Страница 58 из 111
После бурных обсуждений решили: выделить Шелесту и Березкину необходимое оборудование, помощников и срочно, в течение двух‑трех дней, дать на испытание несколько новых снарядов, а главное – если все получится так хорошо, как они говорят, сделать их побольше, чтобы использовать для обороны города, в особенности тяжелых 305‑мм и 406‑мм.
Тут же позвонили к ним на завод, где, как выяснилось, уже подготовили документы на их арест за опоздание на работу больше чем на пять минут и даже сообщили об их неявке оперуполномоченному из НКВД. Услышав голос наркома, директор завода тут же «взял под козырек» и обещал оказать изобретателям всемерную помощь и поддержку. В итоге все кончилось тем, что их обоих на обкомовской машине отвезли прямо на завод, но прежде нарком потребовал, чтобы их чертежи ему тут же были скопированы, чтобы в случае чего они здесь не пропали и работу над новым оружием можно было бы начать сразу в нескольких местах.
Ничуть не менее интересное предложение в это же время поступило и от инженеров‑путейцев станции Пенза‑Ill, которые, несмотря на отсутствие брони, решили на скорую руку построить бронепоезд из обычной котловой стали, между двумя листами которой должен был заливаться слой бетона толщиной не меньше 100 мм. Оказалось, что по такой технологии материалов хватит даже не на один, а сразу на два бронепоезда. Первый, следуя традиции, решили назвать «Смерть фашизму» 2», а вот второй получил совершенно необычное название «Упорный толстопятый». Почему‑то на митинг, посвященный закладке бронепоезда, позвали выступить учителя из железнодорожной школы ФЗО, и он в своем выступлении помянул английского лорда‑протектора Кромвеля. «Его солдат за мужество в бою с королевскими войсками прозвали «железнобокими». Нас, пензяков, испокон веку зовут «толстопятыми», и ничего в этом зазорного нет. Мы толстопятые, но мы и умелые, и упорные. Мы сделаем наш бронепоезд таким, что он пусть будет даже и не из брони, но все равно немецкие снаряды его не разобьют. И мы на нем будем бить фашистских захватчиков столь же упорно, как и всегда, покуда всех их не истребим!» Железнодорожники выступавшему без бумажки учителю дружно захлопали, и… вот так и родился «Упорный толстопятый», и всем это название настолько понравилось, что как‑то по‑другому его переименовывать никто не решился.
С вооружением в городе было плохо, но все‑таки оба бронепоезда были закончены в считаные дни. Железнодорожники забронировали два паровоза «Ов» и изготовили к ним целых четыре бронеплощадки, причем и тот и другой бронепоезды получились совершенно разными. Так, «Смерть фашизму‑2» имел броневую защиту из рельсов, сваренных в два ряда по бортам и в один ряд на бронеплощадках, в виде арки на крыше. Поскольку предыдущий бронепоезд погиб из‑за своей слабой ПВО, было решено ее усилить, и, к счастью, это удалось сделать путем установки посредине каждой из бронеплощадок 40‑мм английского автомата «пом‑пом», поставлявшихся в СССР по ленд‑лизу. Смонтировали их так, что площадку с ним можно было немного опускать и поднимать. Из установки, утопленной в корпус, стреляли по самолетам, а когда ее поднимали наверх, то можно было из нее вести огонь и по наземным целям.
Бронепоезд не имел башен, так как оборудование для расточки их погонов отсутствовало, и все четыре пушки УСВ пришлось устанавливать на тумбах за щитами внутри казематов, которые обеспечивали им обстрел в 200°. «Упорный толстопятый» имел железобетонную броню, но все‑таки башни на нем были, хотя и устанавливались они непосредственно на тех же тумбах, что и старые русские «трехдюймовки» Обуховского завода, и, по сути дела, они же на них и опирались! В качестве средства ПВО на крыше обоих вагонов также стояли два английских «пом‑пома», прикрытые шестиугольным броневым ограждением, причем на тендере паровоза смонтировали еще и счетверенную установку из пулеметов «максим».
* * *
В горкоме партии утром 24 июня тоже началось совещание, и посвящено оно было максимально возможному увеличению выпуска гранат силами предприятий потребкооперации, артелей и разного рода малых предприятий, имевших хотя бы какое‑то машинное оборудование. Многие из них уже выпускали военную продукцию, но сейчас фронт требовал в особенности много гранат, и нужно было хотя бы как‑то решить эту насущную проблему.
Получалось, что делать гранаты по ТУ, которые задавали им военпреды, было в большинстве своем невозможно. Не хватало элементарных вещей, например унифицированных взрывателей, металлической ленты с насечкой для образования осколков. А сделать все это было практически невозможно из‑за отсутствия необходимого оборудования, и в первую очередь – материалов. Впрочем, кое‑что все‑таки уже было сделано, и сейчас требовалось убедить военпредов, что лучше иметь синицу в руке, чем журавля в небе.
– У нас, – докладывал начальник одной из мастерских, – вообще ничего нет. Одни стены да верстаки с напильниками. Один станок, да и тот лишь по дереву. Ну какие тут могут вроде бы быть гранаты? Но мы тут скооперировались с консервным цехом Райпотребсоюза и вот что смогли соорудить.
Он положил на стол вполне приличного вида гранату, совершенно явно изготовленную из консервной банки и имевшую довольно длинную деревянную рукоять.
– Нам фронтовики, которые демобилизованные и у нас работают, рассказывали, – продолжил он, – что немецкие гранаты, ну те, что навроде как пестики, уж больно удобно кидать. Ну вот мы взяли и сделали под нашу гранату ручку подлинее. В ней отверстие, в нем бечевка, на ней пуговица, а вверху бечевка привязана к трубке из наждачной бумаги, которая, в свою очередь, вложена в трубку с бертолетовой солью, смешанной с фосфором. Потянешь – бертолетова соль тут же вспыхивает, поджигает пороховой замедлитель, а уж от него взрывается капсюль‑детонатор и сама граната.
– Взрывчатки нет, – продолжал он, – запрессовываем в них обычный черный порох, смешанный со столярным клеем или нитролаком. И скажу я вам – взрывается не хуже, чем аммонал. Нашли на складе Главсельхозснаба аммиачную селитру. Смешиваем ее с размолотыми торфяными брикетами – благо на угольном складе их хоть завались, – и тоже неплохая взрывчатка получается. Наконец мы вообще придумали такую гранату, что, не зная как, ее и не назвать. Вот посмотрите, – и он положил на стол еще одну гранату, но только лишь с металлической ручкой.
– В корпусе у нее всего лишь одна бертолетова соль и ничего больше. Поэтому даже если выдернуть у нее запал, то он весь сгорит, а взрыва не будет. Зато в ручке залит керосин, хотя можно заливать и толуол, бензол, да все, что хочешь, кроме подсолнечного масла, поскольку оно больно уж вязкое. Перед броском всего‑то и нужно, что взять ее боевой частью вниз, а рукояткой вверх и повернуть вот этот ключ до упора. Там внутри откроется клапан, и вся жидкость выльется на бертолетову соль, и тут же в нее она впитается. А затем как обычно: выдергиваешь шнурок и бросаешь. Рвется очень здорово, осколки на 10–15 метров летят. Да, кстати, про осколки. Мы банки наши делаем с двойными стенками и между ними чего только не засыпаем: рубленые гвозди, обрезки металла из литеек, литейный шлак, стружку токарную. Трамбуем все это, чтобы там внутри не болталось и побольше вошло, а после, как и обычную консервную банку, запаиваем.
Тут он хитро посмотрел на собравшихся и, словно немного стесняясь, добавил:
– А в промежуток мы еще для пущей пакостности наших гранат заливаем навозную жижу. Спринцовок у работниц набрали, в аптеках купили и вот ими прямо туда внутрь… А после запаиваем, так что ничем таким от нашей гранаты и не пахнет, ха‑ха.
Засмеялись и другие.
– Но ведь насколько я понимаю, – тактично заметил второй секретарь, – это какие‑то там международные договоры нарушает. Или нет? – обратился он к военным, однако те даже слова сказать не успели, как один из присутствовавших громко вскрикнул:
– Да какие там договоры! Они вон наших женщин живыми зимой замораживали, штыками животы вспарывали, а мы им должны после этого договоры соблюдать? Да вы Толстого вспомните! Дубина народной войны поднялась и гвоздила захватчиков до тех пор, пока не погибло все нашествие! Я, уж извините, может, что и не так помню, давно «Войну и мир» читал, но что‑то похожее там есть, это точно. И, помнится, французам тоже не нравилось, что их наши мужики дубинами‑то бьют, а Кутузов им и говорит: «Так ведь кто же вас сюда приглашал?! В говно вас носом, в говно!» Вот и мы нашли, по‑моему, очень даже хорошее ему применение. Я тоже у себя в цеху обязуюсь все гранаты говном начинять, пущай у них раны нарывать будут. А прикинется «антонов огонь» – так и хрен с ними, с фрицами!