Святая (ЛП)

Такер размахивается, и Кристиан увертывается. Он наносит удар в сторону Такера, вновь отправляя его в грязь. Такер кряхтит, поднимается, чтобы вновь напасть на Кристиана.

- Остановитесь! - кричала я.

Никто из них не обращает внимания. Такер наносит еще один удар, почти попадая в живот Кристина, но Кристина отходит за момент до удара. Такер издает звук разочарования, когда Кристиан вновь бьет его, на этот раз в челюсть.

Это не справедливо. Нет никакого способа, чтобы Такер выиграл этот бой. Кристиан всегда будет быстрее, сильнее, и удары у него будут лучше.

- Пожалуйста, - посылаю я мысленно Кристиану, используя всю свою силу, чтобы эти слова появились в его сознании. - Если тебе не все равно на меня, остановись.

Он колеблется.

Я спотыкаюсь на лестнице, спускаясь к ним с крыльца. Я больше не думаю. Мне нужно встать между ними.

- Кристиан, прекрати причинять ему боль, - говорю я вслух.

Это останавливает их обоих. Такер смотрит на меня обиженным недоверчивым взглядом. Как я могла подумать, что он будет избит этим высокомерным-городским-ребенком, независимо от того, какая кровь течет в его жилах? Его губы искривились в отвращении. Его глаза говорили: «Ты не веришь в меня. Почему ты не веришь в меня?»

В тоже время Кристиан опускает кулаки, поворачиваясь ко мне с выражением обиды на лице.

- Я не собирался причинять ему боль, - сказал он в моей голове. - Ты думаешь, я мог бы использовать мою силу для этого?

У меня нет ответа ни одному из них.

- Хорошо, этого достаточно! - раздается голос. Билли спускается вниз по ступенькам. Она встает рядом со мной и смотрит на Кристиана и Такера.

- Что вы здесь творите, словно лоси в брачный период? Сейчас время траура. Вам должно быть стыдно.

- Мне пора, - говорит Такер. Он снова не смотрит на меня. Ему должно быть очень больно, но он держит голову высоко, спину прямо, когда идет к своей машине. Через его плечо Венди стреляет в меня взглядом наполовину убийственным, наполовину сожалеющим. Она садится на водительское место. Я могу видеть, что она что-то говорит, возможно, даже кричит на Такера, когда они уезжают.

Кристиан вытирает кровь с лица. Его нос перестал кровоточить, но кровь там еще есть.

- Мой дядя убьет меня, - говорит он.

- Он может встать в очередь, - ответила я.

Он удивленно смотрит на меня. - Клара, я…

- Не смей говорить, что тебе жаль. Просто уходи.

- Я только…

- Уходи, - вновь посылаю я. - Я хочу, чтобы ты ушел, Кристиан. Я не хочу, чтобы ты был здесь. Ты мне не нужен.

Он сглатывает, засовывает руки в карманы и смотрит на меня тяжелым взглядом. Он верит мне.

- Убирайся отсюда, - говорю я вслух.

Он разворачивается и уходит в лес, где тени протянулись через деревья.

- Девушка, у тебя есть талант к притягиванию неприятностей, - сказала Билли, кладя руку мне на плечо.

Мне ли не знать.

После наступления темноты все люди идут домой. Дом остается удручающе пустым. Джеффри приходит домой оттуда, куда он исчезает каждый день, и уходит в свою комнату, не сказав ни слова. Я иду к двери маминого кабинета и открываю ее. Часть меня ожидает увидеть ее там, сгорбившуюся над компьютеров и пишущую код. Она бы посмотрела вверх и улыбнулась.

- Тяжелый день, милая? - сказала бы она.

Я сглатываю. Стараюсь напомнить себе, что она на небесах. Но я не могу представить это. Не могу почувствовать это.

Все, что я знаю, что она ушла и никогда не вернется.

В ту ночь я не могла уснуть. Я даже не уверена в том, чего хочу. Просто смотрю в потолок и наблюдаю за тенями на нем, очертаниями листьев на дереве за моим окном, которые двигаются взад и вперед.

Около полуночи начинает звонить телефон. Я жду, что кто-нибудь ответит на него, но никто этого не делает. Где Билли? Интересно. Когда папа вернется?

Телефон продолжает звонить своей одинокой песней. Я иду на кухню, снимаю трубку и смотрю на определившийся номер.

«КЛАРА» написано на нем.

Ха?

Мне звонит мой собственный телефон.

Я нажимаю «ОТВЕТИТЬ». Наконец я окончательно просыпаюсь.

- Алло?

Тишина.

- Алло? - говорю я после нескольких секунд молчания на той стороне линии.

- Привет, маленькая птичка.

Пожалуй, это самая странная вещь - услышать голос Семъйязы, не ощущая при этом горя. Почти как обычно беседовать с абсолютно обычным человеком, когда не нужно опасаться за свою жизнь и интересоваться, собираюсь ли я быть втянутой в ад. Странно, как я и сказала.

- Что ты хочешь? - спрашиваю я его.

Тишина.

- Ну, было приятно поболтать с тобой, но мне пора… - я начинаю класть телефон обратно. - Я должна похоронить мою маму завтра утром.

- Что? - говорит он. Его голос звучит по-настоящему потрясенным.

Он не знает.

- Пожалуйста, - говорит он через минуту с реальным отчаянием в голосе. - Что произошло?

- Ты знаешь о правиле сто двадцати лет, не так ли?

- Именно столько ей и было? Я знал, что он близка к смерти, но… мне сложно отслеживать человеческое время. Когда это произошло?

- Три дня назад. - Я чувствую вспышку гнева, хотя чувствую себя хорошо. Никаких эмоций, кроме грусти. - Итак, теперь ты не в состоянии снова причинить ей боль. - И вновь тишина. Думаю, возможно, он повесил трубку. Но затем он говорит:

- Я не чувствовал ее уход. Я должен был почувствовать его.

- Может быть, вы не были связаны, как ты думал.

- О, Мэг, - сказал он.

Вот тогда у меня и сорвало предохранитель. Мне кажется, у него нет права горевать. Он плохой парень. Он пытался убить ее. Он хотел привести ее в ад вместе с ним, не так ли? Он не заслуживает моей жалости.

- Когда ты, наконец, изменишься? - спросила я с яростью. – Мою маму зовут не Мэг. Что бы ни было у тебя с ней, что бы ни было между вами, это было очень давно. Она не любит тебя. Никогда не любила. Она всегда, с самого начала, была предназначена для кого-то другого. И нельзя ничего поделать с этим, потому что сейчас она мертва. - Слова повисли в воздухе. Я ощущаю чье-то присутствие позади меня. Билли. Она ловит меня за плечи и поддерживает в то время, как я даже не представляю, что пошатываюсь и готова упасть. Она забирает из моих рук телефон и ставит его на место.

- Ну, теперь мы знаем, почему он будет злиться на тебя завтра на кладбище, - говорит она, качая головой. – Я чувствовала бы себя намного лучше, если бы ты не находилась рядом с Черным Крылом. - Затем, даже без моей просьбы, она ведет меня обратно в спальню и ложится рядом со мной в темноте, поет песню, которая похожа на завывания ветра снаружи, прям как тогда, когда я была ребенком. И она держит мою руку, пока я не засыпаю.

ГЛАВА 20. ЛЮБИМЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ

Мои сны не подготовили меня ко многому. Я не была готова увидеть ее тело таким неподвижным, будто восковым, лежащим в гробу. На ней слишком много косметики. Мама очень редко пользовалась чем-либо, кроме туши и блеска для губ. В гробу она похожа на разукрашенную куколку. Прекрасная. Умиротворенная. Но не она, понимаете? Мне тяжело видеть ее такой, но так же невозможно отвести взгляд.

Или к потоку людей, которые пришли посмотреть на нее, и им хочется поговорить со мной. Это как извращенная свадебная церемония. Сначала увидеть тело. Попрощаться. Теперь поздороваться с семьей. Все они думают, что мама умерла от рака, поэтому все время говорят о боли. – Она больше не страдает от боли, - говорят мне, похлопывая по руке. – Ей уже не больно. – Это хотя бы правда.

Или сами похороны. В церкви. Сидеть с Джеффри и Билли на передней скамье, в нескольких футах от гроба. Отца все еще не видно, и часть меня чувствует себя обманутой из-за этого. Он должен быть здесь, думаю я. Но я знаю, что он в лучшем мире, совершенно буквально. С мамой.

- Он с мамой, да? – спросила я Билли, когда утром она собирала мне волосы в длинную опрятную косу, которая каким-то чудом продержалась весь день. – Он все время с ней?