Слепой. Приказано выжить

Странности эти, по большому счету, странностями не являлись. Плох тот солдат, что не мечтает стать генералом, и грош цена генералу, который никогда не задумывался о том, чтобы примерить фуражку главнокомандующего. Вожак любой стаи, будь то десяток отощавших от зимней бескормицы волков или глава демократического правового государства, вынужден держать ухо востро, пребывая в отличной форме и полной боевой готовности, чтобы подросший, набравшийся сил и наглости молодняк ненароком не разорвал его в клочья. Генерал Васильев был человек амбициозный, иначе не стал бы тем, кем стал, и теперь, судя по некоторым признакам, решил, что созрел для нового шага вперед и вверх. Он уверовал в свои силы и явно примеривался к глотке вожака, и это была ошибка – вполне понятная, но, увы, непростительная, потому что в ЭТОЙ игре права взять назад неудачный ход нет ни у кого.

– С учетом твоих талантов по части верховой езды, – с мягкой дружеской подначкой продолжал Пермяков, – увидеть меня ты рвался, полагаю, вовсе не затем, чтобы прокатиться в седле. Что-то случилось?

– Вам виднее, – пожав плечами, уклончиво ответил Васильев. – Насколько я понял, вы интересовались сводками происшествий за позапрошлую ночь – не по всей Москве и даже не по какому-либо из районов и административных округов, а по вполне конкретному адресу.

– Клуб «Фортуна», – кивнув, подтвердил Пермяков. – Ну, и?..

– Не понимаю, как вам это удается, – проворчал Васильев. – У вас что, хрустальный шар на тумбочке? Или волшебное зеркальце?

– В наше высокотехнологичное время все колдовские атрибуты с успехом заменяют телефон и компьютер, надо только уметь ими пользоваться, – решив, что толика скромности пойдет на пользу делу, заявил Андрей Родионович. – И ты – не единственный, от кого я могу получить оперативную информацию. Так что же стряслось в этой «Фортуне»?

– Во-первых, в названный вами промежуток времени в прилегающем к зданию клуба парке скоропостижно скончался от сердечного приступа замминистра обороны Шиханцов, – сообщил Мент. – Насколько я понял, заключение экспертов ни у кого не вызвало сомнений, и это происшествие даже не попало в сводки. Думаю, вам и без меня это известно, но я счел необходимым упомянуть о нем в связи с другим происшествием, которое было зарегистрировано в непосредственной близости от клуба той же ночью.

– Ага, – оживился Пермяков, – значит, что-то все-таки было?

– Перестрелка в духе девяностых, – кивнул Васильев. – На первый взгляд – чистый вестерн. Машина ДПС остановила на ведущей к «Фортуне» дороге «десятку» с ростовскими номерами. Инспектор, почему-то находившийся в машине один, и притом не в свое дежурство, подвергся вооруженному нападению, вынужденно открыл огонь на поражение и был тяжело ранен в перестрелке, успев уложить троих нападавших. Когда его обнаружили, он был еще жив, хотя и потерял много крови. Придя в сознание в больнице, он произнес три слова: полковник ФСБ Молчанов.

– И?

– И умер через два часа, то ли не успев, то ли, что представляется мне куда более вероятным, не захотев ничего больше рассказать и объяснить. В местном управлении сейчас всеми силами пытаются замять дело, которое явно отдает гнильцой, но слова патрульного слышал находившийся в больнице следователь прокуратуры. Эти слова навели его на кое-какие правильные мысли…

– Сделать карьеру, сплясав на чужих костях, – вставил Пермяков. – Мысль, бесспорно, здравая, тем более что мертвому уже все равно.

– Совершенно верно, – согласился Васильев и зачем-то покосился на мирно щиплющих молодую траву лошадей, как будто опасался, что те подслушают и передадут кому-нибудь его слова. – Прежде, чем непосредственный начальник убитого задействовал связи в прокуратуре, и не в меру инициативному следаку дали по рукам, он успел нарыть пару-тройку любопытных фактов. О том, что убитый находился за рулем патрульной машины не в свое дежурство, я уже упоминал. Преступники, которых он будто бы геройски перестрелял, приехали из Ростова. Установить, что погибший сержант ДПС родом оттуда же, не составило труда – это записано в его личном деле. Следователь незамедлительно выехал туда и в два счета выяснил, что с одним из ростовских гастролеров наш инспектор был дружен еще со школьной скамьи – в буквальном смысле слова сидел за одной партой.

– Какие-нибудь старые счеты? – скучающим тоном предположил Андрей Родионович.

Ему уже все было ясно, но ставить об этом в известность Мента он не собирался. Виртуозный исполнитель, которому давеча пел дифирамбы Филер, кажется, все-таки допустил прокол, сэкономив на контрольном выстреле. Его можно было понять – он торопился поскорее устранить возникшую досадную помеху и покинуть место преступления, – но не простить: поневоле вступив в чужую игру, неизвестный стрелок, как и все ее участники, окончательно и бесповоротно утратил право на ошибку.

– Не думаю, – демонстрируя проницательность, которая в данном случае выглядела, мягко говоря, неуместной, возразил Николай Фомич. – Представляется куда более вероятным, что там, у клуба, кто-то расстрелял членов промышлявшей грабежами и разбоем преступной группировки, в которую входил старший сержант ДПС Самарин. Ребята просто ошиблись в выборе жертвы, за что и поплатились. Такова моя версия, в пользу которой говорит многое…

– …И которая ровным счетом ничего нам не дает, – перебил Андрей Родионович, – поскольку практически недоказуема. Не спорю, это происшествие могло бы стать неплохим информационным поводом. Но для этого нужно, как минимум, доказать причастность убитого к деятельности ОПГ, а в идеале разыскать этого полковника Молчанова и снять с него, а потом еще и обнародовать, свидетельские показания. Ты что, всерьез намерен пободаться с ФСБ? Ничего не выйдет, тебе не с чем к ним прийти, нечего предъявить, кроме слов умирающего, которые просто будут объявлены предсмертным бредом.

– У меня в мыслях не было наезжать на контору, а тем более – создавать по собственной инициативе какие-то информационные поводы, – заверил Мент. – В таких делах инициатива действительно наказуема, и даже ваше бесценное покровительство тут может оказаться бесполезным – пуле не объяснишь, с кем ты сотрудничаешь и кто тебя поддерживает. Я просто изложил информацию, которая вас интересовала, и поделился некоторыми своими соображениями. Как говорится в другом старом анекдоте, умище не спрячешь. Возникают вопросы, Андрей Родионович. И мне почему-то кажется, что на некоторые из них вы могли бы ответить – разумеется, если бы сочли это возможным.

– Ну, попытайся, – скептически предложил Пермяков. – Спроси, почему бы и нет? Мы работаем в одной упряжке и просто обязаны друг другу доверять – по крайней мере, в определенных обстоятельствах и до определенного предела. Ты что, усматриваешь между смертью генерала Шиханцова и той перестрелкой на дороге какую-то связь?

– Может, и не усмотрел бы, если бы не ваш интерес к совершенно конкретной точке пространства и времени, – напрямик сообщил Васильев. – Праздное любопытство вам не свойственно, а разбираться, что там произошло между тремя ростовскими гастролерами, продажным гаишником и каким-то полковником ФСБ, – это, прямо скажем, не ваш уровень. Не по чину это вам, Андрей Родионович, из чего следует, что упомянутая перестрелка могла заинтересовать вас только в связи со смертью Шиханцова. Следовательно, связь таки есть, и вам известно о ней многое, если не все. Скажите прямо: Шиханцов и есть Воевода? Вернее, был…

– Ничего подобного, – непринужденно солгал Пермяков. Ему было трудно совладать с изумлением, вызванным беспрецедентной выходкой Мента, который отважился учинить ему самый настоящий допрос – спасибо, что не третьей степени. Васильев, что называется, утратил перспективу – сбился, считая клетки и линии на шахматной доске, и вообразил, чудак, что уже прошагал игровое поле от края до края и выбился из пешек в ферзи. – Пальцем в небо ты попал, Николай Фомич, вот что я тебе скажу. Связь, о которой ты толкуешь, существует исключительно в твоем воображении. Ты прав, говоря о моем высоком уровне информированности. Так вот, прими добрый совет человека, информированного гораздо лучше, чем ты: забудь и о Шиханцове, и об этом эфэсбэшнике… как бишь его – Молчалине?