Земля вечной войны

– Мне не сорок лет, – обиженно сказала официантка.

– Не нужно сдачи, Наташа, – сказал Юс, чувствуя себя бессовестно счастливым. – Вы мне лучше скажите, что вечером делаете.

– Здесь работаю, – сказала официантка, сунула деньги в кармашек на кружевном фартуке и ушла.

Юс с сожалением проводил ее взглядом. А как только вышел из ресторана, к нему подошли двое небритых молодых людей в одинаковых кожаных куртках. Один из них подмигнул и прошептал заговорщицки: «Слышь, мужик, бабу, кайф, – недорого. Сибирский сервис». Юс вздрогнул. «Спасибо, не нужно, я тороплюсь», – сказал он и шагнул прочь. Один из парней шагнул следом и вдруг положил руку ему на плечо. Юс замер на мгновение, мучительно пытаясь сообразить, что делать. Потом стряхнул руку и быстро пошел, не оглядываясь. «Постой, ты куда? – спросил парень. – Ты че? Серый, он че? Эй, постой, мужик, ты, мудило, постой, мы к тебе как к человеку, а ты… э-эй! » Юс завернул за угол и пошел очень быстро, почти побежал, потом еще раз повернул, потом, наткнувшись на стоящее такси, открыл дверцу, сел и сказал водителю: «Трогай». «Пересменка у меня», – ответил водитель. Юс показал ему три сотенных. Водитель кивнул и повернул ключ в замке зажигания.

В джипе с затененными стеклами, припаркованном подле ресторана, где объедался Юс, похожая на завуча Нина приказала в мобильный телефон: «Хватит, ребята. По домам. Отдыхайте».

– Пронесло, – сказал лысый Павел.

– Ну, видишь, не сорвали ведь.

– С огнем играешь.

– Что-то чем дальше, тем меньше в это твое «сорвали» верится. Цыпленок – он цыпленок и есть. Дурачок. Отъехал на пару тысяч кэмэ, бабки в кармане – отъелся, осмелел, к бабам приставать начал. Сопляк. Увидишь – он в самом деле отправится туристскую рухлядь закупать. … Даже если бы и сорвали – отвечать мне. Ребята – черные пояса. Тебе не уступят.

– С истерикой на срыве шутки плохие. Хотя, может, ты и права, и клиента нам бояться вовсе нечего. Я совсем не уверен, что мясорубку в машине учинил именно он. У одного нашего хорошего знакомого среди горилл из «эскадрона» есть пара-тройка дружков. А те гвозди узлом вяжут и кирпичи пальцем крошат. В них, конечно, верится больше, чем в истерики нашего цыпленка. Кстати, ты в ребятах этих уверена? Чьи они? Твои?

– Нет. Но в них я уверена.

– Помяни мое слово, сделает Андреич из тебя козу отпущения. Если мы твоего истерика покалечим или вовсе прибьем, он все свалит на нас. Скажет, дескать, потенциал загубили. Он бы мог ого-го. Вон как в машине сработал. А сейчас уже – шиш. Испортили. Мы с тобой испортили.

– Прекрати ныть, – сказала Нина. – Вечером мы его возьмем, как и планировали. Возьмем чисто.

Таксист отвез Юса по адресу, написанному на обороте портрета. И оставил на обсаженной липами улице среди совершенно одинаковых хрущевских пятиэтажек. Даже после того, как удалось отыскать нужный дом и обойти его вокруг, ничего похожего на магазин туристского снаряжения не обнаружилось. Пришлось остановить спешащего подростка с клеенчатой сумкой в руках. Подросток деловито ткнул рукой в направлении ближайшего подъезда, и поспешил дальше. Юс зашел в подъезд, поднялся до самого верха, глядя на двери квартир, потом постучал себя по лбу, вздохнул, спустился и зашел в подвал. И попал в заваленную всевозможным ярким хламом комнатенку, где среди мотков пестрой веревки, жилетов, рюкзаков, спальников, кусков пенополиуретана, ботинок, примусов, лент и шнуров, касок, курток, брюк и подштанников, газовых баллонов, тюков с палатками и еще черт знает чего возвышался облезлый письменный стол с компьютером на нем. За компьютером сидел длинноволосый очкастый парень с банданой на голове. «Добрый день! – сказал он, высунувшись из-за компьютера. – Чем могу помочь?»

– Мне сюда посоветовала обратиться Оля, – сказал Юс. – Оля Хребтович.

– И как она? Жива-здорова? – спросил парень, улыбнувшись. – И что она посоветовала здесь искать?

– Да все. Я в горы хочу, на Памир. Снаряжением хочу закупиться.

– Вы, часом, не на пик Ленина собрались?

– Нет, я хочу в альплагере пожить, погулять пo окрестностям. Мне Оля сказала: вы могли бы помочь. И снарядить, и посоветовать.

– А вы давно Олю знаете?

– Да нет, не очень. Она мой портрет нарисовала, а я – ее.

– А, так вы художник, горы рисовать хотите. Понятненько. Значит, подвигов не хотите?

– Куда мне, – серьезно сказал Юс.

– Ладно. Леха!

Из-за скрытой висящими на стене рюкзаками двери вынырнул веснушчатый лопоухий Леха.

– Значит, вам все-все?

– Все, от рюкзака до носков.

– Носки не у нас. Сейчас в любом универмаге можно хорошие шерстяные купить. У нас, правда, горнолыжные есть. Но они дорогие. Или для вас это не проблема?

– Вообще-то, проблема, – сказал Юс. – Мне бы долларов в триста уложиться.

– Понятненько. Леха, приволоки-ка симпатеховский верх и наш столитровик. И приступим.

Экипировали, обували и одевали Юса часа полтора. Меряли ботинки – здоровенные, блестящие свежей ваксой вибрамы с полукилометром шнурков на каждом, подгоняли рюкзак, выбирали спальник и палатку, непромокаемые штаны и анорак, толстый теплый синтепоновый жилет и ходовой брезентовый комбинезон, коврик, примус, очки, солнцезащитный крем и еще невообразимое множество всевозможных мелочей, без которых – ну никак, это точно – в горах обойтись невозможно. Парни суетились, наперебой давали советы, рассуждали, убеждали, скорбно качали головами и в конце концов насчитали Юсу пятьсот сорок долларов вместо обещанных трехсот. Ошалевший Юс расплатился, вздохнул с облегчением и вышел, унося на спине топорщившуюся пряжками и клапанами покупку вместе с подарком на прощание: книгу «Памир подо мною».

Проводив его, лопоухий веснушчатый Леха сказал: «Твоя Оля умудряется знакомиться с редкостными мудаками».

– Я тебе сейчас по шее накладу, – сказал длинноволосый парень. – Ты на нем сейчас деньги на свои горы заработал.

– Он от этого мудаком быть не перестал, – сказал Леха. – Помяни мое слово, он еще в альплагерь припрется, и вы там вдвоем на Ольку будете глазеть и вздыхать. А он твой портретик нарисует.

– Тогда я твой портрет испорчу – за то, что накаркал, – сказал длинноволосый парень и в подтверждение своих слов запустил в Леху ботинком престижной итальянской марки «Скарпа».

Юс провел еще три нехороших часа, занимаясь интенсивным шопингом. Более-менее приятным было только приобретение красок, кистей, карандашей и бумаги. Покупать пришлось еще концентраты каш и супов, сухую колбасу, сало, чай, сухие сливки, сухофрукты, сахар, консервы и приправы, запас белья и носков, походную аптечку с дюжиной абсолютно (по уверениям длинноволосого парня) необходимых лекарств, бинтов и пластырей, фонарик, спички, запасные батарейки, легкие кроссовки для подходов. Юс подумал, что в горы сейчас по-настоящему ходить могут, наверное, только миллионеры, – а ходят почему-то нищие студенты. Парадокс. Чудо постсоветского времени. Еще большее чудо, как это все можно упаковать в один рюкзак. Слава богу, запасов набрал всего на неделю. Продовольствие, по заверениям парней, можно было достать на месте. Но даже и недельный рацион в рюкзак упаковываться не желал. В конце-концов пришлось купить еще сумку китайски-мешочного фасона. Чувствуя себя вьючным ослом, Юс поехал на вокзал, попытался сунуть рюкзак и сумку в ячейку камеры хранения, чертыхнулся, минут десять потратил на перетягивание рюкзачных стяжек, наконец впихнул и захлопнул жестяной дверцей, потом чертыхнулся еще раз, вспомнив, что полотенце, мыло и бритва остались за дверцей. Оставшееся время (отправлялся поезд около одиннадцати вечера) Юс заполнил принятием душа в вокзальном туалете и прогулкой по вечернему Новосибирску. Заглянул в парочку кафе, а после вдумчивого подсчета оставшихся денег – еще и поужинал в «Корейской кухне» (кухня там действительно оказалась корейской, и названия блюд лучше было не переводить). А когда около десяти вечера, уже в темноте, вернулся на вокзал, у самых дверей нижнего входа к нему подошли двое крепких, коротко стриженных парней. Тех самых, предлагавших утром у ресторана сибирские удовольствия.