Страница 73 из 78
Фелисити воет, подняв голову к золотому шару в небе.
— Тише! — шипит на нее Пиппа. — Ты так всю школу разбудишь!
— Да никто нас не услышит! А миссис Найтуинг сегодня вечером выпила сразу два стаканчика шерри. Нам ее не разбудить, даже если мы водрузим ее в самый центр Трафальгарской площади и сунем по голубю в каждую руку!
Фелисити снова завывает.
— Я хочу увидеть моего рыцаря, — надувается Пиппа.
— И ты его увидишь.
— Нет, если Джемма не хочет отвести нас туда!
— Но все мы знаем, что есть и другой путь, — заявляет Фелисити.
Ее кожа в лунном свете кажется белой, как кость. По спине у меня пробегает холодок.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Пиппа.
Среди деревьев что-то шевелится. Слышится треск сухих веточек, топот, быстрый и тихий. Мы подпрыгиваем от неожиданности. Но это лань подошла совсем близко к поляне. Она обнюхивает землю в поисках корма.
— Ух! Это всего лишь лань, — выдыхает Энн.
— Нет, — возражает Фелисити. — Это наша жертва.
Луна на мгновение скрывается за полупрозрачными облаками, и на наших лицах появляются пятна тени.
— Ты это не всерьез, — говорю я, выходя наконец из оцепенения.
— Почему нет? Мы знаем, что они это сделали. Но мы будем умнее.
Фелисити ведет себя как ярмарочный зазывала, которому обязательно нужно заманить толпу в какой-то шатер, стоящий далеко в стороне.
— Но они не сумели справиться с… — начинаю я.
Фелисити перебивает меня:
— Мы сильнее, чем они. Мы не станем повторять их ошибки. Охотница объяснила мне…
Охотница, предлагавшая мне ягоды, шептавшаяся о чем-то с Фелисити… Что-то мелькает в памяти, но тут же ускользает. И остается только страх, сильный, непреодолимый.
— Так что насчет охотницы?
— Она мне кое-что рассказала. Кое-что такое, чего ты не знаешь. Именно от нее я узнала, что и сама могу обрести такую же силу, если принесу ей жертву.
— Нет… это не…
— Вот-вот, и это она тоже говорила — что ты именно так отреагируешь. Что тебе не следует особо доверять, потому что тебе хочется сохранить для себя одной всю силу сфер.
Пиппа и Энн переводят взгляды с Фелисити на меня и обратно, ожидая продолжения.
— Ты не можешь этого сделать, — говорю я. — Я тебе не позволю!
Фелисити с силой толкает меня — так, что я лечу спиной вперед на мокрую землю.
— Ты. Не сможешь. Остановить. Нас!
— Фелисити!..
У Энн такой вид, словно она не может решить для себя, что ей делать: помочь мне подняться или отойти подальше.
— Да разве вы не видите? Джемма хочет одна обладать всей силой! Она не хочет ничем делиться с нами!
— Это неправда!
Я с трудом поднимаюсь на ноги и отступаю.
Пиппа обходит меня сзади. Я ощущаю ее дыхание на своей шее.
— Тогда почему ты не хочешь отвести нас туда?
Я вздыхаю.
— Я не могу вам этого объяснить.
— Она нам не доверяет, — заявляет Фелисити.
Подозрительность охватывает вдруг всех, словно заразная болезнь. Фелисити победоносно складывает руки на груди, ожидая результата.
Лань скрывается в зарослях недалеко от нас. Пиппа видит ее. И осторожно переступает с ноги на ногу.
— И мне тогда не придется выходить за него замуж… ведь так?
Фелисити хватает ее за руки.
— Мы можем вообще все изменить!
— Все… — повторяет Энн, подходя к ним поближе.
Однажды в Индии я видела, как начался пожар. Одна секунда, одна искра от костра какого-то попрошайки, подхваченная порывом сильного ветра… И через несколько минут все вокруг уже пылало, соломенные крыши громко трещали, как сухая растопка, матери неслись по улицам, волоча за собой плачущих детей…
Именно так и начинаются пожары. С одной искры. И я уже видела эту искру, подхваченную ветром.
— Хорошо, — говорю я, отчаявшись удержать девушек от попытки проникнуть в сферы самостоятельно. — Хорошо, я вас отведу туда. Идемте в пещеру, соединим руки…
— Опоздала! — резко бросает Фелисити, снова скрещивая руки на груди.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что нам не нужно больше цепляться за твой подол, Джемма. Мы сами войдем в сферы, спасибо.
— Но я отведу…
Пиппа поворачивается ко мне спиной.
— Но как мы его поймаем?
— Мы его загоним в овраг. А там он от нас не уйдет.
Фелисити решительно расстегивает пуговки на рукавах блузки.
— Что ты делаешь? — встревоженно спрашиваю я.
Фелисити объясняет девушкам, не обращая на меня внимания:
— Снимайте одежду. Мы не сможем загнать лань в корсетах и белье. Но и упускать такой шанс нельзя. Так что лучше быть обнаженными, как охотница.
Ситуация стремительно выходит за рамки допустимого. Я чувствую себя так, словно вижу, как рушится некое здание, и ничего не могу сделать, чтобы остановить это.
Энн нервно прикрывает руками пухлый животик.
— Разве это так уж необходимо? Разве мы не можем поймать ее одетыми?
— А как ты потом объяснишь миссис Найтуинг, откуда взялись пятна на твоем платье?
Фелисити разделась донага. Она бледна, как дерево с ободранной корой. Ее голос, резкий и пронзительный, перекрывает шелест деревьев и шорох сухой листвы под ногами.
— Не хочешь — оставайся здесь. Но я не собираюсь возвращаться на прежний путь. Я просто не могу.
Пиппа садится на траву и, сняв башмачки, принимается стягивать с себя белье. Энн следует ее примеру.
— Энн, Пиппа, послушайте меня… Это неправильно, плохо! Вы не можете этого сделать! Прошу, выслушайте меня!
Они не обращают на меня ровно никакого внимания, отчаянно, торопливо сдирая с себя одежду. Из-за кустов высовывается голова лани. Девушки тут же прижимаются к земле. Фелисити прикладывает к губам палец, призывая всех к молчанию. Лань чует опасность и бросается под укрытие деревьев.
Девушки вскакивают, обнаженные, сияющие, и мчатся в лес с такой скоростью, что кажутся размытыми белыми пятнами, чем-то вроде трепещущих крыльев ангела в холодной и сырой ночи.
Они гонятся за ланью, а я гонюсь за ними. Лань мечется между деревьями. Фелисити возглавляет охоту, и ее тело служит другим чем-то вроде маяка. Я слышу, как трещат под их ногами сухие ветки, слышу собственное тяжелое дыхание. А потом впереди что-то падает с шумом, но что — я не вижу.
Когда я подбегаю к оврагу, Энн и Пиппа стоят на краю, едва дыша. Лани нигде не видно. Я вижу только большой ком вывороченной земли. И осторожно подхожу к самому обрыву. Моя нога чуть не съезжает по мокрой земле и камням, и мне приходится схватиться за торчащий из земли корень какого-то дерева, чтобы не свалиться вниз.
Лань, вся в крови, лежит на дне оврага, отчаянно пытаясь поднять голову; ее стоны наводят ужас. Фелисити, согнувшись, подбирается к ней. И наклоняется над животным, гладя коричневую шкуру, стараясь успокоить лань. «Нет, она не сделает этого!» Фелисити отходит к склону оврага, и меня охватывает огромное облегчение.
Тонкие, прозрачные облака снова отползают в сторону. И луна обливает нас суровым холодным светом. Фелисити в белых лучах кажется гипсовой; она застывает на мгновение, как будто превратившись в статую.
А потом ее пальцы начинают шарить в темноте, отыскивая что-то. Через мгновение Фелисити взмахивает рукой… и с омерзительным звуком опускает камень на голову лани. И еще раз. И еще… до тех пор, пока в овраге не наступает тишина. Лань слишком мала и слаба, она не в силах защищаться… Энн и Пиппа медленно сползают по склону оврага, двигаясь как какие-нибудь крабы, и каждая тоже в свою очередь ударяет животное камнем. Их голые спины, выгнутые и напряженные, светятся в темноте. Когда они отодвигаются, голова существа, лежащего на дне оврага, уже ничем не походит на голову лани. Это сплошное кровавое месиво, чем-то похожее на переспевший арбуз, упавший на землю и лопнувший, выбросивший наружу алую сердцевину… Я отворачиваюсь и бросаюсь к кустам; меня рвет.
Когда я, пошатываясь, возвращаюсь к краю оврага, девушки уже карабкаются вверх, ползя на коленях и цепляясь руками за выступающие из земли корни. Брызги крови на их алебастрово-белой коже кажутся черными, как чернила. Фелисити поднимается последней. И по-прежнему сжимает в руке окровавленный острый камень.