Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 20



Особых раздумий по поводу того, куда идти, не было. Так уж сложилось, что оставляющие службу оперативники чаще всего идут в частные охранные предприятия, а следователи – в адвокатуру.

Как-то отложилось в памяти, что один из лучших моих учеников, узнав о дальнейших намерениях пойти в адвокаты, в кругу сослуживцев недовольно высказался так: «Он перешел на другую сторону баррикад». Такую оценку чьих-либо действий в схожих случаях приходится и сейчас слышать не так уж редко. Я с этим не согласен, поскольку в нормальном государстве, где властвует закон, обе противоборствующие стороны должны честно служить правосудию и добиваться справедливого и обоснованного разрешения дела. По этому поводу прекрасно высказался авторитетнейший дореволюционный судебный деятель А. Кони: «Состязательное начало в процессе выдвигает как необходимых помощников судьи в исследовании истины – обвинителя и защитника. Их совокупными усилиями освещаются разные, противоположные стороны дела и облегчается оценка его подробностей»[2].

Что же касается реалий сегодняшнего дня, то я приведу мнение известного в юридических кругах человека, которого пресса окрестила «прокурором, ставшим одним из самых авторитетных адвокатов современности», – Юрия Костанова, в советское время прошедшего путь от следователя до ответственного работника Прокуратуры СССР. Когда бывшие коллеги стали ему говорить, что он «поменял знамена», перейдя в адвокатуру, ответ был таков: «Знамена я не менял… Более того, я считаю, что в настоящее время знамена поменяла прокуратура. Сегодня там работать стыдно. Я вижу, что они делают, и меня это, мягко говоря, не устраивает»[3].

Кстати, упомянутый выше мой ученик, проработав какое-то время следователем, пришел затем в науку, где и успешно трудится до сих пор. Некоторое время назад, когда мы с ним случайно встретились на одной научно-практической конференции, он стал интересоваться моим мнением о целесообразности своего поступления в адвокатуру. Видимо, правильный выбор позиции на баррикадах приходит только с накоплением необходимого багажа жизненного и профессионального опыта…

Сдав вступительный экзамен и получив статус адвоката, я пришел в 1996 году на работу в одну из юридических консультаций Московской городской коллегии адвокатов. Это самая известная и многочисленная коллегия, где трудились и трудятся многие мэтры российской адвокатуры. Про нее недавно мне пришлось услышать такую шутку: «В городской коллегии работают самые красивые женщины и самые умные мужчины». Не знаю, согласны ли с этим представительницы прекрасного пола, но точно могу подтвердить, что в ходе реформирования института адвокатуры, начало чему положил принятый в 2002 году закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре», ряды МГКА поредели за счет создания новых адвокатских образований, куда ушла часть таких мужчин.

Одно такое образование – бюро, реорганизованное затем в коллегию, – создал работавший вместе со мной известный столичный адвокат Георгий Каганер. Я вошел в число нескольких человек, сформировавших эту структуру, которая была названа по имени ее создателя – «Каганер и партнеры». Небольшой коллектив быстро получил известность и завоевал авторитет среди клиентов. Достаточно сказать, что после возникновения «дела ЮКОСа» эта крупнейшая в стране нефтяная компания, если можно так сказать, «зашла» в наше небольшое адвокатское образование, насчитывавшее всего семь человек, с двух сторон: адвокат Каганер был приглашен защищать одного из сотрудников службы безопасности ЮКОСа Алексея Пичугина, а мне поступило предложение войти в команду защитников Платона Лебедева. В дальнейшем к работе по «делу ЮКОСа» по мере необходимости мы привлекали и других адвокатов нашей коллегии – Татьяну Симонову, Александра Головина, Виктора Губанова.

Здесь остается лишь добавить, что, придя в адвокатуру, я не изменил своему пристрастию и продолжил специализироваться на делах экономической направленности. Приходилось защищать людей, обвинявшихся в растратах, присвоении, мошенничестве, уклонении от уплаты налогов, незаконном предпринимательстве, контрабанде. При этом некоторые из клиентов занимались бизнесом в топливно-энергетической сфере экономики. Целый ряд проведенных дел был связан с работой существовавшей в то время налоговой полиции. Дела сколь непростые, столь и интересные. Не могу сказать, что это исключительно моя заслуга, но все они без исключения завершились полной реабилитацией подзащитных. Возможно, поэтому мне и достались по первому делу против Ходорковского и Лебедева эпизоды, связанные с налоговыми обвинениями. Но об этом несколько позже.

§ 2. «Ты помнишь, как все начиналось?»

А начиналось все так. В первых числах июля 2003 года, когда, находясь вдали от Москвы, я был увлечен одним из своих любимых занятий – собиранием грибов, на мобильный телефон позвонил один из коллег. Он предложил вернуться в столицу, чтобы подключиться к защите тогда еще неизвестного мне Лебедева Платона Леонидовича, накануне задержанного в госпитале имени Вишневского и доставленного в следственный изолятор ФСБ «Лефортово». Суть претензий к Лебедеву на тот момент ясна не была, причем ситуацию не прояснило последующее выяснение того факта, что 20 июня 2003 года Генеральной прокуратурой РФ возбуждено уголовное дело № 18/41-03, по которому он задерживался, а вскоре был заключен под стражу.

Неясность состояла в том, что данное дело было возбуждено вовсе не против Лебедева или кого-либо из сотрудников ЮКОСа. В постановлении следователя Салавата Каримова указывалось, что поводом для принятия такого процессуального решения послужили «материалы проверки правомерности действий должностных лиц Российского Фонда Федерального имущества по возмещению ущерба в связи с невозвращением в федеральную собственность акций ОАО “Апатит”. Это была явно «дымовая завеса». Ни одной фамилии в документе указано не было. Из текста было видно, что как раз этого следователь пытался избежать, допуская обороты, явно чуждые общеупотребительным правилам русского языка: «Представив указанный недостоверный отчет в суд и введя его в заблуждение, сторонами было достигнуто утверждение мирового соглашения…» Да и в резолютивной части постановления были указаны вовсе не те составы преступлений, которые впоследствии в наибольшей степени отяготили обвинения Ходорковскому и Лебедеву.



Однако на момент моей прогулки по лесу все это известно еще не было, а уточняющие вопросы позволили лишь уяснить, что преследование Лебедева несомненно связано с его близостью к Михаилу Ходорковскому, возглавлявшему ОАО «Нефтяная компания “ЮКОС”».

Нужно заметить, что Лебедев, в отличие от Ходорковского, никогда не был публичной фигурой и его не столь частые общения с представителями прессы посвящались сугубо узкопрофессиональным вопросам. Поэтому его имя в тот момент мне ничего не говорило.

Иное дело – Ходорковский. Он, благодаря активному вниманию со стороны СМИ, как и его компания «ЮКОС», устойчиво ассоциировался с крупным и успешным бизнесом. Хотя подробными деталями, конечно, я не владел. Вспоминаю, что когда на одном из судебных заседаний Ходорковский спросил у выступавшего свидетеля – бывшего руководителя предприятия, в каком качестве тот его воспринимал, он услышал позабавивший всех присутствовавших в зале ответ: «Как начальника денежного мешка!» Наверное, приблизительно такие же представления об этом человеке были на тот момент и у меня.

О самой компании «ЮКОС» я знал, что это один из успешно развивающихся крупнейших нефтяных холдингов России. Его название четко отложилось в памяти еще и потому, что однажды в связи с капризами двигателя моего автомобиля, не любившего некачественный бензин, я спросил в фирменном техцентре, топливом какой компании они рекомендуют заправляться. Из названных трех на первом месте стоял ЮКОС, после чего я непременно посещал только его бензоколонки, помеченные логотипом с желто-зеленым треугольником.

2

Кони А.Ф. Избранные произведения. М., 1956. С. 39.

3

«Новая адвокатская газета», 2011, № 12.