Страница 47 из 64
Очень скоро появившиеся на выставках работы Паоло Трубецкого стали вызывать довольно резкую критику со стороны консервативных кругов Петербургской академии, усмотревших в его новаторском методе нарушение «классических» канонов. Но, с другой стороны, они привлекли внимание передовых представителей русской общественности и художественной интеллигенции. Так Паоло познакомился и сблизился с И. Е. Репиным, И. И. Левитаном, В. А. Серовым и Ф. И. Шаляпиным. Большая дружба связывала его и с Л. Н. Толстым, у которого тридцатилетний скульптор вызывал чувство живейшей симпатии.
Познакомившись с Л. Н. Толстым, Паоло не стал ярым поклонником его философии, но его не могли не увлечь бунтарская сила духа, темперамент и творческая энергия писателя.
По свидетельству секретаря Л. Н. Толстого В. А. Булгакова, «скульптор Паоло Трубецкой принадлежал к любимцам Льва Николаевича… Он любил его за простую открытую душу, правдивость, ненависть к светским условностям, любовь к животным, вегетарианство». Лев Николаевич охотно позировал ему и беседовал с ним в мастерской скульптора и у себя в Ясной Поляне.
В результате Паоло Трубецкой исполнил несколько карандашных и скульптурных портретов Л. Н. Толстого — одного из величайших своих современников. Бюст Л. Н. Толстого (1899 год) и статуэтка «Л. Н. Толстой верхом» (1900 год) приобрели всемирную известность.
Талант Паоло Трубецкого оказался настолько ярким и необычным, что его работы начали все чаще появляться на выставках и все больше привлекать к себе внимание. Специалисты утверждают, что портретные работы Трубецкого «отличаются почти неповторимой в своем роде психологической насыщенностью образов. Скромные статуэтки обладают столь большой выразительностью именно потому, что характер и психология человека схватывается и воплощается всей фигурой, в каждом движении, жесте, в трепетных складках одежд, линиях силуэта. Трубецкой обладал чрезвычайно острым восприятием пластики».
К числу наиболее удачных работ мастера относится скульптурное изображение И. И. Левитана (1899 год), которого Паоло представил сидящим в очень живой и непринужденной позе.
В 1900 году произведения П. П. Трубецкого экспонировались в Русском отделе на Всемирной выставке в Париже. За портрет Л. Н. Толстого и композицию «Московский извозчик» скульптору наряду с великим Огюстом Роденом была присуждена высшая награда — «Grand Prix».
Затем последовала целая серия портретных статуэток, отличающихся одухотворенностью и неповторимой индивидуальностью характеристик: вдохновенный Ф. И. Шаляпин (1900 год), добродушный С. С. Боткин (1906 год), аристократичная Голицына (1911 год) и т. д. Все эти работы отличаются оригинальностью композиционных решений и художественных приемов.
В 1900–1909 годах Паоло Трубецкой работал над монументальным памятником императору Александру III.
Для начала в 1900 году он выиграл конкурс на создание памятника, в котором помимо него принимали участие такие известные скульпторы, как Роберт Романович Бах, прославившийся памятником А. С. Пушкину в Царском Селе и памятником М. И. Глинки в Москве, Владимир Александрович Беклемишев, автор статуи П. И. Чайковского в Петербургской консерватории, Александр Михайлович Опекушин, ставший академиком за бюст цесаревича Николая Александровича и статую Петра Великого, и многие другие.
Трубецкому исполнилось немногим более тридцати лет, когда он принимал участие в конкурсе на памятник императору. Конкурсная программа предусматривала, что царя изобразят сидящим на троне, но Паоло это не понравилось, и вместе с эскизом, соответствующим объявлению конкурса, он предоставил еще один эскиз, показывающий царя сидящим на коне. Этот второй проект привел в восхищение вдову императора, и, таким образом, Паоло Трубецкой получил заказ на 150 000 рублей.
Для работы над памятником была сооружена специальная мастерская-павильон из стекла и железа на Старо-Невском проспекте, неподалеку от Александро-Невской лавры. В подготовительной стадии Трубецким были созданы восемь небольших по размеру моделей, четыре в натуральную величину и две в масштабе самого памятника.
Скульптор отнесся к созданию памятника, как к исторической миссии, выпавшей на его долю. «Как бы мог я осмелиться, — говорил он, — взяться за такой памятник, если бы не был уверен, что сделаю шедевр. Не сомневайтесь, это будет прекраснейшая статуя в мире».
Работая над памятником Александру III, Паоло Трубецкой совсем не обращал внимания на замечания членов комиссии. Тогдашний председатель Комитета министров С. Ю. Витте в своих «Воспоминаниях» сетует на «неуживчивый характер» скульптора. Трубецкой не учитывал и мнение Великого князя Владимира Александровича, усмотревшего в «модели Трубецкого карикатуру на его брата». Однако вдовствующая императрица, удовлетворенная явно выраженным портретным сходством, способствовала завершению работ над монументом.
В итоге памятник Александру III существенно отличается от многих других официальных царских монументов; скульптор был далек от идеализации, от стремления к парадности.
Поэт В. Я. Брюсов в стихотворении «Три кумира» так выразил свои впечатления от образа «стынущего над толпой» самодержца:
Удивительно точно определил идею этого памятника художник И. Е. Репин:
«Россия, придавленная тяжестью одного из реакционнейших царей, пятится назад».
Как и во многих других произведениях, в памятнике императору ярко воплотилось творческое кредо Паоло Трубецкого, который говорил:
«Портрет не должен быть копией. В глине или на полотне я передаю идею данного человека, то общее, характерное, что вижу в нем».
Независимо от степени достоверности слов, приписываемых Паоло Трубецкому («Я не занимаюсь политикой. Я изобразил одно животное на другом»), монумент вызывает ощущение какой-то давящей силы. Художник и историк искусства Александр Бенуа отмечал, что эта особенность памятника «обусловлена не просто удачей мастера, но глубоким проникновением художника в задачу».
Паоло Трубецкой возмущался:
«Меня упрекают, что я как будто не окончил моего труда, что в нем много недоделанного. Мне думается, что это упрек не основателен. Всякий по-своему понимает законченность данного произведения. В памятнике нет ничего классического — это совершенно идейный памятник. Отрицательное отношение ко мне со стороны публики я склонен объяснить в значительной степени известной оригинальностью, новизной… Оно тем более понятно, что петербуржцы вообще не привыкли к новому слову в этой области искусства».
А еще он жаловался брату:
«Ставят мне в упрек толстую лошадь. Но я должен был выбрать для памятника тяжелую лошадь, считаясь с богатырской фигурой царя. Что касается вопроса, к чему стремился — к портретности или выражению известной идеи, — то в данном случае я, конечно, преследовал обе цели, ибо без портретности не может быть памятника, а без символа — произведения искусства. Я хотел в образе Александра III представить великую русскую мощь, и мне кажется, что вся фигура императора на моем памятнике воплощает мою основную мысль».
Еще до открытия монумента скульптор почувствовал недоброжелательное отношение к его работе со стороны многих членов царской фамилии и высших чиновников. Николай II хотел переместить памятник в Иркутск, «отправить его в ссылку в Сибирь, подальше от своих оскорбленных сыновьих глаз», а в столице воздвигнуть другой монумент. С. Ю. Витте вспоминает, что скульптор даже не получил своевременно приглашения на торжественное открытие памятника и приехал в Петербург позднее.