Возрождение (ЛП)

– Если бы все жили по вашему кодексу, – ужаснулся Эцио, – весь мир погряз бы в безумии.

– Именно! А разве так не было раньше? – Родриго наставил на него палец. – Ты спал на уроках истории? Всего несколько сотен лет назад наши предки жили в грязи, охваченные невежеством и религиозным рвением. Они шарахались от каждой тени, боясь всего.

– Но мы уже давно стали мудрее и сильнее.

Рдриго снова засмеялся.

– Что за чудный у тебя сон! Оглянись! Ты живешь в реальном мире. Кровопролитие. Насилие. Расширяющаяся пропасть между богатыми и бедными. – Он посмотрел на Эцио. – Равноправия здесь никогда не будет. Мой же мир будет иным. И твой тоже.

– Никогда! Ассасины всегда боролись за благо человечества! Возможно, эта цель недостижима. Что это лишь утопия. Рай на земле. Но с каждым днем, что мы боремся, мы выбираемся из болота.

Родриго вздохнул.

– Sancta simplicitas! (Святая простота! – (лат) прим.пер.) Прости, но я устал ждать, когда проснется человечество. Я стар, я многое видел, и мне осталось не так много. – Мысль пришла ему в голову, и он зло прокашлял. – Хотя кто знает? Возможно, Сокровищница изменит меня?

Но тут Яблоко начало светиться все ярче и ярче, свет наполнил комнату, ослепляя их. Папа упал на колени. Прикрыв глаза, Эцио увидел, что на стене появилась карта из Кодекса, усеянная отверстиями. Он шагнул вперед и взял Посох.

– Нет! – воскликнул Родриго, его руки тщетно, как когти, хватали воздух. – Ты не можешь! Не можешь! Это моя судьба! Моя! Я пророк!

В этот страшный момент Эцио осознал истину, которую говорили ему другие Ассассины, и которую он отверг давным-давно в Венеции. Пророк действительно был здесь, в этой комнате, и вот-вот должен был исполнить предназначение. Он посмотрел на Родриго почти с жалостью.

– Ты никогда не был пророком, – сказал он. – Ты бедная, введенная в заблуждение душа.

Папа откинулся назад, старый, тучный и жалкий. Потом с покорностью в голосе проговорил:

– Цена за ошибку – смерть. Позволь мне сделать это достойно.

Эцио посмотрел на него и покачал головой.

– Нет, старый дурак. Твоя смерть не вернет мне отца. И Федерико. И Петруччо. Никого из тех, кто умер, сражаясь с тобой или против тебя. Хватит с меня убийств. – Он пристально вгляделся в глаза Папы, теперь они казались молочного цвета, в них плескались страх и старость. Они больше не сверкали, буравя противника. – Ничто не истинно, – продолжил Эцио. – Все дозволено. Покойся с миром.

Он отвернулся от Родриго и провел по стене Посохом, нажимая на точки в последовательности, которую показала ему карта.

Стоило ему сделать это, как появились контуры огромной двери.

Которая открылась, едва Эцио прикоснулся к последнему отверстию.

За дверью отказался широкий проход со стеклянными стенами, в которые были вставлены древние скульптуры из камня, мрамора и бронзы. Там были комнаты с саркофагами, на каждом из которых был текст, написанный рунами. Эцио понял, что понимает написанное – это были имена древних богов Рима, но все саркофаги были закрыты.

Пока Эцио шел вперед, он поразился незнакомой архитектуре и декорациям, который, казалось, представляли собой странную смесь стилей – древнего мира, его собственного времени и стиля, которого он не узнал. Его инстинкт подсказал, что этот стиль может принадлежать отдаленному будущему. На стенах были вырезаны барельефы, изображающие события древности, которые не только показывали эволюцию Человека, но и Силу, которая двигала им.

Многие фигуры изображали существ, которые показались Эцио людьми, но их одежда была ему незнакома. Он видел и другие вещи, и не знал, были ли они скульптурами, картинами или частью эфира, сквозь который он прошел – лес, упавший в море, обезьяны, яблоки, посохи, мужчины и женщины, саван, меч, пирамиды и колоссы, зиккураты и гиганты, корабли, плывущие под водой, странные блестящие экраны, через которые передавались все знания, вся информация.

Эцио узнал не только Яблоко и Посох, но так же огромный меч, и Плащаницу Христа, которые несли фигуры, похожие на людей, но людьми они не были. Он разглядел изображение Первых Цивилизаций.

Наконец в глубине Сокровищницы он наткнулся на огромный гранитный саркофаг. Едва Эцио подошел к нему, как он начал светиться, приветствуя его. Он дотронулся до массивной крышки, и она поднялась с едва различимым свистом. Яркий свет, будто приклеившийся к его пальцам, скользнул внутрь.

Из каменной гробницы засиял удивительный желтый свет – теплый и мягкий, словно свет солнца. Эцио прикрыл глаза рукой.

Потом из саркофага встала фигура, черты которой Эцио не мог разглядеть, хотя сама фигура была женской. Она посмотрела на Эцио сверкающими огненными глазами и заговорила. Голос ее, на первый взгляд, звучал как птичье пение, которое в конце концов сменилось на его родной язык.

Эцио увидел шлем на голове женщины. На плече у нее сидела сова. Он склонил голову.

– Приветствую, Пророк, – сказала богиня. – Я ждала тебя десятки тысяч лет.

Эцио не осмелился поднять глаза.

– Хорошо, что ты пришел, – продолжало Видение. – Ты принес Яблоко. Позволь посмотреть.

Смиренно Эцио протянул предмет.

– Ах.

Ее рука ласкала воздух над Яблоком, но не прикоснулась к нему. Яблоко горело и пульсировало. Ее глаза сверлили его.

– Мы должны поговорить.

Она наклонила голову, как если бы обдумывала что-то, и Эцио показалось, что на ее переливающемся лице он заметил тень улыбки.

– Кто ты? – осмелился спросить он.

Она вздохнула.

– У меня много имен. Когда я умерла, меня звали Минервой. А до этого Мервой и Мерой, и так далее. Смотри! – она указала на ряд саркофагов, мимо которых прошел Эцио, каждый из которых, стоило ей указать на него, начинал светиться бледным лунным светом. – Это моя семья. Юнона, которую прежде звали Уни. Юпитер, которого раньше звали Триния.

Эцио замер.

– Вы древние боги.

Раздался звук, будто где-то далеко разбили стекло, а еще такой звук могла издавать падающая звезда, – это был ее смех.

– Нет, не боги. Мы просто пришли… раньше вас. Когда мы пришли в этот мир, ваш народ пытался объяснить наше существование. Мы … были более развитыми. Ваш разум не был к этому готов. – Она помолчала. – Время не пришло. Может, никогда не придет. Но это не важно. – Ее голос стал более твердым. – Хотя ты не сможешь понять нас, но поймешь наше предупреждение.

Она замолчала. Эцио нарушил тишину.

– Твои слова не имеют смысла.

– Дитя мое, эти слова не для тебя. Они для него. – Она посмотрела куда-то в темноту Сокровищницы, в темноту, которая не была ограничена стенами и временем.

– Что? – спросил испуганный Эцио. – О чем ты говоришь? Здесь никого нет!

Минерва наклонилась к нему, совсем близко, и Эцио ощутил материнское тепло, уносящее усталость и боль.

– Я хочу говорить не с тобой, но через тебя. Ты Пророк.

Она подняла руки над головой, и потолок Сокровищницы превратился в небесный свод. Сверкающее, нереальное лицо Минервы озарила бесконечная печаль.

– Ты сыграл свою роль. Ты держишь его здесь. Но, пожалуйста, замолчи. И мы сможем поговорить.– Она выглядела грустной.– Слушай!

Эцио увидел небо и звезды, и услышал их музыку. Он видел, как вращается Земля, будто смотрел на нее из Космоса. Он разглядел континенты и даже пару городов.

– Когда мы были во плоти а наш дом был цел вы предали нас. Ваших создателей. Что подарили вам жизнь. – Она замолчала, и если богиня могла плакать, она бы заплакала. Появилось изображение войны, беспощадные люди с самодельным оружием сражались против своих бывших хозяев.

– Мы были сильны, но вас было больше. И мы все желали войны.

Появилось новое изображение Земли, еще ближе, но по-прежнему словно из космоса. Затем Земля отступила, уменьшилась, и Эцио увидел, что это всего лишь одна планета из многих, вращавшихся вокруг большой звезды – Солнца.

– Мы были так заняты земными делами что не смотрели на небо А когда посмотрели…