Страница 7 из 13
– Мы вас догоним, – пообещал Тиль. – Перекурим, для начала, на свежем воздухе.
– Как будет угодно. Только, коллеги, пройдите на северную оконечность платформы. Там оборудована специальная профильная площадка. И, пожалуйста, не выбрасывайте окурки за борт…
Они стояли возле полутораметровых алюминиевых перил, неторопливо курили и задумчиво вглядывались в морские дали.
– А в роли пепельниц выступают пустые консервные банки, наспех закреплённые на прутьях перил, – хмыкнул Даниленко. – Чисто, блин, по-нашему…. Чего это, дружок толстый, с твоими глазками? Мечтательные такие, подёрнутые дымкой романтической…. Наверное, по давней устоявшейся привычке, стишки сочиняешь?
– Есть такое дело, – сознался Лёнька.
– И, пардон, как успехи?
– Сочинил.
– Тогда зачти.
– Слушай…
Глава четвёртая
Сиреневый туман – над нами проплывает
Перекурили, спустились в бытовой отсек, посетили душ, перекусили – по полной программе – норвежскими рыбными котлетками и прочими деликатесами, после чего завалились спать.
Их «бытовая приватная территория», выражаясь по-местному, была рассчитана на четыре усталые персоны. В данном случае – на четыре русские персоны. Усталые? В меру, мать его. В меру…
– Странно, но никаких запоров и защёлок на дверях не предусмотрено, – пожаловался хозяйственный Василич. – Даже не закрыться.
– Серьёзно? – заинтересовался Тиль.
– Гадом буду. Как ты любишь выражаться. Спокойной ночи, буровые соратники. Смерть придёт внезапно – грязной и босой…
Лёнька ощутил – на уровне природного инстинкта – некое непонятное движенье.
– Спите, спите, – долетело бормотанье знакомого голоса. – Это я так. По нужде. Спите…
Тихо и ненавязчиво зазвенел казённый будильник.
Прошелестело. Простучало. Раздался шум льющейся воды. Где-то басовито загудел электрический чайник. Раз-другой глухо хлопнул холодильник.
– Пора, однако, вставать, – сонно пробормотал Лёнька. – Пока ванную не заняли…
На норвежской буровой платформе не существовало таких глупых понятий, как: завтрак-обед-ужин. График – «четыре через восемь», та ещё штучка, сбивающая напрочь любые представления о реальном времени суток. Поэтому – просто «еда».
Да и общей столовой не существовало. Три смены, значит, три «бытовые территории». Плюсом четвёртая – для местной аристократической элиты: капитана платформы и прочих важных особ, палец о палец не ударяющих. Бывает. Типа – поганый капитализм в действии….
Еду, короче говоря, подавали прямо в «общее помещение» каждого бытового отделения.
Проснулся, позевал от души, почесался, умылся, оделся, вышел в «кают-компанию», а стол уже жрачкой заставлен. Очень, знаете ли, удобно и правильно. Высший писк, типа – крысиный. Или же шик – парижско-миланский. Мать вашу, кулинарную затейницу…
Лёнька, справив нужду и наскоро умывшись, пристроился за обеденным столом.
– Омлет из порошка сварганили, – жадно чавкая, доложил Тиль. – Суки гнусные и жадные. На всём экономят. И в вишнёвом соке ощущаются характерные химические нотки.
– Зато бекон – самый натуральный, – сообщил Василич.
– Ну, ты скажешь! Бекон…. Его подделать очень трудно. То бишь, полностью невозможно…
За соседним столом, где завтракали голландцы, тоже было шумно – смешки и шуточки практически не стихали.
– А, где наш сменный бригадир? – забеспокоился Вован. – Неужели, их благородие проспать изволили?
Тихонько скрипнула дверь каюты, где в гордом одиночестве квартировал мистер Ванроуд, после чего в помещении установилась тревожная и вязкая тишина.
Макаров обернулся и непроизвольно – от неожиданности – громко икнул.
На пороге спальни стоял сменный бригадир, облачённый в ярко-оранжевые семейные трусы. Упитанное тело Ванроуда – с головы до ног, включая и некогда рыжую шкиперскую бородку – было покрыто бело-сине-красными полосами.
– Цвета российского флага, – тихонько восхитился Василич. – Натуральная картина маслом.
– Вернее, качественной зубной пастой. То бишь, русская народная забава. Старинная и пионерская. Три тюбика ушло. Будет знать, гнида рыжая, как коньяк отбирать у честных людей, – пояснил шёпотом Тиль, после чего – уже в полный голос – невинно поинтересовался: – Это вы, господин начальник, решили поиграть в отважных североамериканских индейцев? Типа – вышли на тропу войны?
– Узнаю, чья это проделка – со света сживу, – зло скрипнув зубами, пообещал Ванроуд. – Выброшу в суровое Северное море на корм голодным акулам…
«Ну-ну, ухарь разноцветный. Выбросил один такой», – мысленно усмехнулся Лёнька. – «Кишка, блин, тонка. Да и акулы здешние воды не балуют своим вниманием, предпочитая благословенные тропические широты…».
Дверь – с громоподобным стуком – захлопнулась.
– Пошли-ка, ребятушки, в тутошнюю «гардеробную», – подчёркнуто-равнодушным голосом предложил Даниленко. – Скоро, как-никак, на смену заступать. Рядись – во что позволит кошелек, но не франти – богато, но без вычур. По платью познаётся человек[9]…
– Шутка ещё не закончена? – едва сдерживая смех, спросил догадливый Володька.
– Ага. Я мыло из бригадирского душа конфисковал, шампунь вылил в раковину, а пластиковый пузырёк наполнил «жидким стеклом»[10], которого в любом солидном буровом хозяйстве – хоть залейся.
– Да, пора, от греха подальше, сматываться, – поднимаясь из-за стола, подытожил Леонид. – Сейчас такие звонкие вопли начнутся – мама не горюй…
Впрочем, никаких серьёзных последствий эта дурацкая клоунская выходка за собой не повлекла. Ванроуд оказался – на удивление – приличным человеком, и скандала раздувать не стал. Только сходил к местному начальнику складских служб и разжился надёжной защёлкой-щеколдой.
Правда, установить запорное устройство сам не смог – по причине кривоватых ручонок, растущих из голландской упитанной задницы. Василич, добрая душа, сбегав за дрелью, шурупами и дюбелями, помог. А, как же иначе? Буровик буровику, как известно, друг, товарищ и брат…
Через две недели произошло маленькое чудо.
9
– Цитата из трагедии Вильяма Шекспира – «Гамлет».
10
– «Жидкое стекло» – разновидность силикатного клея, широко применяется при приготовлении буровых растворов.