Страница 38 из 46
– Проходит головные антенны! – крикнул оператор.
Люди стояли по стенам и смотрели на ковер. Белый непрозрачный туман заклубился над полом. Яков Иванович всматривался в туман и сжимал спинку стула, будто помогал ревущим машинам, будто принимал Катину тяжесть на свои руки…
Туман понесся вверх.
– Что это?! – вскрикнул женский голос.
Машины умолкли.
На полу неподвижно лежала рыба. Ее меч, обросший тонкими водорослями, высовывался за край ковра.
Академик деревянными пальцами поправлял воротничок и галстук.
Яков Иванович, изжелта-белый, сдвинулся с места. Кашлянул. Сел к расчетному столу и взялся руками за щеки.
Мучительная тишина повисла в лаборатории. Все было ясно. Девочка не могла целый час продержаться на поверхности моря. Она утонула. Вот в чем повинны они все: Катя Гайдученко утонула! Рыба, приплывшая на место, где погибла Катя, случайно попала в лепесток.
Все боялись смотреть на Якова Ивановича. А за дверью ждала бабушка…
Все смотрели на горбатое мокрое чудовище. Острые костяные очертания рыбы делали ее похожей на самою смерть, на страшную, холодную смерть посреди пустынного океана.
Первым очнулся академик. Он подошел к Якову Ивановичу и присел на корточки у его стула.
– Яков, Яков… дружище!
Гайдученко собрал глаза в точку – поверх его головы. И начал приподниматься, упираясь в стол руками. Заплакала молоденькая операторша.
Яков Иванович глядел на рыбу.
– Смотри, Михась!
Академик беспомощно оглянулся, не понимая его.
– Смотри на спину!
Все вдруг увидели – на спине рыбы помещались два пластмассовых предмета. Они обросли зеленью под цвет рыбьей кожи. Из-за них чудовище казалось горбатым.
Это была надежда. Не все поняли это так быстро, как Яков Иванович. Рыба оказалась прирученной! Уже взрослой эта громадина побывала в руках человека. Ведь такие тяжелые предметы не укрепишь на спину мальку.
Замаячила слабая надежда. Катю могли спасти при каком-то неясном участии рыбы. Корабль мог уже уйти к моменту перемещения, а рыба осталась на месте происшествия.
Слабая, маленькая надежда – насколько она лучше безнадежности! Никто не слыхивал о рыбах-спасателях – писали только о дельфинах, но все равно – в лаборатории будто солнце проглянуло. Уже теоретики бросились к столу, чтобы подсчитать возможные координаты конца лепестка. Уже директор шепотом рычал на телефонистку, требуя немедля соединить его с Москвой, с президиумом Академии наук. По другому телефону вызывали кран, чтобы убрать рыбу из лаборатории. Радисты должны вскрыть и рассмотреть обе коробки на рыбьей спине.
Все принялись за работу, чтобы не смотреть на Гайдученко. Ничего нет хуже, чем сочувственные взгляды. А Яков Иванович собрался с силами и вышел к теще. Бабушка кинулась навстречу, спрашивая:
– Где Катюша, Яков Иванович? Что у тебя лицо перевернутое?..
Профессор твердо решил: Татьяна Григорьевна не узнает правды, пока возможно ее скрывать. Он взял старуху за руки и спросил:
– Мамо, вы мне верите?
– Верю, Яков. Что с Катюшей?
– Произошла ошибка… Нет, вы меня выслушайте. Ошибка, связанная с институтскими делами. Катя и вот этот мальчик узнали случайно кое-что… подсмотрели. Катерина скрывается от меня, боится. Мальчик оказался более смелым и пришел сюда. Ступайте пока домой, мы все выясним и…
– Что с Катюшей?
– Мамо, я же вам сказал! Прячется Екатерина.
– Где она прячется?! Ты мне брешешь, Яков Иванович!
– Ступайте домой! – уговаривал Гайдученко. – Как выяснится, я вам позвоню. Ступайте! Поймите, я очень спешу. Любовь Павловна вас проводит до дому. Ступайте…
– Пойдемте, пойдемте! – вмешалась подоспевшая Любаша. – Пойдемте, Татьяна Григорьевна!
Они прошли мимо гудящей толпы. Евграф Семенович взял под козырек, отдавая честь горю бабушки Тани. Хорошо, что она этого не видела.
Квадратик стоял, подняв серьезное лицо к профессору. Яков Иванович нашел, не глядя, его руку и на секунду замер. Маленькая рука была похожа на Катину и так непохожа, и все-таки… Будто он взял в руку надежду, и она сжала его пальцы – все будет хорошо!
– Почто Катерина не возвращается? – спросил мальчик.
«Ведь он еще ничего не знает, – подумал отец. – Я не могу объяснять сейчас, а он ждет».
– Лепесток-то куда направлялся, на подводную лодку?
Как из немыслимой дали услыхал Яков Иванович этот вопрос. Услышал и не сразу даже понял. А поняв, рванулся, оттолкнул вахтера и влетел с Игорем в лабораторию, прямо на середину, к рыбьему мечу.
Между тем и в лаборатории творилось непонятно что.
Радиооператор услышал в наушниках английскую речь. В его аппарате никогда не звучала речь, даже русская. Он был оператором при ультразвуковом прицеле антенны и слышал день за днем быстрое попискивание сигналов: «Ти-ти-ти». И вдруг – английские слова! Полагая, что они могут быть связаны с Катиным исчезновением, оператор переключил их с наушников на динамик громкоговорящей связи. В лаборатории раздалось громко и хрипло:
– Командир где вода командир где вода плохо вижу задыхаюсь командир все живут в воде пустите воду. Я Мак. Начну биться и испорчу ценные приборы. Командир я Мак…
Голос смолк. Все, понимавшие английский, смотрели на операторский стол и пытались понять: зачем выдан в громкоговорящую сеть такой бред? Директор от телефона замахал рукой, чтобы не мешали разговаривать с Москвой. Только старший оператор, хозяин установки, догадался, что случилось. Он вскочил на свое кресло и закричал сверху:
– Товарищи! Рыба говорящая!
В эту минуту Яков Иванович и вбежал в лабораторию, волоча за собой Игоря. Они увидели, как оператор Зимин потрясает руками, стоя на кресле, и услышали хрипящий металлом голос Мака:
– Командир я Мак задыхаюсь где вода начну биться командир…
Игорь не понимал по-английски. Он только смотрел на рыбину и считал общее волнение вполне естественным. Вот это улов! Не зря операторы побросали свои места и теоретики подняли головы от расчетов – ну и рыба! Ее серповидный хвост поднимался выше Игоревой головы.
Первым очнулся стремительный академик. Он промчался по залу, как белая молния, – нейлоновый халат разлетался за плечами. Сдернул Зимина с кресла на пол, приказал ему переключить голос Мака на запись, а сам внезапно кинулся осматривать машины. Жестами распорядился поднять на столы несколько переносных приборов. Поймал за плечо пожарного:
– Поливайте рыбу водой из брандспойта!
Помог раскатать шланг. Присел на корточки перед рыбьей мордой, касаясь меча халатом. И смотрел, приоткрыв рот, как рыба шевелит жабрами в такт со словами.
Яков Иванович поднял его за локоть, увел в сторону, усадил рядом с директором. Посадил Игоря на табурет рядом с собой, попросил рассказать все по порядку.
Игоря не перебивали, только академик сердито оглядывался сначала. Игорь рассказал про опасные координаты, про английский дом и про подводную лодку. Повторил по памяти свою телеграмму. Достал из кармана квитанцию, показал. И очень удивился, когда сердитый ученый вдруг обнял его и бросился куда-то, а директор института начал кричать в телефон и требовать… Что требовал директор – трудно сказать. Если бы его послушались, то вся военно-морская авиация была бы отправлена искать Катю Гайдученко. Один из московских начальников отобрал у него трубку и объяснил:
– Вы член-корреспондент, ученый, а я администратор. Это мое дело по телефону разговаривать…
Игорю тем не менее казалось, что про Катю забыли – такое творилось в зале. Сквозь окно влезал хобот подъемного крана. Лаборанты зачаливали канаты за углы ковра. Хобот качнулся и перенес Мака вместе с ковром в плавательный бассейн во двор. Вездесущий начальник Проблемного отдела успел засыпать в бассейн два килограмма поваренной соли, хлористого магния и чего-то еще. Катушки магнитофона всё крутились, и мигал зеленый «магический глаз» – Мак продолжал свои несвязные речи, жаловался, что вода холодная, и требовал похвал от командира. Бассейн огораживали досками: грохотали молотки за окном, перекликались рабочие. Всему персоналу лаборатории принесли ужин из столовой. Словом, все были при деле, кроме Якова Ивановича и Игоря. Они сидели на одном стуле и ждали, когда наконец московский начальник распутает телефонную паутину и доберется до нужных людей.