Рысь

Хозяйка Мэри стояла за барной стойкой, склонившись над журналом. Когда гости из Германии поблагодарили за еду и вышли, она даже бровью не повела.

После небольшой паузы Хуггенбергер осведомился у Феннлера, на что ему, лауэненскому овцеводу, сдались фрибурский Шеврэ и фон Кенель из Ленка.

– Что общего между тобой, Шеврэ и фон Кенелем – это тебе в полиции объяснят, если ты будешь про рысей на всю округу трезвонить, – заявил Феннлер.

Оба этих случая взбаламутили воду. После ареста Шеврэ даже самым большим тупицам стало ясно, что творится с рысями в Оберланде и Фрибуре. А все потому что Алоис Глуц больше не работал в кантональной полиции. Прежде Глуц всегда вступался за них. Но теперь прошло то времечко: пенсия есть пенсия. Теперь в отделении куча молодых болванов, которые только и ждут, когда кто-нибудь нарушит какой-нибудь ничтожный закон. К тому же, природоохранные организации только что объявили рысь зверем года, и скоро всюду станут сновать эти омерзительные защитники рысей, станут агитировать поддержать проект – особенно в городах, где к ним прислушивается публика, которая с каждым днем все «зеленеет» и «левеет» и находит нечто невообразимо романтичное в том, что где-то в лесу бродит рысь, хотя сами они ее никогда видом не видывали да и в настоящий лес раз в сто лет заходят. Но защитники рысей будут агитировать не только в городах, нет, они доберутся и до Оберланда. Будут выступать в школах. Он слышал, что на прошлой неделе один такой тип уже пудрил мозги заненским школьникам. Так что здесь тоже кто-нибудь клюнет на их удочку. Во всяком случае, они привлекают внимание к рысям, а тут еще кто-то послал в Берн четыре лапы и приложил открытку, чтобы уж наверняка подставить охотников – теперь все будут на ушах стоять. История этих подлых хищниц, которых половина Швейцарии по ошибке числит чудесными, беззащитными животными, уже и так настолько популярна, что занимает первое место в теленовостях.

Феннлер тяжело вздохнул, так что усы чуть не засосало ему в рот. Все собравшиеся не спускали с него глаз. И молчали. Такой речи без подготовки возразить было нечего.

– Чтобы в Лауэнене запахло жареным, надо сначала подстрелить хотя бы одну рысь, – неожиданно проговорил Фриц Рустерхольц.

Таннер, Феннлер, Бюхи, Хуггенбергер и Пульвер развернулись к Рустерхольцу, о спокойном и чересчур тактичном присутствии которого легко забывали. Встретив обращенные к нему непонимающие взгляды, Рустерхольц погрузился в молчание. Отзвук зеландского диалекта повис в воздухе.

– Хоть сам я не охотник… – сказал Беат Бюхи, используя общее замешательство и загадочно поигрывая стаканом «Ривеллы». – Но я недавно видел, как рысей разыскивают зоологи. Они вешают на себя небольшой приборчик и берут в руки антенну, а на рысей надевают ошейники.

– Точно, – с наигранной смущенностью перебил Рустерхольц. – На прошлой неделе я наблюдал за одним таким зоологом у Лауэненского озера. Я его и раньше видел, но думал, что он просвечивает антеннами бурелом, чтобы определить, можно ли использовать его при строительстве.

– Просвечивает бурелом? – рассмеялся Хуггенбергер. – До такого маразма только ты мог додуматься!

Звучный хохот заполнил пивную. Один только Бюхи, недовольный тем, что ему не дали договорить, смеялся негромко и поглядывал на часы.

– Маразм это или нет, – продолжил Рустерхольц, пытаясь заглушить хохот. – Только будь я охотником, я достал бы себе такую антеннку, узнал бы на каких частотах передается сигнал с ошейников, подкрался бы к рыси и выстрелил с безопасного расстояния.

– Ерунда, – прокомментировал Феннлер своим донельзя уравновешенным тоном.

– Наверняка получится, – настаивал Рустерхольц. – Я разбираюсь в частотах. Не зря же я радистом служил.

– Я тоже служил радистом, – возразил Феннлер, – и дослужился до капрала. Если б это было так просто, другие уже давно воспользовались бы. Среди сотни частот в Лауэнентальской долине тебе ни за что не удастся вычленить частоту рысьего ошейника.

– Феннлер прав, – рассудил Таннер.

– Да, – подтвердил Хуггенбергер. – Во-первых, ты бы не поймал нужную частоту, во-вторых, не смог бы подкрасться к рыси незаметно, а в-третьих, попал бы в рысь, только если бы она надела на себя мишень с семеркой и гуляла бы у стрелкового клуба.

– Как это гуляла бы?! – громогласно воскликнул Пульвер. – Стоять пришлось бы зверушке! Как минимум минуты три стоять, не шевелясь, с семеркой на боку, чтобы он успел винтовку зарядить и прицелиться.

Мужчины застучали кулаками по столу и захохотали. Даже Бюхи смеялся, неловко скривив уголки рта.

Фриц Рустерхольц обиженно опустил взгляд.

– Просто вы завидуете, что эта идея пришла в голову именно мне, – сказал он, скорее, про себя. – Так быстрее всего подстрелить рысь.

– Быстрее всего? Я не ослышался, Рустерхольц? – подхватил Хуггенбергер. – Я даже думать не стану. Давай сюда свою руку.

Он протянул Рустерхольцу мощную волосатую пятерню.

– Зачем это?

– Давай руку, говорю! Ты же сказал, что подстрелишь рысь быстрее остальных. Вот тебе и пари.

Рустерхольц недоуменно взглянул на Хуггенбергера.

– Я о пари ничего не говорил. Я сказал только, что с приборами зоологов…

– Знаю я, что ты говорил. Общинный секретарь будет свидетелем. Давай руку. Ставлю три тысячи франков, что я первым брошу тебе на порог подстреленную рысь.

Лица собравшихся вытянулись. Смех умолк. Секретарь Таннер незамедлительно натянул на себя должностную личину. Все смотрели на Хуггенбергера и его протянутую руку. Рустерхольц даже отклонился к спинке стула, чтобы держаться от этой руки подальше.

– Не стану я с тобой спорить. Я – стрелок, а не охотник. У меня нет лицензии.

– На рысей у меня тоже нет.

Мужчины гоготнули и снова уставились на Хуггенбергера и его руку.

– Давай руку, – повторил Хуггенбергер. Все взгляды были прикованы к Рустерхольцу. Хуггенбергер продолжал держать в воздухе протянутую руку. Руку, частенько отдающую порохом или свиной щетиной, овечьей шерстью или коровьим навозом, а сейчас – всем сразу.

– Три тысячи – немалая сумма, Рустерхольц.

В плену у пяти пар глаз и протянутой руки, Фриц Рустерхольц еще мгновение посидел неподвижно. И принял пари.

3

Конрад Беннингер, егерь в Заненланде, Гштайге, Лауэнентальской и Турбахтальской долинах, очень обрадовался, когда Ник Штальдер позвонил ему на следующий день и рассказал о драматичной сцене у ловушки и успешной поимке рыси. Штальдер поблагодарил егеря за сотрудничество, поскольку именно приземистый, деятельный и влюбленный в рысей Беннингер рассказал исследователям о случайно замеченной косуле. Благодаря именно таким сообщениям зоологи могли надевать на рысей передатчики и отслеживать их. Рысь кормилась своей добычей от трех до пяти суток, днем спала в отдалении от нее, а ночью возвращалась. Поэтому и ставились вокруг задранного животного ловушки – вернейший способ поймать рысь. Еще использовали большие западни, расставляя их по разным местам выбранной местности. В Зимментальской долине на то время стояло три таких западни, однако механизмы, захлопывающие решетки, пока не сработали ни на одной.

Беннингер с удовольствием принял предложение Штальдера придумать имя пойманной рыси и сказал, что надеется вскоре снова оказаться полезным.

Так рысь нарекли Меной.

По желанию Геллерта Беннингер подождал еще два дня, прежде чем отвезти мертвую косулю в пункт сбора трупов животных в Цвайзиммене. Мена к косуле не возвращалась. А две ночи спустя ее снова удалось отследить неподалеку от другой косули в окрестностях Гштада: Штальдер, специалист по ночному пеленгованию, с радостью обнаружил новую жертву. Обрадовался сообщению о новой добыче легковесной рыси и Геллерт. Он испытывал удовлетворение от того, что после трех неудачных попыток за последние две недели, после трех морозных ночей, проведенных без сна на опущенной вниз спинке автомобиля, наконец, удалось надеть передатчик на новую рысь. К тому же пока предположение Геллерта, что Мена не сможет сбросить с себя ошейник, оправдывалось.