Аромагия

До Сольвейг дошло не сразу.

— О, — ее желтоватые щеки залил жаркий румянец. Сольвейг опустила глаза и быстро схватила с моей ладони заветную бутылочку.

Надо думать, возможность зачать от господина Льётольва Сольвейг не прельщала.

— Спасибо, госпожа Мирра! — сдавленно поблагодарила она. — Вы… В общем, простите, что я так к вам…

Она махнула рукой, не находя слов и, придерживая наброшенное на плечи пальто, почти бегом рванула к выходу.

А я, развеселившись, смотрела ей вслед. Надо же, что любовь с людьми делает!..

Исмир стоял, облокотившись на каминную полку, и выстукивал пальцами какой-то ритм.

— Ничего не складывается! — он досадливо хлопнул ладонью по камню и начал расхаживать по комнате.

Я подумала и принялась варить еще кофе. Себе — с корицей, кардамоном, имбирем и гвоздикой. Исмиру же, памятуя о его небанальной реакции на некоторые специи, — с мятой и со льдом.

Заодно я налила в аромалампу масла лайма и базилика, чтобы освежить мысли.

— Господин Исмир! — окликнула я, когда все было готово. — Присядьте и выпейте это!

Дракон посмотрел на меня с удивлением, но опустился в кресло напротив. Опасливо понюхал напиток (я фыркнула в свою чашку, едва не расплескав кофе), осторожно попробовал и наконец чуть улыбнулся.

— Недурно! — похвалил он и с явным удовольствием отпил большой глоток.

— Благодарю! — я чуть наклонила голову и предложила: — Давайте подумаем вместе!

— Вместе? — переспросил он с какой-то странной интонацией. Вокруг него словно кружилась метель из невесомых лепестков белых роз. Цветочный букет в снегу. — Что ж, давайте попробуем. Итак, ваши соображения?

— Хм, — я всерьез задумалась, потом принялась говорить, загибая пальцы. — Во-первых, я не могу даже представить, как Уннер и доктор Ильин могли познакомиться. В наш дом он точно не приходил — и, кстати, Сольвейг его не узнала, а Уннер не так уж часто выходила на улицу. Во-вторых, если даже между ними завязались какие-то отношения, сложно вообразить, чтобы они хм… встречались у родителей Уннер. Они довольно суровые люди и вряд ли потерпели бы в своем доме такое. А в-третьих… — Я поколебалась, но призналась: — Знаете, я не могу поверить, что Уннер изменяла Петтеру. Можно лгать на словах, но лгать запахом нельзя. Скрыть — возможно, но не солгать. И я могу поклясться, что Уннер была без памяти влюблена в Петтера.

— Верно, — кивнул Исмир, кажется, с искренним интересом выслушав мои выкладки. — Мы выяснили, что неделю назад она расцарапала лицо девушке из соседнего дома, которая с ним кокетничала.

«А Петтер, оказывается, сердцеед!» — подумала я с неожиданным весельем.

— Послушайте, может быть, когда она решила… Возможно, она просила доктора раздобыть яд? — осенило меня вдруг. — А потом уже заглянула в «Уртехюс». Правда, все равно неясно, где они могли познакомиться.

Исмир резко помрачнел. От него потянуло рыбьим жиром — неприятной правдой, и стало ясно, что слова его мне не понравятся.

— Она не покончила с собой! — сказал он резко. — Судя по имеющимся на теле следам, яд в нее влили насильно. А потом уже мертвую подбросили к дому.

Я сжала кулаки, до боли вонзая ногти в ладони. Бедная Уннер! Такая страшная смерть!

— Не понимаю, за что ее убили, — я с силой растерла виски, пытаясь унять слишком буйное воображение. — И какое отношение все это имеет к смерти мэра?!

— Это как раз проще всего, — пожал плечами Исмир и, допив кофе, объяснил спокойно: — Полагаю, аптекарь не лжет, и Уннер действительно купила у него валериану, якобы для вас.

— Рада, что вы наконец мне поверили! — не удержалась от иронии я, отметив это «якобы», потом с сомнением покачала головой: — Зачем Уннер это делать? Какая-то нелепость!

Дракон хмыкнул и поднял брови.

— Неужели даже не догадываетесь? — он смотрел на меня с насмешливым удивлением. — Несложно заметить, что мальчишка влюблен в вас без памяти. А Уннер, как мы убедились, была особой ревнивой…

Сдержать предательский румянец оказалось непросто. И, как я ни старалась, не могла найти иного объяснения или хотя бы противоречий в предложенной Исмиром версии.

— В последние дни она вела себя необычно, — вспомнила я вдруг. — Была совсем на себя не похожа.

Исмир подался вперед.

— Это было до или после убийства мэра?

— После, — уверенно ответила я. — Накануне Уннер была веселой, что-то щебетала о своих планах на совместную жизнь с Петтером…

Я замолчала, сообразив, что на пути этих планов оказалась я сама.

— А потом мальчишка отказался на ней жениться, — задумчиво проговорил Исмир. Глаза его, похожие на кусочки северного голубоватого льда, сверкали азартом. — Полагаю, она догадалась или, возможно, ей подсказали, кто в этом виноват. И когда Уннер представилась возможность отомстить, она легко ею воспользовалась.

Я зябко передернула плечами. Действительно, с помощью Уннер совсем несложно было подбросить полиции любые доказательства моей вины.

— Позже она поняла, что натворила, — предположила я, заново оценивая все странности ее поведения в последние дни. — Думаю, ей стало стыдно. — Исмир усмехнулся, кажется, не слишком веря в человеческую совесть, но я упрямо продолжила: — Некоторое время она пряталась в доме родителей под предлогом болезни матери, а потом…

— Вы хотите сказать, что она раскаялась и решила идти в полицию? — скептицизм Исмира ощущался сладко-горько-кислым аккордом грейпфрута и свеже-едкой цитронеллой.

— А почему нет? — я пожала плечами. — Насколько я знаю Уннер, она вполне могла сгоряча наделать глупостей, а потом искренне о них жалеть. Если она проговорилась убийце о своих намерениях…

Я не закончила фразу, но Исмир догадался и так.

Вскочив, он снова принялся мерить комнату шагами. Кажется, он настолько увлекся, что даже не замечал лужи на полу. Впрочем, ледяному дракону простуда не грозит.

Исмир резко остановился передо мной.

— Ответьте мне на два вопроса. Первый — кто мог знать о том, что масло полыни ядовито, и второй — кто мог получить ключ от «Уртехюс».

Я честно задумалась.

— Думаю, знать мог любой врач или аптекарь. Недавно вышли несколько статей о вреде абсента, в состав которого входит полынь, они могли заинтересовать специалиста. А насчет ключа даже не знаю. Специально я никому не говорила, кроме Уннер, а подсмотреть мог кто угодно.

— Но Сольвейг совершенно точно видела Уннер в то утро именно с врачом! — подсказал Исмир. — По меньшей мере, это ставит его под подозрение.

— Подождите! — попросила я, пытаясь собраться с мыслями. Вскочила (кажется, Исмир прав — так легче думается), прошлась по комнате. — Но ведь все остальное — сережка, идея насчет валерианы, да сама мысль использовать ревность Уннер — это больше похоже на женщину! Не верю, чтобы болван Ильин мог такое придумать! А уж тем более, осуществить.

— Женщина вряд ли стала бы расчленять тело. — Возразил Исмир. — Это больше напоминает…

Он осекся.

— Совместное творчество, — закончила я тихо. Дракон посмотрел мне прямо в глаза и медленно кивнул. — И если доктор Ильин в этом замешан, то женщина — это Ингрид. Только ума не приложу, зачем им понадобилось убивать мэра.

Исмир почему-то нахмурился и отвернулся.

— Думаю, самое время допросить доктора, — заметил он ледяным тоном. И резкий запах чистотела. Досада.

— Вы уверены, что он во всем сознается? — скептически спросила я.

Дракон стремительно обернулся, сверкнул хищной улыбкой.

— Сознается! — со спокойной уверенностью заверил он. — Я сумею спросить так, что он ответит!

Исмир кивнул и стремительно вышел, оставив меня гадать, не намерен ли он пытать доктора. Впрочем, вспомнив, какой мучительной была смерть Уннер, я поняла, что жалости к убийцам не испытываю…

Дракона не было долго. За окном успело стемнеть, и завывания ветра заставляли меня ежиться и тревожно вздрагивать.

Я не находила себе места от тревоги. Наступил и минул час ужина. Звать меня к столу никто не пришел, а у меня пропал аппетит от одной мысли, что придется сидеть за одним столом с Ингольвом. Стоило вспомнить, как он ласково просил Ингрид присмотреть за Валерианом, как во рту становилось горько.