Автопортрет художника (сборник)

– Этот жир заработан в боях и сражениях, – говорил я.

– Мы даже уже стоя ебаться не можем, – говорила она, – из-за твоего пуза сраного.

– Мне плевать, – говорил я, – что поделать, если такова моя конституция.

– Конституция Российской Федерации твоя Конституция, – говорила она.

– Затнись, ты, целлюлитная, – говорил я.

– Сучий потрох, – говорила она.

– Пизда, – говорил я.

– Не могу назвать тебя хуем, – парировала она.

Вас, конечно, может заинтересовать, почему мы, при таком накале страстей и отношений, продолжали жить вместе. Все просто. Мы, как обычная молодая пара из Молдавии – мне было тридцать четыре, ей двадцать пять, – подали документы на выезд в США. И вот-вот должны были быть приглашены на собеседование. Если бы мы развелись, всю эту тягомотину с подачей документов пришлось бы начинать снова. Это отсрочило бы наш отъезд на пять-шесть лет. А сил на то, чтобы оставаться в Молдавии, у нас больше не было. Не помогал даже российский паспорт, полученный мной за то, что я родился когда-то в СССР.

– Наверное, в этом Совке сраном ты себе и испортил иммунную систему, питаясь этими ужасными советскими котлетами и борщами в столовых, – сказала как-то Лида.

– Что ты знаешь о Совке, пизда ты траханная, – сказал я неласково, потому что мы уже ссорились, и очень часто.

– Только то, что там рождались такие уроды, как ты, – сказала она, и ушла в свою комнату.

Я вздохнул и подумал, что все это очень скоро закончится. На собеседование нас вызовут через месяц-другой, а там и путь открыт. А уже в США мы разведемся. И я заживу, как сыр в масле. Сам. Лида, уверен, думала так же.

– Дай мне этот обезжиренный хлебец, – говорила она.

– Пизда ты тупая, – последнее время я только так к ней и обращался, – дело вовсе не в количестве жира в твоих хлебцах сраных. Дело в их количестве. Если ты сожрешь тонну силоса без жира, то все равно потолстеешь ровно на одну тонну.

– У тебя большой опыт в том, как поправиться на одну тонну, – говорила она.

– Ха-ха, – говорил я. – Передай мне яйца.

– Будешь жрать столько яиц, – говорила она, – останешься без своих. Передай мне пастилу.

– Обезжиренную? – с издевкой спрашивал я.

В общем, ситуация накалялась с каждым днем. И мы со дня на день должны были отправиться на собеседование в посольство и, по всем расчетам выходило, что уже через полгода мы можем собирать чемоданы и валить в Нью-Йорк или Арканзас, чтобы, как и все уехавшие молдаване, получать там пенсии, пособия, которые не заслужили, и срать на свою бывшую родину в интернет-форумах. Мне было плевать, что это некрасиво. В конце концов, заслужил я хоть капельку покоя. Ну, кроме капельки майонеза и чесночного соуса?

– Кто жрет чеснок с утра? – спрашивала моя дражайшая супруга.

– Я, – отвечал я угрюмо, поедая гренки с чесноком.

– Свинья, – тупо шутила она в рифму, и отправлялась в фитнес-центр, сгонять бока, которые все равно упрямо появлялись у нее с боков каждое утро.

– Херня, – бросал я ей вслед.

Завтраки и ужины – обедал я на работе – превращались в пытку и испытание. Мы сидели друг напротив друга, как английские лорд и его жена, разделенные длиннющим столом, обмениваясь язвительными репликами. Для полноты картины нам только дворецкого не хватало. Иногда я думал, как мы дошли до такой жизни? Ведь сошлись мы с Лидой когда-то по любви. Правда, я, поглядев на ее мамашу, подумал мельком, что моя супруга с возрастом поправится, но подумал еще, что готов это терпеть. Знать бы, что ей крышу сорвет на почве жратвы и лишних калорий, причем МОЕЙ жратвы и МОИХ лишних калорий. Как лишние двадцать-тридцать кило убили наш брак, думал я, как это блядь, вообще возможно?! Я даже посмотрел по телевизору пару серий этого сериала сраного, про фей «Бинс». Хуйня оказалась полная.

– Послушай, – сказал я ей как-то, – давай просто заткнемся и потерпим друг друга до отъезда.

– Я купила тебе абонемент в спортивный зал, – сказала она.

– Послушай меня, – сказал я. – Ты же не собираешься спорить с тем, что мы друг другу осточертели и не разводимся только потому, что ждем выезда блядь в США?

– Это не имеет никакого значения, – сказала она, – потому что я купила тебе абонемент в тренажерный зал.

– И за полгода, оставшиеся до отъезда, ты приведешь себя в порядок, – сказала она.

– Зачем? – спросил я. – Мы же все равно разведемся.

– Дурачок, – сказала она, – полгода здесь, года два-три там, не сразу же мы разойдемся, нас блядь выкинут попросту оттуда.

– И то, если нас выпустят, – сказала она. – А могут и не выпустить, потому что ты сейчас выглядишь вовсе не так, как был, когда мы начали готовится к отъезду.

– Ты блядь теперь Жирный, – сказала она, – а это Болезнь.

– Итого – три-четыре года с Больным, – сказала она.

– Я не намерена жить столько времени с жирным куском говна, – сказала она.

– Я не хочу, чтобы нас послали на хуй на собеседовании из-за того, что ты жирная тупая скотина с противопоказаниями по здоровью и инвалид жирной первой группы, – сказала она.

– Может пронесет, – сказал я.

– Пронесет тебя, мудак, когда ты обожрешься и снова в туалете на ночь засядешь, – сказала она.

– Ты жрешь и срешь, срешь и жрешь, – сказала она с ненавистью.

– Я не хочу не попасть в США из-за того, что мой тупой муж поленился следить за собой, – сказала она.

– Наконец, я не заслуживаю презрительных взглядов, которыми нас провожают в общественных местах, – сказала она.

– О чем ты, – сказал я, – когда мы последний раз куда-то выходили?

– Почему Я могу прилагать множество усилий для того, чтобы быть в форме, – сказала она, – а некоторые куски говна, которые мне даже называть не хочется, ленятся и обрастают жиром с самого утра?

– Хватит о говне, ты испортишь мне аппетит, – сказал я.

– Твой блядский аппетит не испортит ничто, – сказала она, – ты по пояс в говне будешь жрать.

– Я много нервничаю, – сказал я.

– В том числе и из-за тебя, пизда ты тупая, – сказал я.

– Ты начнешь худеть, причем с завтрашнего дня, – сказала она.

– Господи, – сказал я, – ну почему ты меня не слышишь?

– Он не слышит жирных уебков, – сказала она.

– Я обращался к тебе, – сказал я.

– А не слышу жирных уебков тем более, – сказала она.

– Половина десятого, – сказал я, нервничая, – пора жрать, Лида.

– Закрой рот, – сказала она, – причем во всех смыслах.

– Сначала сгонишь вес анаэробными нагрузками, – сказала она, – потом немного аэробных.

– Гос-п-п-поди, – сказал я.

– Дай мне мой завтрак, – сказал я.

– Никаких завтраков, – сказала она, – только стакан апельсинового сока.

Ну, я недолго думая и выплеснул этот сок ей в лицо.

ххх

Проснулся я от того, что у меня затекли руки.

В принципе, последнее время такое случалось все чаще. Лишний вес, сами понимаете. Опять же, храп. Когда поправляешься, начинаешь храпеть. Никогда не верил в это. Ровно до тех пор, пока не поправился. И не начал храпеть. Лида и в этом случае не смогла проявить сострадания, конечно. Представьте себе, что вас Каждую ночь будят по пятнадцать-двадцать раз хорошим ударом в ребра и шипением:

– Дапрекратитыблядьнахуйхрапетьзаебалужеспатьневозможно!

А у меня так было каждую ночь, несколько лет. Я иногда даже жалел, что мы подали документы на выезд, да было поздно. Слишком много мороки было с тем, чтобы их собрать, говорю же. Так что мы начали спать в разных комнатах. Нет, иногда я ее ебал, конечно – все-таки мой член именно то, из-за чего она и вышла за меня замуж, – но случалось это все реже. Из-за веса я очень уставал стоять за ней сзади, а она обожала именно так. А мои предложения поскакать на моем члене она воспринимала как оскорбление. Она ЛЮБОЕ предложение пойти на компромисс воспринимала, как оскорбление. Ебнутая сучка. А ведь когда-то я ее любил. Ну, или, если честнее, прельстился задницей и сиськами. Они были на заглядение: как у всех баб, которые после тридцати начинают толстеть. Господи, да что ж с того, живут же люди блядь и толстыми в браке?!