Возрождение (ЛП)

Главной задачей Эцио было определить, где держат и, по возможности, освободить Бартоломео д`Альвиано, хотя попасть в сам Арсенал будет проблематично. На восточной окраине города за высокими стенами Арсенала размещались верфи (и здания), где работало множество людей. Здесь же была сосредоточена личная охрана Сильвио, численность которой, по словам Агостино Барбариго, превышала две сотни наемников. Эцио вошел через построенные недавно архитектором Гамбелло главные ворота, прошелся по периметру мимо зданий, насколько было возможно, и в, конце концов, обнаружил тяжелую дверь с калиткой. Какое-то время он, спрятавшись, наблюдал за калиткой и увидел, что охрана использует ее при смене караула. Ему пришлось прождать четыре часа до следующей смены. Полуденное солнце нещадно палило, воздух был влажным, и все, кроме Эцио, были вялыми и сонными. Он смотрел, как отряд сменщиков выходит через врата, охранявшиеся всего одним стражником, потом кинулся следом за входившими и, замыкая шествие, смешался с отрядом. Едва последний солдат прошел через врата, как Эцио перерезал глотку охраннику и сам проскользнул внутрь прежде, чем кто-то заметил, что случилось. Как и много лет назад в Сан-Джиминьяно, армия Сильвио была внушительной, но даже ее не хватало, чтобы охватить всю внутреннюю территорию. Арсенал был военным центром города. Не удивительно, что без него у Агостино не было реальной власти над Венецией. Оказавшись внутри, Эцио довольно легко проскользнул между огромными зданиями – канатной фабрикой Кордерие, складом артиллерии, башнями дроболитейного завода и судоверфями. Пока глубокие полуденные тени скрывали Эцио, ему успешно удавалось избегать столкновения с многочисленными патрулями, и он знал, что все будет в порядке, хотя, естественно, ни на минуту не терял бдительности. Он пошел туда, откуда доносились звуки веселья и издевательский смех, и обнаружил один из сухих доков, в котором собирали огромную галеру. У одной из стен дока висела металлическая клетка. В ней держали Бартоломео, энергичного, похожего на медведя, мужчину, лет тридцати, всего лишь на четыре-пять лет старше самого Эцио. Вокруг клетки сгрудились наемники Сильвио, и Эцио подумал, насколько было бы лучше, занимайся они, как и положено, патрулированием, а не издевательством над беспомощным врагом. Но одновременно Эцио не мог не отметить, что хотя Сильвио Барбариго и Великий Инквизитор, он вовсе не разбирается в том, как надо управлять войском.

Эцио понятия не имел, как долго скованного Бартоломео держали в клетке. Несомненно, прошло уже много часов, но тяжелое положение ничуть не повлияло на его ярость и энергичность. Учитывая, что все это время он наверняка провел без еды и воды, это было просто поразительно.

– Трусливые твари! Подлые трусы! – рычал он своим мучителям, один из которых, как заметил Эцио, держал наколотую на копье смоченную уксусом губку и тыкал ей в лицо Бартоломео в надежде, что тот решит, будто это вода. Бартоломео лишь отмахивался.

– Я бросаю вам всем вызов! Прямо сейчас! С одной рукой, привязанной за спину, – нет, с обеими руками! Я сожру вас живьем! – он засмеялся. – Вы удивитесь, что такое возможно, но если вы выпустите меня отсюда, я с радостью вам покажу! Трусливые говнюки!

Люди Инквизитора не скрывали насмешек и тыкали в Бартоломео шестами, клетка раскачивалась из стороны в сторону. Дно клетки не было сплошным, и Бартоломео, пытаясь сохранить равновесие, с трудом удерживался на ногах.

– У вас нет чести! Нет доблести! Нет достоинства! – Он плюнул на них сверху. – И люди еще удивляются, почему звезда Венеции клонится к закату! – в его голосе появились умоляющие нотки. – Я пощажу того, у кого хватит смелости освободить меня. А все остальные сдохнут! От моей руки! Клянусь!

– Заткни пасти, – огрызнулся один из охранников. – Никто кроме тебя, засранец, сегодня не умрет!

Все это время Эцио, спрятавшийся в тени кирпичной колоннады, которая окружала бассейн с небольшими пришвартованными боевыми галерами, обдумывал план спасения наемника. Рядом с клеткой спинами к Ассассину стояло десять стражников, больше никого видно не было. Они не находились при исполнении служебных обязанностей и были безоружны. Эцио проверил отравленный клинок. Убить их будет просто. Он проследил за патрулями, проходящими мимо, и выяснил, что они появляются всякий раз, когда тень от стены дока удлиняется на три дюйма. Еще одна проблема состояла в том, как заставить Бартоломео сохранять тишину, пока он будет освобождать его. Эцио напряженно думал, он знал, что время истекает.

– Как вы можете продавать свои честь и достоинство за пару монет? – прокричал было Бартоломео, но в горле у него пересохло и он, несмотря на железную волю, задохнулся.

– А ты разве занимаешься не тем же самым, ублюдок? Ты такой же наемник, как и мы.

– Я никогда не служил предателям и трусам, как вы! – Глаза Бартоломео блестнули. Люди, стоявшие внизу испуганно вздрогнули. – Думаете я не знаю, почему вы заковали меня в цепи? Думаете, я не знаю, кто дергает за ниточки марионетки-Сильвио? Да я сражался против хозяина этого вонючки, еще когда у вас, малолеток, молоко на губах не обсохло!

Эцио с интересом прислушался. Один из солдат подхватил с земли половинку кирпича и со злостью швырнул ее в клетку. Кирпич ударился о прутья и отлетел в сторону.

– Правильно, ублюдки! – хрипло прокричал Бартоломео. – Сколько вы еще собираетесь терпеть меня? Клянусь, как только я выберусь из клетки, я отрублю каждому из вас ваши долбанные головы и засуну их в ваши долбаные задницы! А еще я перемешаю их, чтобы вы, сопляки, не знали, чья голова и в чьей заднице находится!

Теперь люди внизу действительно рассвирепели. Стало ясно, что только приказ удерживает их от того, чтобы заколоть висевшего над ними в клетке беззащитного наемника копьями или застрелить из лука. Теперь Эцио разглядел, что замок на двери клетки был относительно небольшим. Тюремщики Бартоломео полагались больше на то, что клетка подвешена высоко. Не было сомнений, они считали, что дневная жара и ночной холод в совокупности с обезвоживанием и голодом окончательно сломают пленника, и тот согласится на переговоры. Но одного взгляда на Бартоломео хватало, чтобы понять – есть вещи, которым он предпочтет смерть.

Эцио знал, что действовать надо быстро. Скоро должен был появиться очередной патруль. Вытащив отравленный клинок, он кинулся вперед со скоростью и грацией волка, в считанные секунды, сокращая дистанцию между собой и охранниками. Он словно лезвие прошел через толпу, успев отравить пятерых, прежде чем остальные поняли, что произошло. Обнажив меч, он беспощадно убил остальных, отражая их бесполезные удары защитной пластиной на левом запястье. Бартоломео смотрел на все это, открыв рот. Наконец, Эцио бесшумно развернулся и посмотрел наверх.

– Ты сможешь спрыгнуть оттуда? – спросил он.

– Если отопрешь клетку, я выпрыгну, как чертова блоха.

Эцио подхватил копье одного из мертвых солдат. Его наконечник был не стальным и кованым, а железным и отлитым. Должно было сработать. Перекинув копье в левую руку, Эцио присел и подпрыгнул вверх, в последний момент ухватившись за прутья решетки.

Бартоломео смотрел на него, широко открыв глаза.

– Твою ж мать, как тебе это удалось? – спросил он потрясенно.

– Тренировки, – усмехнулся Эцио.

Он приставил наконечник копья к засову и провернул. Сперва замок не поддавался, но вскоре уступил, сломался. Эцио распахнул дверь и спрыгнул вниз, приземлившись с кошачьей ловкостью.

– Прыгай,– приказал он. – Быстро!

– Кто ты такой?

– Да прыгай же!

Бартоломео нервно подошел к открытой двери и кинулся вперед. Он тяжело приземлился рядом, судорожно глотая воздух. Но когда Эцио помог ему подняться на ноги, гордо отказался от услуг спасителя.

– Я в порядке, – выдохнул он. – Я просто не привык к гребаным цирковым трюкам.

– Ничего не сломал?

– Да иди ты в задницу, – беззлобно огрызнулся Бартоломео, широко улыбаясь. – Спасибо тебе!