Русская Австралия

Ко второй группе можно отнести моряков, кочегаров, корабельных плотников (об их морском прошлом часто свидетельствовали татуировки, которые подробно описывались при медицинском осмотре новобранцев), а также авантюристов, которые в 1907–1917 гг. прибывали в Австралию в некоторых случаях непосредственно из России, но чаще через Англию, Европу, США, а то и Южную Америку и даже Индию. Они покидали свои корабли иногда легально, а иногда и просто дезертировали — во Фримантле (штат Западная Австралия), в других портовых городах — и расселялись по всем штатам. Если в первой группе преобладали уроженцы центральных русских губерний, Сибири и Дальнего Востока, то во второй — выходцы из Прибалтики, Петербурга, северных областей и южнорусских губерний.

Интересно, что по месту рождения русские распределялись довольно равномерно — почти из каждой губернии в австралийской армии было хотя бы по одному человеку. Некоторые были из такой глубинки, что просто диву даешься, как они добрались до Австралии. В 10-м квинслендском батальоне служили, например, три земляка из села Красное Симбирской губернии — Николай Силантьев, Григорий Матренин и Михаил Волков. Оказались в австралийской армии и Алексей Казаков из деревни Старые Матаки, что в Заволжье, около Казани, и Джон (Иван) Иванов из деревни Новый Дилижан Казахского уезда Елизаветпольской губернии (ныне это территория на границе Армении и Азербайджана, около озера Севан, где с XIX в. селились русские, преследуемые за веру), и Яков Петров из села Токмак с предгорий Тянь-Шаня (ныне Киргизия), и Антоний Жук из Самарканда, и Александр Егоров из деревни Бестужево на Рязанщине.

Вероисповедание русских, указанное в их военных анкетах, таило в себе неожиданный факт. Оказалось, что православными были записаны лишь около половины тех, кого по всем остальным признакам можно отнести к русским. Многие русские, согласно анкетам, были римско-католического, греко-католического, англиканского, лютеранского и других вероисповеданий. Если в некоторых случаях принадлежность к этим конфессиям не вызывает больших сомнений, как, например, у русских уроженцев Петербурга, западных районов России и Прибалтики, то во многих других случаях это кажется недостоверным, вызванным непониманием военного, заполнявшего анкету со слов призывника. Большинство русских солдат были одинокими людьми в возрасте 20–35 лет. Лишь единицы имели родственников в Австралии. Пожалуй, самой интересной была семья Степановых из Скопина, что под Рязанью. Ее глава, Михаил Дмитриевич Степанов, инженер, к началу XX в. обосновался в Харбине, очевидно, служил там на постройке железной дороги. В 1911 г. он с семьей эмигрировал в Австралию. Здесь, не выдержав труда рабочего на железной дороге, они с женой открыли в Брисбене пансион для своих соотечественников на улице Меривейл. Этот пансион был своего рода центром русской колонии в столице штата Квинсленд. Степановы были тесно связаны и с Русской ассоциацией. В 1919 г. «дом Степанова» был разгромлен, оказавшись в центре бунтов красного флага. Подробнее об этих беспорядках — в следующей главе. У Степановых было по меньшей мере 6 детей, их старший сын Николай Степанов служил в армии, и его переписка с отцом попала в поле зрения австралийских цензоров. Позднее он был награжден тремя австралийскими военными медалями.

Социальный состав русских свидетельствует о том, что большинство из них были выходцами из крестьянской и рабочей среды. В Австралии почти все русские занимались неквалифицированным тяжелым трудом — на строительстве железных дорог, в шахтах, на фермах. Бывшие моряки и кочегары, если не находили работы в порту или на каботажных судах, тоже становились разнорабочими. Лишь небольшая часть из них овладела более квалифицированными ремеслами.

Историк Елена Говор считает, что «революционный характер ранней русской эмиграции в Австралии, который стал притчей во языцех в работах и русских, и австралийских исследователей, был, по-видимому, слишком преувеличен. Большинство россиян составляли не профессиональные революционеры, а рядовые эмигранты и моряки, оставшиеся в Австралии. Другое дело, что под влиянием условий местной жизни или службы в армии некоторые из них в дальнейшем оказались под влиянием русских и австралийских радикалов. Среди тех русских, о революционном прошлом которых есть достоверные сведения, можно назвать лишь нескольких человек».

Семен Сучков, учитель из белорусского поселка Еремичи, сосланный в Сибирь в 1907 г., из ссылки, как и многие другие, бежал. Ив 1912 г. прибыл в Австралию. Когда в 1922 г. власти потребовали от него подписать документ об отречении от прежнего гражданства (эту формальную процедуру проходили все иммигранты для получения австралийского подданства), Сучков с горечью написал об этом: «Что до отречения от моего прежнего гражданства, я могу только сказать, что в душе я это сделал давным-давно, и сделать это на бумаге мне не составит труда».

Николай Синдеев, машинист, уроженец Сызрани, в 1909 г. был выслан из Петербурга за участие в политических митингах и с Дальнего Востока в 1910 г. приехал в Австралию. Относительно уроженца Петербурга Александра Петрова у австралийской полиции были подозрения, что он совершил в России преступление по политическим мотивам. Радикальных взглядов, по крайней мере после возвращения с войны, придерживался и Вальтер Калашников. Среди политических можно назвать еще эсера Николая Розалнева.

Примечательной фигурой среди белорусов был Альфред Маркович. Благодаря тому что в начале войны он попал под подозрение австралийских спецслужб как шпион, на него ими было собрано большое досье. Маркович был из состоятельной семьи, знал польский, английский, немецкий, французский и итальянский языки. В 19 лет он отправился в Лондон, затем три года жил в Новой Зеландии, после чего поселился в Океании, сначала на Самоа, потом на Тонга, где был плантатором и работал для английских и немецких фирм. Незадолго до начала Первой мировой войны он приехал в Сидней и вскоре вступил в армию. Несколько белорусов были моряками и, подобно Марковичу, начали свои странствия по миру с Англии, например, Прокофий Пашкевич и Вильям Деонк; другие работали в России на железной дороге, как Иосиф Будревич, или служили в русской армии, как Устин Гловацкий и Джон Матвейчик, и приехали в Австралию через Дальний Восток вместе с волной русских эмигрантов. Матвейчик воевал в Порт-Артуре во время Русско-японской войны, и когда в 1942 г. он умер в одиночестве в Брисбене, государственный попечитель передал в военное архивохранилище две его русские медали вместе с австралийскими боевыми наградами. В архиве сохранилась его анкета, где Джон указал ближайшего родственника, своего брата Андрея Матвейчика, проживавшего в деревне Ушков Груд Восковаского уезда Гродненской губернии. А вот судьба Павла Зундоловича была совсем другой. Он родился в 1865 г., получил теологическое католическое образование и еще в молодости приехал в Австралию, где работал в одном из самых отдаленных приходов — в Вилкании, среди аборигенов. Там же натурализовался в 1898 г. Во время войны уже немолодым человеком он взял на себя миссию сопровождать австралийские войска, отправлявшиеся в Англию, в качестве корабельного священника.

В составе российской иммиграции были представлены и другие национальности, проживавшие на территории Российской империи. Несмотря на политику «белой» Австралии, препятствовавшую въезду в страну лиц неевропейского происхождения (а попросту — всех не белых), сюда попали татары, осетины, грузины, армяне и, возможно, представители других народов Кавказа. Особенно много было среди них осетин — Кульчук Азиев, Моисей Бембалат Бараков, Бекза Гасиев, Борис Дезантов, женатый на русской Любе (на призывном пункте он расписался по-русски — Жантиев), Моисей Досоев, Александр Занген (или Зандегей), Алексей Толпаров, Томас Хабаев. Все они происходили из окрестностей Владикавказа, из сел Ардон, Гизель и Хумалаг. Почти все они осели в Южной Австралии, где работали в Порт-Пири на медеплавильном заводе. Вместе они вступили и в армию. Большинство из них свою религию указали как русские православные, а вот Моисея Досоева почему-то записали лютеранином. В прошлом он, кстати, воевал в Русско-японской войне в составе отряда казаков. Среди других уроженцев Кавказа назову грузин — торговца Павла Кирвалидзе и моряка Анисима Гвинзадзе из Кутаиси, а также лиц, национальность которых определить затруднительно: Михаила Елекоева, указавшего местом своего рождения просто Кавказ, и Вадима Байдакова из Тифлиса, который в Австралии первоначально работал парикмахером. А вот моряк Абдул Ганивахов из Казани, несомненно, был татарином, хотя при записи в армию его, как и Моисея Досоева, «превратили» в лютеранина. Были в составе австралийской армии и армяне, но родившиеся не в Армении, а в других странах, куда выехали их родители.