Репетиция Апокалипсиса

— Не скажите. Я вот много чего занятного нашёл. Такие места в лесу…

— Интересно, — сказал профессор.

— А то! — в этот момент в кармане мужчины пропел мобильный телефон. Знаменитая мелодия включения «Nokia». Тот вытащил из кармана сотовый и грустно заметил: — По привычке таскаю сотовый телефон, всё думаю, вдруг мои позвонят… Откуда-нибудь. С того или с этого света. Глупо, да? Он и навёл меня на мысль, — кивнул на телефон, — что вся наша постиндустриальная цивилизация — пшик. Надо уметь выращивать хлеб, доить коров… Продукты скоро придут в негодность. Кончится запас автономного питания. И кто мы тогда? Первобытные люди, умеющие включать компьютер и выходить в интернет?

— Я тоже об этом думал, — согласился Дубинский.

— Что-то важное мы в жизни, в стране упустили. А ведь сколько храмов настроили! Правда, на один храм сколько телевизоров приходится… Вы кто по профессии?

— Мой друг Макар говорит, что никто. Профессор философии.

— А-а-а… — похоже, согласился с определением Макара мужчина. — А я бывший военный.

— Как Никонов?

— Это тот, который с утра в колокол бьёт? Нет, я другой. Я уже навоевался. Уже очень давно. Кстати, меня Василием звать, — мужчина протянул руку.

— Михаил, — ответил на рукопожатие профессор.

— Я последние годы мостостроителем работал. Образование у меня военно-инженерное. Понтонщик.

— Понтонщик? — нахмурил лоб Михаил, первая ассоциация у него почему-то возникла с жаргонизмом «понты».

— Понтоны, переправы…

— А-а! Понял.

— А из армии ушёл, ещё когда у нас непонятные войны по всем углам тлели. И на эту мысль меня солдаты простые, срочники обычные подвигли.

— ?

— Да всё просто. Мы как раз через одну горную речушку переправу делали, чтоб БМП могли пройти. Подробности опущу, не люблю вспоминать. Короче, бросили нашу роту, а тут так называемые бандформирования подоспели. Полроты я там потерял, пока о нас вспомнили. Пацаны-то воевать не умели… Сидим потом с ними на базе. Поминаем погибших. Плачем, как бабы. А один солдатик студент у меня был. Он вдруг вопросом задался: «Вот раньше, — говорит, — воевали «за веру, Царя и Отечество», потом «за Родину, за Сталина», а мы? Мы что? За яхту Абрамовича какого-нибудь? За виллу Гусинского?» И вопрос его колом у меня в груди встал. Ничего я ему ответить не смог. Подал рапорт и уволился.

— М-да, — посочувствовал Михаил Давыдович, который изо всех сил пытался понять далёкую для него военную жизнь.

— Хочешь, Миш, я тебе покажу, чего в лесу нашёл?

— Да, разумеется. Только потом на кладбище меня увезёшь?

— На кладбище? — насторожился Василий.

— Да друг там у меня, живёт и работает, — улыбнулся профессор, — хотя мне, наверное, уже давно там прогулы ставят.

— Все там будем, — согласился Василий, — поехали, — он открыл дверцу «Нивы», в бак которой только что перелил канистру.

От города отъехали, как показалось Михаилу Давыдовичу, не так далеко, свернули на просёлок в сосновый бор. Ещё пара километров, и Василий заглушил двигатель.

— Дальше пешком, — объявил он, вышел из машины и достал с заднего сидения карабин и клинок, похожий на мачете.

— А это зачем? — удивился Михаил Давыдович.

— На всякий случай. Если такое вокруг происходит, то и не знаешь, чего ждать. Пойдём. Сейчас сам всё увидишь.

Они углубились в лес, вошли в какую-то кричаще мёртвую зону бурелома. Поваленные хилые деревья, чёрная почва, усыпанная ржавой хвоей, лишённая мха, сосредоточенная мгла над всем пейзажем…

— Здесь что — тунгусский метеорит упал? — почему-то шёпотом спросил профессор.

— Пойдём-пойдём, — не стал отвечать Василий.

Несколько минут они буквально продирались сквозь безжизненные ветви и сучья поваленных деревьев. Михаил Давыдович уже пожалел, что пошёл вслед за Василием, которого знал чуть более часа. Но вдруг он увидел перед собой настоящую стену зелени. Оттуда буквально дышало жаром и, судя по редким лучам, пробивавшимся сквозь малые щели в зелёной крыше, где-то над всем этим палило солнце. Высокие древовидные папоротники, пальмы, лианы, сплошная зелень внизу и вверху… И горячая влажность, как в парилке.

— Тропический лес! — догадался Михаил Давыдович, которому приходилось бывать в Бразилии. — Тропический лес в Сибири? — тут же озадачился он.

— Во! — обрадовался, что удалось поделиться своим открытием, Василий. — Даже бамбук есть!

— С ума сойти! — обилие видов поражало.

— Далеко углубляться не будем. Во-первых, спаримся, во-вторых, я тут вчера такую гадину прикончил. Потом в энциклопедии вычитал, что это анаконда. Ну… или что-то похожее.

— Бррр, — передёрнуло Михаила Давыдовича. — Учитывая то, как быстро растут тропические леса, они поглотят наш город за месяц, а то и быстрее… Надо сказать Никонову.

— Ну, нашёл командира. Он сам не знает, что делать.

— Никто не знает, — согласился Дубинский.

— Откуда здесь всё это? Зачем? Я далеко не решился пройти. Один всё-таки боюсь.

— Да мне и вдвоём страшно, — признался профессор. — Единственное предположение, какое есть у меня в голове, — либо время сместилось, и мы сейчас стоим на пороге первобытных времён, несколько десятков тысяч лет назад, либо сместились полюса земли. Но для этого планета должна была кувыркнуться, а нас бы всех сдуло куда-нибудь в космос.

— Сдуло бы, если б не тот самый купол, — допустил Василий.

— Н-да, я читал как-то у Аристотеля, что древние хранили знания о предыдущих катастрофах на нашей планете. Да и у Филона Александрийского в книге «О вечности мира» что-то было… Там, где была суша, будет море, и наоборот. Жарко, вспотел, зря только воду утром потратил, — вспомнил вдруг профессор.

— Да не проблема! — Василий вдруг скинул с себя куртку, футболку, джинсы, обувь и встал под ствол ближайшего дерева. Тряхнул ветвь над своей головой, и с огромных листьев на него пролился целый дождь. — Вот, природный душ. Тёплый, между прочим.

Профессор отступил в привычную, пусть и мёртвую тайгу за спиной.

— Нет, я лучше дома из бутылки. Ещё тварь какая-нибудь на голову спрыгнет, — поморщился он. — Богу всё возможно, сказал бы сейчас Макар, — оценил всё увиденное Михаил Давыдович.

— Верующий, что ли? — иронично спросил Василий, одеваясь.

— До сегодняшнего утра я полагал, что где-то есть какой-то высший разум. А теперь точно знаю: есть Бог. Просто Бог.

— О, как тебя зацепило. Я вот думаю, надо всё вокруг облазить, вдруг ещё какие-то климатические зоны появились. А здесь, я так понимаю, из-под нашего купола выйти можно.

— Тропический лес — зелёное море. Густое и непроходимое. Многоярусное. Куда идти? В какую сторону? А главное — зачем? Что нас там ждёт? — профессор и сам не понимал, кому задаёт вопросы, потому как Василий относился к категории людей, которые идут, потому что сидеть на месте не могут.

— Да уж, — как и предполагалось, ответил Василий, — лучше доедать разморозку, ждать, когда кончатся запасы бензина, сдохнут дизельные станции… А потом?

— Как Бог даст, — ответил словами Макара профессор и направился к машине.

— Ладно, — расстроился Василий, — найдём тех, кто пойдёт. — И тоже двинулся следом.

На кладбище Макара не нашли, и Михаил Давыдович попросил отвезти его к храму. Там, на его ступеньках, и застали несколько человек, а также Макара и Никонова за открытой Библией.

— Вот, — растолкал всех профессор, — Василий нашёл недалеко от города тропики. Я сам видел.

— Да, — подтвердил Василий.

— Можно и ледники найти, — нехотя оторвал взгляд от книги Макар.

— Что вы читаете? Что вы там хотите найти? — смутился профессор.

— Инструкцию по выживанию, — ответил Никонов.

— Ну тогда скажите, это всё же Конец Света или что-то другое?

— Да, — опять поддержал Василий.

Макар открыл одну из закладок и прочитал из Послания апостола Павла фессалоникийцам.

— Молим вас, братия, о пришествии Господа нашего Иисуса Христа и нашем собрании к Нему, не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов. Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придёт, доколе не придёт прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога. Не помните ли, что я, ещё находясь у вас, говорил вам это? И ныне вы знаете, что не допускает открыться ему в своё время. Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьёт духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлёт им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду…