Страница 10 из 50
Нет, Отэм не старалась впечатлить бывшего. Не то чтобы она могла сделать это в любом случае, но ей не хотелось открывать дверь, выглядя усталой и ужасной: так, как всегда выглядела по воскресеньям.
К полпервому Отэм стояла в гостиной, глядя в большое окно. К часу она шагала по комнате с телефоном в руке, набирая номер Сэма. Он не ответил, и в голове пронеслись все возможные ужасные сценарии. Все, начиная от автоаварии и закачивая похищением. Каждый раз, услышав шум мотора, Отэм прижималась лбом к стеклу и смотрела на улицу. Каждый раз это был не Сэм, и ее беспокойство закручивалось еще одним витком.
Когда в час тридцать на подъездную дорожку, наконец, заехал большой красный пикап Леклера, Отэм оказалась на крыльце, прежде чем автомобиль затормозил, и спросила, сбегая по ступеням:
— Где вы были?
Она посмотрела внутрь пикапа и остановилась взглядом на Коннере, который был пристегнут ремнем безопасности.
При виде сына все ее беспокойство и страх превратились в злость.
Из грузовика показались длинные ноги Сэма. Кроссовки коснулись асфальта, и Леклер предстал перед Отэм в джинсах и темно-синем флисовом пуловере, как будто никуда не торопился. Как будто не опоздал на полтора часа.
— Привет, Отэм.
Винтажные «Рэй-Бан» красовались на слегка искривленном носу, а послеполуденное солнце сияло в волосах, как будто Леклер был золотым воином.
Краска бросилась ей в лицо, и пришлось глубоко вдохнуть, чтобы не закричать.
— Ты знаешь, сколько сейчас времени? — Вот так. Это прозвучало спокойно.
Он отогнул рукав свитера «Норт фейс», посмотрел на большие платиновые часы и ответил:
— Конечно, примерно час тридцать.
Как будто Отэм поинтересовалась просто так. Заглянув в грузовик, он вытащил маленький рюкзак с губкой Бобом.
— Привет, мам, — сказал Коннер, выбираясь вслед за рюкзаком со стороны водителя.
— Где вы были?
Коннер спрыгнул на землю, встав рядом с отцом.
— В «Шортис».
Это что, какой-то бар? Стрип-клуб? Бог свидетель, Сэм любил стриптизерш.
— Где?
— В торговом центре, — пояснил Сэм. — В нескольких кварталах от моего кондоминиума.
— Мы ели хот-доги, — голубые глаза Коннера расширились от возбуждения. — Я играл в пинбол. И набрал много очков.
Он шлепнул растопыренной пятерней по подставленной ладони отца, и Отэм почувствовала знакомую пульсирующую боль за правым глазом, которая возникала всегда, когда приходилось иметь дело с Сэмом. Тромб ли это или аневризма — Отэм не знала. И то и другое — не очень хорошо.
— Отлично. Просто замечательно, — ради сына она выдавила улыбку. — Попрощайся с папой.
Сэм присел, и Коннер оказался меж широко расставленных бедер отца.
— Пока, папочка, — он обвил руками шею Сэма и крепко прижался. — Может, мы еще раз сходим в «Шортис»?
— Конечно. — Сэм обнял сынишку, потом отстранился, чтобы посмотреть ему в лицо. — Или мы можем пойти в кино, или ты можешь прийти на игру, как мы договаривались.
Отэм не нужно было видеть лицо Коннера, чтобы знать: он смотрит на отца, как будто тот — лучший в мире после горячего шоколадного пирога.
Этому парню нужно было лишь подкармливать сына крохами своего внимания, и тот будет счастлив.
Коннер кивнул:
— И порыбачить.
Сэм рассмеялся, вставая:
— Может быть, следующим летом.
Коннер поднял ранец с земли.
— Хорошо.
— Иди в дом и убери вещи. — Отэм положила руку на светлые волосы сына. — Я приду через минуту.
Коннер посмотрел на нее, потом на Сэма.
— До скорого, дружище.
— До скорого, пап. — Он быстро прижался к ноге отца и направился по ступенькам к входной двери.
Отэм сложила руки под грудью, ожидая, пока сын зайдет в дом. Затем повернулась к Сэму. Она не хотела кричать или ругаться, или бить бывшего мужа по голове. Не хотела становиться сумасшедшей. Как это бывало раньше. Теперь она умела держать себя в руках.
— Ты сказал, что привезешь его к полудню.
— Я сказал «приблизительно».
— Что?
— Я сказал «приблизительно к полудню».
Боль из-за глаза Отэм переместилась в центр лба.
— Что это такое? Что-то вроде особой системы отсчета Леклера? Пока весь мир живет и работает в обычном времени, ты — не как все и пользуешься приблизительной системой?
Сэм улыбнулся, будто считал ее смешной.
— Я хотел провести с ним побольше времени, Отэм. В этом желании нет ничего плохого.
Это прозвучало так разумно.
— Ты опоздал на полтора часа. Я думала, что-то случилось.
— Мне жаль, что ты беспокоилась.
Этого было недостаточно. Кроме того, она не верила ему. Он разбрасывался словами, но совсем не имел в виду то, что говорил. Сэм никогда ни о чем не сожалел.
— Когда вы не появились, я позвонила.
Он кивнул.
— Я забыл свой телефон дома. Когда мы вернулись, я увидел твой звонок.
— Что? И не подумал мне перезвонить? Чтобы дать мне знать, что с Коннером все в порядке.
Леклер сложил мощные руки на не менее мощной груди.
— По тому, как ты взорвала мой телефон своими звонками, мне пришло в голову, что ты собираешься сожрать меня с потрохами. Да и сейчас ты умираешь от желания сделать это. И честно говоря, я никогда не звоню тому, кто умирает от желания сожрать меня с потрохами.
Отэм глубоко вздохнула и посмотрела на большое окно и маленькое лицо Коннера, прилипшего к стеклу. Ее самоконтроль держался на тонкой ниточке, когда она спокойно сказала:
— Ты незрелый и безответственный.
— Ну, милая, я никогда не говорил, что я не безответственный. Но ты слишком все контролируешь.
— Он мой сын.
— Он и мой сын.
— Он твой сын, когда это тебе удобно.
— Что ж, сегодня мне было удобно. Смирись с этим.
Смириться с этим? СМИРИТЬСЯ с этим? Боль во лбу взорвалась в голове, и весь контроль Отэм улетучился.
— А что насчет следующего раза? Как насчет того, что ты продинамишь его на следующей неделе или на послеследующей? Как насчет того, что он ждет встречи с тобой, а ты бросаешь его ради вечеринки с друзьями?
— Есть мероприятия, которые я обязан посещать.
— И ты был обязан присутствовать на той яхте с полуголыми женщинами? А как насчет твоих поездок в Вегас ради азартных игр и приватных танцев? — Хотя она не могла понять, как, учитывая их историю, он вообще может приезжать в Вегас.
Леклер качнулся на пятках.
— Ты ревнуешь?
Отэм закатила глаза. Но тут же пожалела об этом, потому что переносицу сжало тисками боли.
— Сам смирись, Сэм. Возможно, ты считаешь, что солнце встает и садится только ради твоей жалкой задницы, но открою тайну: это не так. — Она подняла глаза на Коннера, смотревшего на нее. — А единственного человека, который так считает, ты всегда бросаешь.
— Если бы я мог, то проводил бы с ним больше времени. Но ты знаешь, что с моим расписанием это сделать трудно.
— Если бы он был главным в твоей жизни, ты бы нашел время, — она заправила волосы за уши. — Этим летом ты был свободен, но провел с Коннером лишь три уикенда. Ты отменил по крайней мере восемь встреч с ним. И каждый раз, когда ты так поступал, мне нужно было постараться и загладить перед Коннером твою вину. Каждый раз, когда ты его огорчаешь, я — та, кто говорит, что ты его любишь и был бы с ним, если бы мог. Я — та, кто должен врать ему.
Челюсть Сэма напряглась.
— Я люблю его.
— И мы все знаем, какова цена твоей любви. — Отэм покачала головой. — Пока ты где-то изображаешь героя для тысяч мальчишек, твой сын рыдает в подушку, как будто его сердце разлетается на тысячу кусочков.
Сэм опустил руки и покачнулся, будто она ударила его.
— Я никакой не герой.
— Я это знаю. — Она указала на окно, не глядя на сына. — Но он нет. Пока нет. Он не знает, что ты просто эгоистичный козел, который его не стоит. Но однажды твой сын это поймет. — Отэм задохнулась, прикрыв ладонью пульсирующий от боли лоб. — О, Боже. Я не собиралась делать этого. Я не хочу. Не хочу терять контроль. Не хочу злиться и ругаться. Неважно, насколько верно все сказанное.