Цвет любви

Я озадаченно смотрю на него.

— Но я ведь не первая женщина, которая с ним… — Я не в силах закончить фразу, и краска на моих щеках становится гуще. — Или…

Александр смеется, по-видимому, его все это забавляет.

— Нет. Боюсь, такихженщин в его жизни много, Грейс. Но не было ни одной, с которой он проводил бы дни. Которую он брал бы с собой везде, даже сюда.

Мое сердце начинает биться быстрее.

— И что это значит? — с надеждой спрашиваю я, но Александр не успевает мне ответить, поскольку в этот миг в комнату возвращается Джонатан.

Он переводит взгляд с меня на своего компаньона, хмурит лоб.

— И чего же хотел Стивен? — интересуется Александр.

— Спрашивал насчет Сары. И нам нужно было… еще кое-что обсудить.

Я уже успела узнать Джонатана достаточно хорошо, чтобы заметить: об этом он говорить не хочет. И он не ответит, даже если кто-то из нас станет его расспрашивать. Кроме того, в этот момент пришла сестра, чтобы отвести нас наверх, в отделение интенсивной терапии.

Во всех коридорах, по которым мы идем, спокойно и тихо, обстановка кажется весьма торжественной, совсем не такой, как в знакомых мне американских общественных больницах. На входе в отделение сестра раздает нам всем зеленые халаты с длинными рукавами и завязками на спине, похожие на смирительные рубашки, которые нам приходится надеть, чтобы иметь право войти в эту палату. Джонатан и Александр сразу надевают их и, спросив у медсестры, где лежит Сара, торопливо бросаются к комнате, на которую та указывает. Но я медлю.

— Я лучше здесь подожду, — объясняю я приветливой женщине, на табличке у которой написано «Кэрол Морган». — А то у мисс Хантингтон окажется слишком много посетителей.

Это объяснение я придумала минуту назад, потому что мне вдруг стало не по себе при мысли о том, что придется предстать перед сестрой Джонатана — и его отцом. В конце концов, они оба со мной не знакомы, будут спрашивать себя, что я здесь делаю. А я и сама не знаю ответа на этот вопрос.

Сестра забирает у меня халат, но, вместо того чтобы унести его, требовательно протягивает его мне, помогая надеть, затягивая сзади завязки.

— Можете спокойно идти, никаких проблем, — заверяет она меня.

— Но я думала… Разве можно пускать сразу столько людей в интенсивную терапию? — удивленно спрашиваю я. Ведь и граф уже должен быть возле Сары, а значит, вместе со мной рядом с ней находилось бы целых четыре посетителя.

Сестра улыбается.

— Все зависит от ситуации. Если пациенты находятся в критическом состоянии, то нет. Но у леди Сары другая ситуация. — Она наклоняется ко мне, видя, что я продолжаю смотреть на нее скептически. — Кроме того, регулярные пожертвования лорда Локвуда способствовали недавнему расширению больницы. Поэтому несколько посетителей одновременно больше не представляют проблемы, — добавляет она с многозначительным видом, и я понимаю.

В принципе, так обычно не поступают. Но для графа и его семьи они делают исключение, поскольку он оказывает клинике финансовую поддержку. Значит, он тоже всегда получает то, чего хочет, и ему даже не приходится просить — как и его сыну.

— Леди Сара лежит там, впереди, — поясняет сестра Кэрол и указывает на комнату, в которой уже скрылись Джонатан и Александр. Я медлю, но затем мое любопытство побеждает робость, я открываю дверь и осторожно вхожу.

Это современно обставленная, очевидно, действительно недавно отремонтированная комната, небольшая, но и не узкая. Джонатан сидит на широкой и высокой кровати, единственной в комнате, и держит за руку молодую девушку, лежащую на ней. На ее руках и груди закреплены трубочки и измерительные зонды, ведущие к стене с мониторами за кроватью, издающей пугающие сигналы.

Сара Хантингтон — несомненно, сестра Джонатана. Она мельче, чем он, и намного ниже, но тоже очень красива. Ее глаза сверкают такой же синевой, как и его собственные, ее короткие темные волосы имеют похожий оттенок. Они обрамляют ее бледное лицо, глубоко утонувшее в подушке, на нем отпечатались боль и тяготы пережитой аварии. Но, несмотря на это, она улыбается Джонатану и Александру, стоящему у кровати с другой стороны. Однако, кроме этих троих, в комнате нет никого, отца Джонатана не видно нигде.

— Тебе больно? — Джонатан сидит спиной ко мне, поэтому я не вижу его лица, но слышу, насколько мягко звучит его голос. Он все время поглаживает руку сестры большим пальцем.

Сара качает головой.

— Нет. Просто чувствую себя несколько… скованно, — отвечает она, указывая на гипсовую повязку на своей левой ноге. — Боюсь, быстро мне от нее не избавиться. Врач считает, что пройдет несколько недель, прежде чем я отсюда выйду.

— Мы позаботимся о том, чтобы тебе не было скучно, — заверяет ее Александр, и Сара улыбается ему. Затем ее взгляд падает на меня.

— Привет, — удивленно произносит она, но в голосе ее нет неприязни, и я смущенно отвечаю на ее приветствие. Я понятия не имею, что говорить или как представиться. Но Джонатан, обернувшись ко мне, берет инициативу в свои руки.

— Сара, это Грейс, — объявляет он. — Она… работает на меня.

Я замечаю его напряжение, чувствую, как во мне нарастает разочарование. А чего я ожидала? Что он представит меня в качестве своей новой девушки? Он ведь говорил, что о подобных отношениях не может быть и речи. Тем не менее к горлу у меня подступает комок, когда я вхожу в комнату и закрываю за собой дверь. Смущенно подхожу ближе к кровати, останавливаюсь в ногах.

В глазах Сары, так похожих на глаза Джонатана, вспыхивает искорка веселья, когда она переводит взгляд с Джонатана на меня и обратно.

— Очень приятно, Грейс, — отвечает она, и, пожимая плечами, указывает на свою загипсованную ногу. — Жаль только, что мы знакомимся в подобных обстоятельствах.

Ее слова звучат так, как будто она знает, кто я, но ведь этого не может быть. Или Джонатан рассказывал ей обо мне? Но затем Сара и Александр переглядываются, и я понимаю, благодаря кому информация о моем появлении в мире «Хантингтон венчурс» дошла до нее.

Хоть эти двое, очевидно, и не вместе, но совершенно ясно, что они очень близки. Мне вспоминаются насмешливые замечания Джонатана, которые он отпускает всегда, когда Александр заговаривает о Саре. Очевидно, он исходит из того, что сестру совершенно не интересует его компаньон, но мне кажется, что он ошибается.

— Как это могло случиться? — спрашивает Джонатан, которого, похоже, все еще занимает тот факт, что его сестра получила травму и лежит в отделении интенсивной терапии. Видно, что он подавлен, как будто уверен, что должен был этому помешать. — Нужно было мне ехать тебя встречать, как было запланировано изначально.

Сара кладет ладонь на его руку, сжимает ее, пристально смотрит ему в глаза.

— Никто ведь не мог предположить, Джон. У Хастингса действительно не было ни малейшего шанса. Подрезавший нас автомобиль выскочил словно из ниоткуда. Хастингс здорово среагировал, иначе случилось бы кое-что посерьезнее. Надеюсь, с ним все в порядке. Папа как раз пошел к нему.

Джонатан качает головой.

— Почему ты попросила отца встретить тебя? Я мог бы отменить встречи. Я мог бы…

— Он предложил сам, и мне показалось, что для него это очень важно, — перебивает она. — Ты ведь знаешь, как плохо он себя чувствует в это время года.

Джонатан, который, очевидно, считает иначе, презрительно фыркает.

— Он все еще очень тоскует по маме, Джон. Даже спустя столько лет.

— Нет, не тоскует, — резко обрывает ее Джонатан. — Он не страдает, Сара. Этим занимаются другие. — Он кивает, указывая на гипс. — Почему не он лежит здесь, почему больно не ему? Он заслужил это. — Его последние слова очень похожи на плевок.

— Прекрати. — Лицо Сары становится серьезным, она перестает улыбаться. — Это совершенно несправедливо. Он не виноват в аварии, и ты хорошо это знаешь.

Джонатан снова качает головой, но не соглашается, что, похоже, приводит Сару в еще большее волнение.