Страница 75 из 83
Почему, когда я думаю о Лу Элдербери, в голову лезут сплошь драматические античные эпизоды? Почему я вообще думаю о Лу Элдербери?
Сейчас я поднимусь к нему в комнату и попробую все объяснить, главное — не дрожать карандашом и держать глаза прозрачными. Видите ли, я пишу роман, а вы просто попались мне под руку, скажу я ему. Я немного повеселилась за ваш счет, скажу я ему. А теперь мне нужна ваша помощь, скажу я ему.
О, как жаль, что я не могу сказать это своим голосом! Мама всегда говорила, что у меня контральто, а это смертельное оружие, и стоит мне понизить голос до соль малой октавы, как она готова простить любую шалость.
— И еще вот что, — сказала Финн у меня за спиной, — этот инспектор из Лондона съехал в половине десятого. Вид у него был — как будто собаки покусали! Вы небось и на шоссе еще не свернули, а он уже вышел с вещами и дверью хлопнул.
…Шесть сутей соединены были в них: шум кошачьих шагов, женская борода, корни гор, медвежьи жилы, рыбье дыхание и птичья слюна.
Двадцать седьмое июля.
В ящике стола сто семьдесят фунтов, не считая серебра. Можно запастись ветчиной для завтраков, заплатить горничной и купить для девочки пятнистого хлеба с глазурью.
В последние дни у нас необычное оживление и визиты.
Вчера вечером пришла Гвенивер Маунт-Леви, которую я привыкла видеть издали, обмениваясь с ней еле заметным кивком — как будто не я спала в ее высокой постели, когда мама умерла и меня на три дня выслали подальше от дома, как будто не она приходила в «Клены» двадцать лет назад, присматриваться к будущим владениям.
Между нами так долго продолжалась фимбульветер, великанская зима, что я и забыла, как хозяйка чайной хороша собой, когда подходишь поближе — с этой сиреневой кроной волос, как у матери Тадзио в моем любимом рассказе Манна, с длинными глазами и ртом цвета коричной корочки.
— У тебя пропала племянница, — сказала Гвенивер, остановившись в дверях. Похоже, ей не хотелось входить в дом, так что мне пришлось написать ответ, подойти и показать ей блокнот.
— Она нашлась через час. Спасибо за заботу! — написала я, Гвенивер прочла, прищурившись, и медленно кивнула.
— Так это правда, что ты не разговариваешь, бедный ребенок, — сказала она, прошла в кухню, огляделась, проследовала в гостиную и там села, вытянув ноги в удобных замшевых туфлях. — Тогда говорить будут старшие, а ты не утруждайся писать, я и так знаю, что ты ответишь.
Она потерла виски руками, поправила волосы, некоторое время разглядывала царапины на вишневой столешнице и, наконец, сказала:
— Девочку нашла я, привела сюда и поставила перед воротами. Зайти не решилась. Нашла ее возле Трилистника, запертую в дровяном сарае. Напоила чаем и успокоила. Не надо! — Она махнула рукой, заметив, что я потянулась за карандашом. — Объяснять я ничего не стану. Просто хотела сказать, чтобы ты не воображала себе невесть что. С ней ничего плохого не приключилось, уверяю тебя, ничего непоправимого.
Господи, Гвенивер, я и не думала ничего такого. У меня узкая ладонь, а это означает отсутствие всякого воображения. Именно поэтому я достала из тайника позолоченный подарок учителя и держу его в гостиной со взведенным курком.
Когда мы с Эвертон, дважды обойдя весь сад, проверив дорогу в порт, осмотрев владения Прю и пробежав до пляжа и обратно, вернулись, еще раз обошли комнаты и сели на каменную скамью передохнуть, ворота распахнулись, и перед нами предстала сияющая, как восемьсот воителей у решетки Вальгринда, дивно причесанная Фенья с недогрызенным коржиком в руке.
Эвертон бросилась к ней, как если бы это была ее собственная дочь, схватила за руку и потащила в дом, а я пошла за ними, в первый раз за три недели пожалев о том, что я разучилась произносить слова вслух.
— Меня позвали поиграть, — гордо сказала Фенья, — взрослый мальчик позвал. У него была такая блестящая желтая машинка! Она жужжала, и колесики вертелись.
— Мальчик с машинкой? — написала я в блокноте и положила его Гвенивер на колени.
— Все может быть, — спокойно сказала хозяйка Трилистника. — Тебе следует присматривать за ней получше. Я не спрашиваю, чей это ребенок, но, если ты захочешь рассказать, приходи ко мне в чайную. Сколько можно изображать нимфу Муту, наказанную Юпитером? [143]
Нимфу Муту? Иногда мне кажется, что Гвенивер чересчур начитана для провинциальной ведьмы из приморского городка
Гостевая клуба Луферсов. 2008
Пишет Нео_93:
Дейли Ньюс, если ты читаешь это — ты был прав. Это перебор. Я выхожу из сообщества. Можете поменять пароль, а место встреч клянусь никому не выдавать.
Пишет Чужой:
Куда делся Джуниор? В моей беседке его не было, хотя договорились на семь часов. И вообще пришло два с половиной человека, мы что — распускаем клуб? Люди, кто видел Джуниора?
Пишет Нео_93:
Я видел. Джуниор увел у Ламии девчонку и спрятал в сарае возле Трилистника. За такое можно загреметь лет на восемь. Он и меня звал, говорил, что мы просто позабавимся, посмотрим, как Ламия будет метаться. Спорим, она откроет свой рот и заговорит, а может, даже заорет — так он сказал.
Пишет Маркус:
Ох нет.
Пишет Дейли Ньюс:
Нео, разумеется, я читаю, вы же не поменяли пароль. Я так и знал, что этим кончится. Ты пытался его отговорить?
Пишет око_ за_ око:
На восемь лет? ОН С НЕЙ ЧТО-НИБУДЬ СДЕЛАЛ?!!!!
Пишет Нео_93:
Он не собирался с ней ЧТО-НИБУДЬ делать. Он хотел спрятать ее на часок-другой и посмотреть, заговорит ли Ламия, вот и все. Хочу посмотреть, как она будет писать полицейским приметы девчонки на своих тетрадных листочках, сказал он. Дались ему эти листочки.
Пишет Чужой:
Ну хорошо, он ее увел, часок повеселился, а куда он делся потом?
Ламия вызвала полицию и его загребли? Поверить не могу.
Пишет око_ за_ око:
Джуниор в полиции не был. Поль бы мне сразу сказал! Думаю, что его заперли дома, или еще хуже — отправили к отцу. Я сам слышал, как его бабка говорила, что еще одна выходка в таком роде, и она его сама отвезет в Свонси, закроет чайную и отвезет — причем половину дороги он побежит за машиной.
Дневник Луэллина
гвенивер — загадочное имя, если бы хозяйка трилистника была персонажем боккаччо, ее звали бы джиневра, но она — персонаж мабиногиона, это я недавно понял и почему-то обрадовался
когда я приехал в вишгард в первый раз, я еще не знал, что этот город станет для меня лентой мебиуса, водным пределом, точкой безысходности — короче, местом, где я то и дело убеждаюсь в своем бессилии, чисто евнух, заманивший служанку на подушки в укромной тени балдахина
в тот день гвенивер показалась мне невероятно старой, сухой, как чайный лист, и я разговаривал с ней тем особым голосом, который я использую для разговоров со старыми, но приятными дамами — немного мягче, чем обычно, с едва заметной горчинкой снисходительности
спустя месяц я снова оказался в трилистнике и увидел миссис маунт-леви сорокапятилетней вдовушкой с сапфировой звездой между туго стиснутых корсажем грудей, сначала я подумал, что это здешняя молодая хозяйка, и нерешительно кивнул, но она быстро развеяла мои сомнения, подойдя очень близко и обдав меня знакомым запахом разогретого чайного листа
как мило, что вы вернулись к нам, молодой человек, сказала она, быстро наклонившись к моему уху, теперь у нас будет лондонский инспектор в списке посетителей
вы ошибаетесь, я не!.. возразил я вслед, любуясь шелковой юбкой лиотаровской шоколадницы, полной сизых блуждающих теней, но гвенивер и ухом не повела
143
Сколько можно изображать нимфу Муту, наказанную Юпитером? — Мута, тибрская нимфа, которую за болтливость Юпитер наказал немотой. В римской мифологии отождествлялась с божеством тишины и молчания Тацитой.