. Все это исчезает через мгновение, и магия полностью оживает во мне.

— Да, — говорю я. — Я лгала. А теперь я должна попросить вас, мистер Фоулсон, остаться здесь.

Я придаю магии форму, подходящую для его ума и для умов его тупых бандитов. «Вы не сможете последовать за нами». Я не произношу этого вслух, но эффект от этого не слабеет. Мистер Фоулсон с изумлением обнаруживает, что ноги ему не повинуются. Они как будто примерзли к месту. Нож выпадает из пальцев, руки безвольно повисают вдоль тела. Картик свободен. Головорезы Фоулсона только и могут, что смотреть друг на друга как бы в поисках объяснения происходящему. Как они ни стараются, сдвинуться с места им не удается.

— Ты что такое со мной делаешь, ведьма! — хрипло визжит Фоулсон.

— Вы сами в этом виноваты, мистер Фоулсон, — отвечаю я. — Оставьте моего брата в покое.

Фоулсон отчаянно пытается освободиться от чар.

— Отпусти меня, или я тебя разорву в клочья!

— Довольно уже. Поклянитесь!

Он ухмыляется, и его наглый вид приводит меня в бешенство.

— Единственное, что я тебе пообещаю, так это вот что: больше меня ничто не интересует. Только ты и я. Я приду за тобой, маленькая ведьма. Ты еще будешь умолять о пощаде!

Магия во мне темнеет, вскипает. Я уже не ощущаю саму себя. Я чувствую только ярость, такую мощную, что она ослепляет. Я хочу согнуть Фоулсона, подчинить его своей воле. Я хочу, чтобы он понял, кому здесь принадлежат власть и сила. «Ты пожалеешь…»