Страница 173 из 185
Ни одна книга по китаистике не доставляла мне столь сосредоточенного удовольствия и поучительности. Изложение книги стройное, систематическое. Тон увлеченный, страстный, с тягой к яркому рационализму и рельефной демонстрации (путем сравнений, иногда парадоксальных, сопоставлений и т.д.). Она доступна в части 1 всем, но часть 2 даже в Вашей обработке останется, конечно, книгою редких специалистов. Нельзя думать, что она будет массовым чтением или даже чтением китаистов вообще, но для редких специалистов она будет редким же откровением.
При рассмотрении научной работы надо отметить выдающиеся пункты (выше нормы). Так как их слишком много – можно сказать, вся работа – и мне их не пересчитать, как бы я ни старался, то вот некоторые.
Начну с того, что есть в синологии темы и темы. Для одних найдутся любители один за другим: вопрос времени и терпения. За другие же никто браться не может и не хочет. Таков "И цзин". Изучать "И цзин" – значит изучать самое сложное из мировоззрений (ибо это ведь не изолированное нечто), а быть ему судьей – задача прямо непомерная, и то, что Вы за нее взялись, это подвиг в отношении и нас, и советской науки. Даже если бы книга была неудачна, Вас следовало бы, как в древнем Риме, благодарить за то, что Вы не побоялись труднейшей из задач.
Далее, крайним достижением китаиста, предшествующим объемлющей и настоящей критике и научному обобщению, является полное усвоение текста вместе с его предметом (что бывает далеко не всегда), проникновение в самую толщу китайских идей. И если это достаточно трудно для китайской истории, еще труднее для китайской литературы, далее для классиков и труднее всего для "Книги перемен", то даже одно лишь прочтение этой книги, не говоря уже о ее освоении и проникновении в ее толщи, является настоящим подвигом. А ведь это только начало Вашей работы! И всю ту литературу об "И цзине", которою мы располагаем, даже просто, повторяю, прочесть так, как это сделали Вы, мог только человек особого склада и особых способностей, что мы все знаем и все отмечаем, я – первый.
Один факт внимательного чтения всей "Книги перемен", даже в одном лишь из комментариев, и это уже большое дело, в котором, как известно, не преуспели даже писавшие об "И цзине" (я сильно сомневаюсь, чтобы Арлез или Макклатчи читали бы текст, о котором они писали, как следует. По рассказам сяньшэна[999] – на байхуа[1000]. А Арлез – по-маньчжурски).
Во всяком случае, умение читать труднейший текст и ввести его в научное обращение Вами полностью и блистательно доказано. И заметьте, что в то время как вокруг Вашей диссертации было много всяческих толков (главным образом кривотолков), но не было – и не могло быть – толков о безграмотности, некомпетентности, мертвом инвентаре кусочных знаний и прочих характеристик подобного рода, довольно часто встречающихся в беседах о диссертациях. Всем ясно, что со стороны знания дела и языка Вы неатакуемы.
Как новый комментатор, стремящийся искренне к ликвидации оракула и превращению его в философему, эта работа заслуживает всяческого удивления и поощрения. Во всяком случае, и также в виде минимальной оценки надо признать, что Ваш перевод и Ваше исследование не идут ни в какое сравнение с предыдущими (на всех языках, в том числе и японском и, конечно, китайском же). Уже по одному этому как автор прогресса науки Вы заслуживаете степени премированного доктора.
Хотя всякая научная работа имеет прежде всего значение по окончательности решения поставленных проблем, но сама постановка их и формулировка, особенно новая и ведущая к дальнейшей работе мысли, имеет иногда гораздо большее значение, нежели решенные проблемы (ибо они могут быть решены хуже, чем поставлены и сформулированы). Уже с этой точки зрения Ваше исследование ново, богато мыслями и формулами, нигде и никогда ранее не выраженными даже в форме вопроса.
Наконец, надо всячески похвалить Вас за умело и достойно составленные тезисы. Вы дали урок диссертантам, превращающим тезисы в оглавление своей работы или нудный конспект ее, обесцвечивающий работу и отбивающий всякую охоту с нею познакомиться детально.
Если считать, что научная работа в своих достоинствах числит силу знания и научное умение, то в этой работе оба эти существенных элемента проявлены полностью. Во всей работе чувствуется сила знания, сила мысли, сила убеждения и сила убедительности. Книга умна, доброкачественна, убедительна. Она дает яркие характеристики, доселе в китаистике невиданные. Книга обладает первоклассными научными достоинствами: открытостью, откровенностью, искренностью – равно научными добродетелями.
Отмечу еще раз Вашу острую находчивость, предприимчивость, всяческое дерзание. Это книга филологии новой и весьма изобретательной. Этот труд впервые в истории изучения "И цзина" идет в ногу с современной наукой Китая и Японии, превосходя европейские и, конечно, русские (их не было!). Думаю, что Ваше исследование китайской классики идет непосредственно после Пеллио[1001]. Оно уступает ему в документации и построении текста и выигрывает в оригинальности и размахе. Если не во всех, то во многих отношениях можно Вашу книгу считать последним словом науки (постольку, поскольку она писалась вне Китая) – это достижение крупное, исключительное.
В связи с этим отмечу и особые достижения. Максимальною оценкой Вашей работы надо считать удачно и ясно продуманную систему "И цзина", которая, не будучи окончательною, сделала в этом направлении самый крупный шаг. Ведь если даже считать эту проблему в данных условиях неразрешимою, все же Ваша работа имеет абсолютную ценность как первая на русском языке и в то же время самая удачная из всех синологических. Это бывает крайне редко, и Ваша работа едва ли не первая из этих редких! Вот наконец настоящая наука, и советская синология делает вклад в мировую науку столь долгожданный.
Перед Вами стояла грандиозная проблема – решить с помощью, так сказать, "научных уравнений" трехтысячелетнюю проблему "И цзина", которая никогда не была решена ни в Китае, ни вне Китая. Но это решение или невозможно, или требует особого гения. Я считаю, что Вы на этом пути встали в ряд с предыдущими исследователями и значительно превзошли их. Непосредственным Вашим предшественником как по времени, так и по серьезности является Вильгельм. Но Вы его превзошли во всех отношениях, а главным образом в научном, о чем скажу далее подробно. Значит, повторяю: работа Ваша включается в мировую по достоинству и является последним словом науки в данной области. С чем и позвольте от души Вас поздравить!
Ваша книга имеет еще особое значение: она сильною рукою вызволяет европейскую науку из ее инфантилизма в отношении "И цзина" и повторения задов на китайский лад. Вы преобороли также опасную сентиментальность и романтику Вильгельма. В общем, еще раз повторяю, что Вами все решительно сделано, чтобы впервые дать понять основные идеи великой книги в самом крупном масштабе и отойдя от детских маневров Арлеза, Легга и др. Ваша книга надолго еще останется самодовлеющею, путеискательной и путеуказующей, поскольку в ней приняты все меры к тому, чтобы вызволить исследование из трафаретных легговских формул. (Отличная характеристика Легга на с. 33: "Благообразный труд, лишенный ошибок лишь постольку, поскольку его автор передавал китайские теории и не рисковал на головокружительные открытия в стиле Лейбница или Лакупри".)
999
Сяньшэн
(кит.) – учитель, наставник.
1000
Байхуа
(кит.) – современный разговорный язык.
1001
П.Пеллио (1878–1945) – выдающийся французский синолог. В данном случае имеется в виду его исследование "Шу цзина" ("Канона [документальных] писаний"): Pelliot P. Le Chou King en caractères anciens et le Chang Chou Che Wen. – Memoires concernant l’Asie Orientale. T.2. P.. 1916, с 23–77.