Страница 22 из 89
Я застонал и потянул руку из-под себя. Не смог. Подумал, что, может, и правда стоит сбросить пару килограмм. Попробовал встать, но упал носом в кровать. Перевернулся и с ужасом понял, что у меня связаны руки.
– Доброе утро, свиненочек, – сказала Лида
Я увидел у нее в руке мясницкий нож и заорал.
ххх
– Успокойся ты, придурок толстый, – сказала она.
– Не собираюсь я тебя убивать, – успокоила она.
– Блядьблядьблядь, – сказал я, – нет-нет-нет, только не ЭТО.
– Что?! – спросила она, и потом поняла и засмеялась. – Нет, ну какой же ты блядь псих-то, а? Ненормальный… Не собираюсь я тебе яйца резать.
– Уф, – сказал я, успокоенный.
– Тогда что происходит? – спросил я.
– Что за блядь, ролевые игры? – спросил я.
– Заткнись, – сказала она, – жирный ублюдок.
После чего сунула мне в рот свой сраный лифчик, присела рядом и излила душу.
… Только представь себе, сказала она, что ты с детства боишься потолстеть, с самого раннего детства, тем более, что родилась ты не в сраном Совке, а в нормальной демократической стране, смотрела перед детским садиком мультик «Винс» про юных фей, каждая из которых нарисована как кукла Барби, то есть так, что, живи такая в реальности, она бы и метра не прошла, потому что ее фигура противоречит ВСЕЙ системе земного блядь притяжения и физиологии, но ты-то смотришь, и вот, глядя на свои ляжки лет в девять в зеркале, думаешь, блядь, я не фея из команды Винс, я толстая и некрасивая, я себя ненавижу, все меня ненавидят, наверное, именно поэтому мама и папа развелись, начинаешь с этим жить, подрастаешь, в юности на пару лет тебя отпускает – ну, в том возрасте, когда любая баба в постель сгодится, от четырнадцати до шестнадцати выебать хотят любую, они свеженькие, – но потом начинается взросление и мучительный страх, и ты блядь истязаешь себя спортом, а потом появляется мужчина, который становится твоим мужем, а потом вдруг он начинает толстеть и жрать, как свинья, и ты глядишь на него, и видишь, видишь, видишь, мучительно видишь, что тебя ждет то же самое, а мужчина, который, по идее, должен быть твоей опорой и поддержкой, оказывается вонючей прожорливой жирной тва…
– Да-а-а-о-о, – говорю я.
– Достаточно? – спрашивает она. – Ладно.
– Да-да, милый, – сказала она.
– Глядя на тебя, я вижу Свое будущее, – сказала она.
– И это меня убивает, – сказала она.
– И меня убивает мысль, что это будущее может быть здесь, в этой Молдавии сраной, а не в благополучных Штатах, – сказала она.
Тут я понимаю, что глаза у нее блестят как-то не очень нормально.
После чего думаю, что она сошла с ума. А она, потрепав меня по щеке, сдирает с меня майку, и протирает бочка спиртом.
– Да-да, – бормочет она.
– Я срежу тебе лишний жирок, милый, – говорит она.
– С твоих омерзительных жирных бочков, – говорит она.
– Порепетирую на тебе, а потом срежу жирок себе, – хлопает она себя по бокам, где жирка совсем еще чуть-чуть, совсем блядь немного, хочу я сказать ей, но проклятый лифчик во рту мешает.
– Но сначала ты, – говорит она.
И, не успеваю я подготовиться, с размаху втыкает нож мне в блок.
Я отключаюсь.
ххх
В следующий раз я проснулся от того, что у меня не затекла рука. Это было так удивительно, и невероятно, что я и проснулся. Пошевелил пальцами, потом согнул руки в локтях. Нет, все движется. Открыл глаза. Руки не связаны. Приподнялся на них, огляделся. Простыня подо мной была вся в крови. Я был в крови. Но, странное дело, ничего не болело. Глянул вниз с дивана, и чуть было не блеванул. На ковре валялись два огромных, омерзительных куска жира. Мои, как я догадался, бока. Серые, в крапинках крови… Рядом валялись два маленьких розовеньких кусочка. Бока Лиды, догадался я. Глянул вправо. Под боком – Образно выражаясь, – лежала она. Невероятно стройная. И красивая. Я пошел в ванную, постоял под душем, смыл кровь. И увидел, что выгляжу теперь, как Аполлон, вздумай тот приобрести квартиру в кишиневской «хрущевке». Я был Красивый.
– Я Красивый, – сказал я, глядя на себя в зеркало.
И это было правда. Последний раз я выглядел так лет в двадцать. Я смочил полотенце водой и вернулся в комнату. Протер тело Лиды. Она постройнела. И открыла глаза.
– Какой ты Красивый, – сказала она.
– Невероятно, – сказал я.
– Ты в домашних условиях провела операцию по удалению жира! – сказал я.
– Да, – сказала она, и, встав, подошла к зеркалу. – И КАК мы теперь оба выглядим.
– Как боги, – сказал я.
– ДА, – сказала она, обернувшись, и пожирая меня взглядом.
– Какой ты Красивый, – сказала она, нервно поглаживая себя между ног.
– Я хочу тебя, – сказала она.
– А я тебя, – сказал я.
– Давай ЕБАТЬСЯ, – сказала она.
Мы бросились бдург к другу и я, подхватив Лиду на руки, присунул ей на весу. Начал бешено раскачивать ее, пока она, враскоряку, обхватила меня ногами. Я держал ее за задницу, и подбрасывал.
– Да-да-да, какой Стройный, – шептала она.
– Какая ТЫ стройная, – говорил я.
– О Боже, – сказал я.
– Ты спустил? – спросила она.
– Ерунда, – сказал я.
– У меня все еще стоит, – сказал я.
– И КАК, – сказала она.
– Говорила же я тебе, что снижение веса сказывается на потенции, – сказала она.
– Говорила же я тебе, что похудание на молекулярном уровне приводит к повышению выброса бета-гормонов в кровь, что вызывает, в свою очередь, резкое увеличение числа кровяных телец, поступающих в пещерис… ой бля ДА, глубже – сказала она.
– Да, – сказал я, встал к стене, прижал к ней Лиду, и продолжил трахать ее на весу.
Минут через десять она кончила первый раз, через двадцать – второй. Третий и четвертый – я засекал – она кончила на сорок пятой минуте, подряд. После полутора часов она кончила восемнадцать раз. На втором часу двадцать первой минуте я поставил ее раком.
– О Боже, да, давай, малыш, – просила она, – ты сейчас такой Сильный…
Через три часа я подобрал с пола кусок своего жира, смазал им член, и трахнул ее в задницу.
… после восьми часов невероятной, фантастической ебли, я отнес Лиду в в ванную, и помыл тепленькой водичкой. Принял душ сам, отнес ее в комнату. Лег, положил ее сверху, и нежно и долго поцеловал.
– У меня спина чешется, – сказала она.
– Лопатки, – уточнила она, – как будто… растет что-то?!
– Точно, – сказал я.
За спиной у нее появилось что-то радужное и сияющее.
– Черт побери, это крылышки, – сказал я, всмотревшись.
– Как у феи из команды «Винс»! – сказал я.
Это и правда были крылышки. Следующими изменились ее волосы – они стали ярко-зелеными. Потом невероятно расширились глаза, и запястья и щиколотки стали неестественно тонкими. Ноги удлинились в два раза, шероховатости с кожи на бедрах пропали. Талия стала очень тонкой… Я не верил своим глазам. На мне лежала фея из команды «Винс»! Я уеду в США с феей из команды «Винс»! Я только что выебал фею из команды «Винс»!
– Я люблю тебя, фея «Винс»! – сказал я.
Она улыбнулась и запорхала под потолком.
САМЫЙ КРУТОЙ СОПЕРНИК В МИРЕ
Если ты пловец, то ты слеп.
Не видишь ты ничего, кроме пузырьков и водоворота из них на поворотах, плитки на дне бассейне – или его потолка, – да изредка силуэтов соперников. Ты только слышишь.
Или гул или Великое Безмолвие.
Когда проходишь дистанцию на соревнованиях, мир звучит очень странно. Гул доносится до тебя в те редкие моменты, когда ты делаешь вдох. Так и проходит вся дистанция: тишина, потом вдох, тишина, потом снова вдох, и во время вдоха – короткий всплеск звуков. Свист, крики, вопли тренера, подбадривающие крики ребят из твоей команды, негодующие крики ребят из другой команды, визг девчонок, которым плевать, выигрываешь ты или нет, им только дай повизжать, ритмичное подсвистывание тренеров… Все сливается в гул. Бум, говорит гул в уши. А потом умолкает и наступает великое безмолвие. Это ты опустил лицо в воду и звук снова выключили.