Красный холм

— Миссис Эрл, срочно отправьте детей по домам. Свяжитесь с родителями, а потом бегите. — И, не дожидаясь ответа, ринулся в битком набитый коридор.

У выхода образовалась целая пробка — не прорваться. Толкнув плечом боковую дверь, я очутился на площадке для дошколят и, не отпуская Зои, перемахнул через забор.

— Папочка, так же нельзя!

— Прости, милая, папочка спешит. Нужно срочно ехать за мамочкой, а потом… — Усадив дочь в кресло и пристегнув ремень, я осекся. Действительно, а что потом? Куда бежать? Как укрыться от творившегося вокруг ужаса?

— Заедем на заправку, купим водички? — попросила Зои.

— Не сегодня, дочка. — Я поцеловал ее в лоб и захлопнул дверь. Я хотел спокойно подойти и сесть на водительское сиденье, но адреналин и паника взяли свое. Я запрыгнул в машину и вырулил с парковки, испугавшись, что, если замешкаюсь, случится что-то ужасное.

Одной рукой сжимая руль, а второй прижимая к уху сотовый, я гнал домой, не глядя на сигналы светофоров и знаки и стараясь не попасть под колеса другим обезумевшим от страха водителям.

— Папа! — вскрикнула Зои, когда седан подбросило на кочке. — Что происходит?

— Прости, Зои. Папочка очень спешит.

— Мы куда-то опаздываем?

Я на секунду замешкался с ответом:

— Надеюсь, что нет.

Зои неодобрительно нахмурилась. Со мной и с Обри она держалась покровительственно и даже пыталась нас воспитывать. Наверное, потому, что Обри не утруждала себя воспитанием дочери, а я, по большей части, не отдавал отчета своим действиям.

Съехав с оживленной трассы, я вдавил педаль газа в пол и закоулками помчался к дому. Дозвониться до Обри не удавалось — всякий раз в трубке слышались короткие гудки. Я должен был догадаться, что что-то не так, сразу же, как подъехал к дому. Я должен был в ту же секунду развернуть седан и мчать куда подальше, но я думал лишь о том, как оторвать Обри от ее чертова компьютера, какие вещи взять с собой и сколько времени у нас на сборы. В голове пронеслась шальная мысль о том, что Интернет могли уже отрубить и вся эта заварушка могла бы спасти наш брак… Но было слишком много «но», так что я постарался об этом не думать.

— Обри! — завопил я с порога и бросился в ее комнату. К моему величайшему изумлению, место перед монитором пустовало. Я даже решил, что у меня что-то с глазами. Сейчас взор прояснится, и Обри окажется на своем месте: сгорбленная в три погибели, неподвижная, как истукан, — только рука водит по столу мышкой.

— Где же мамочка? — тише обычного спросила Зои.

Меня охватили одновременно паника и любопытство.

Обри ведь вечно сидела тут, протирая задницей стул… В кухне царила тишина, в ванной тоже было тихо и вдобавок темно.

— Обри! — позвал я с лестницы, уверенный, что жена высунется на площадку и с недовольным видом станет спускаться вниз. Потом, как всегда, презрительно фыркнет и начнет гнобить меня за… что-нибудь. Хотя нет, судя по всему, уже не начнет.

— Папочка, так мы точно опоздаем, — прошептала Зои.

Я стиснул маленькую ладошку и вдруг заметил на обеденном столе белый конверт. Не отпуская Зои ни на секунду, потянулся и схватил его со стола. На конверте небрежно было выведено «Натану» детским почерком моей жены.

— Это что, какая-то шутка? — прошептал я, вскрывая конверт.

Дорогой Натан!

Когда ты найдешь это письмо, я буду уже далеко. Можешь, конешно, считать меня эгоисткой, но твое мнение ничего не изменит. Я несчастна, и несчастна уже давно.

Я люблю Зои, но мать из меня никудышная. Это ты всю жизнь мечтал о ребенке. Я знала, ты будешь хорошим отцом, и думала, что тоже смогу стать хорошей матерью, но, увы. Так больше продолжаться не может. Мне так много предстоит сделать в жизни, и домашнее хозяйство не для меня.

Наверное, ты меня возненавидишь. Жаль, конешно, но я переживу. Прости, что тебе самому придется объяснить все Зои. Позвоню ей завтра, как устроюсь. Надеюсь, она поймет.

Листок выскользнул у меня из рук. Даже «конечно» писать не научилась. Одна из множества мелочей, раздражавших меня в Обри, хоть я и молчал.

У Зои во взгляде застыл немой вопрос. Нужно было что-то сказать или сделать, но меня словно парализовало. Обри нас бросила. Я мчался сюда, чтобы спасти ее ленивую, толстую задницу, а она, черт побери, бросила нас!

Снаружи раздался истошный крик. Зои испуганно вцепилась мне в ногу. Реальность обрушилась на меня одновременно с пулями, которые вмиг разнесли кухонные окна. Я рухнул на пол, увлекая Зои за собой.

Плевать на Обри — никто не будет разыскивать ее по друзьям и родственникам и умолять вернуться. Главное сейчас — защитить дочь. Да, моя супруга выбрала для бегства самый неудачный день, но это уже ее проблемы. Моя — спасти Зои.

На улице послышались крики, рев клаксонов и выстрелы. Господи Иисусе! Началось.

Я тихонько поднялся и достал из шкафа бейсбольную биту, а затем наклонился к зареванному личику.

— Зои, нам нужно добраться до машины. Возьми меня за руку и не отпускай ни в коем случае. Поняла? Что бы ни произошло, не отпускай мою руку.

Всхлипнув, она кивнула.

— Вот и умница, — похвалил я, целуя девочку в лоб.

ГЛАВА 3

— Откусили? — Медсестра Джоан осторожно обрабатывала ладонь пациентки. — А кто? Собака?

— Не знаю, — глухо откликнулась Элли из-под маски. Девушка работала у нас недавно и пришла сразу после выпуска. По документам ей стукнуло двадцать, но сейчас, с распахнутыми от удивления глазами, она едва тянула на двенадцать. — Но явно какое-то животное.

— Не животное, а собственный сын, — сказала я, настраивая рентгеновский аппарат в ожидании хирурга.

Элли и Джоан с ужасом уставились на голый, в ошметках мяса, сустав.

— Мы делали снимки. Ее всю трясло, но она сказала, что палец откусил ее сын, — пояснила я.

За дверью послышались торопливые шаги. Через секунду в операционную влетела Энджи и принялась заканчивать подготовку к операции.

— А ты точно расслышала? Сын? — Элли недоверчиво покосилась на обрубок фаланги большого пальца.

— Этот парень сейчас в отделении скорой помощи, — бросила Энджи. — Судя по признакам — бешенство. И он такой не один.

— Думаете, это как-то связано с тем, о чем говорят в новостях? — В голосе Элли появились тревожные нотки. — Неужели зараза добралась и до нас? Так быстро?

Мы угрюмо промолчали.

Анестезиолог откровенно нервничал перед грядущей операцией. Состояние Маргарет Сисни внушало серьезные опасения. Вместо того чтобы, как обычно, играть на мобильнике, он пристально следил за дыханием пациентки, каждые две секунды просматривал цифры на мониторе и снова поворачивался к распростертой на столе женщине. Голубая хирургическая простыня скрывала тело, оставляя видным лишь лицо, которое синело буквально на глазах.

— Похоже, цианоз, — наконец сказал доктор. Затем отрегулировал приборы и набрал шприц.

— Доктор Ингрэм, — позвала медсестра. — Взгляните на ее ногти.

Оранжево-коричневые от антисептика кончики ногтей Маргарет начали чернеть.

— Вот дерьмо! — выругался Ингрэм. Его взгляд метался от женщины к монитору. — Не надо было тащить ее сюда. Это была ошибка. Большая ошибка!

Обложенная льдом откушенная фаланга ждала своей очереди, и за это время тоже успела посинеть. Требование доктора Фербера немедленно оперировать Маргарет удивило даже неопытных сотрудников вроде меня. Состояние пациентки стремительно ухудшалось. Я оттащила дугу к стене за ненадобностью, понимая, что вот-вот объявят синий код.

На поясе завибрировал пейджер.

— Черт, — прошептала я и повернулась к Энджи. — Сейчас отволоку дугу в четвертую операционную и отчаливаю. Дэвид меня подменит. Пейджер будет у него.

— Мы тут надолго. Ну или наоборот, совсем ненадолго, — буркнула Энджи и вновь заметалась по операционной.

Я ринулась в конец коридора, то толкая тяжеленную дугу перед собой, то таща за собой, и уже заканчивала настраивать аппарат для следующего пациента, когда включился интерком.