Слепой. Приказано выжить

– План Даллеса, кстати, блестяще осуществился, – подозрительно ровным тоном заметил Федор Филиппович. – И я уверен: если бы кто-то рассказал тебе о нем до развала Союза и даже после него, до того, как этот план рассекретили, ты реагировал бы точно так же, по-обывательски: ха-ха, да неужели? Ох, что вы такое говорите!

– А какой реакции, помимо обывательской, вы ждали на сообщение, начинающееся словами «мне кажется»? – не остался в долгу слегка задетый за живое Глеб.

– Ну да, ну да, – с понимающей, отеческой, очень не понравившейся Сиверову улыбкой покивал головой генерал Потапчук. – Ты ведь сразу так и сказал: креститься надо. Демонстрируй эти фокусы кому-нибудь другому, Глеб Петрович, а меня на мякине не проведешь. Ты ведь потому так яростно и брыкаешься, что мы с тобой – не простые обыватели, и крестным знамением от наших с тобой наваждений не отмахнешься.

Слепой тяжело вздохнул и поднял открытые ладони на уровень плеч в знак полной и безоговорочной капитуляции.

– То есть, как я и предполагал, это была преамбула, – сказал он с грустью, которая была притворной от силы наполовину. – И, если уж разговор зашел о том, что нам с вами, не простым обывателям, иногда мерещится, скажу, как на духу: мне, лично, кажется, что вы прямо сейчас мучительно придумываете задание, с которого я наверняка, со стопроцентной гарантией, не вернусь. Или уже придумали.

– А ты перекрестись, – вернул добрый совет Федор Филиппович. – Не многовато ли ты о себе возомнил? Много чести, голубчик! Вот не думал, – добавил он после короткой паузы, – что ты рассчитываешь жить вечно!

– Не приведи Бог, – искренне ответил Глеб. – Но годков до ста дотянул бы с удовольствием.

– А я с удовольствием посмотрел бы, как в российской пятизвездочной тюрьме помирает от старости последний в стране вор и взяточник, – в тон ему подхватил Федор Филиппович. – Стоит ли мечтать о несбыточном? Все равно мы имеем то, что имеем, и ни пылинки сверх того.

– Что имею я, мне известно, – сказал Глеб. – А что, по-вашему, имеем мы? Масштабный антиправительственный заговор в верхах?

– Полагаю, именно это, – с удрученным видом кивнул генерал.

– Как я понимаю, речь идет не о правящем тандеме, – с надеждой в голосе предположил Глеб. – Во-первых, до этого уровня вашему покорному слуге просто не допрыгнуть, а во-вторых, заговор против себя самих – нонсенс, бессмыслица. Они и так пользуются всей полнотой власти, им и так хорошо, так зачем еще что-то переворачивать? Конечно, полнота власти бывает разная, но и тот, и другой не единожды имели очень удобные случаи объявить в стране военное положение и продлить свои полномочия на неопределенный срок. Тявканье оппозиционно настроенной интеллигенции и даже реакция международного сообщества не в счет – у нас такой ядерный потенциал, что дальше осторожного возмущения дело вряд ли когда-нибудь продвинется. И при этом ни тот, ни другой этими случаями ни разу не воспользовались. Хотя и случай случаю рознь, и тандем в последнее время что-то поскрипывает – того и гляди, развалится…

– Вот именно, – согласился Потапчук. – Но в одном ты прав: это, скорее всего, не они. Народ у нас живет относительно богато – по крайней мере, в больших городах, которые только и стоит принимать в расчет. Чтобы подвигнуть это сытое и пьяное быдло на настоящий бунт, надо дать ему хорошенько, до самого донышка протрезветь, а потом поставить на грань голодной смерти, полностью развалив промышленность, экономику и финансы в масштабах всей страны.

– Создав видимость полного развала, – рискнул поправить генерала Слепой. – Кому же охота править помойкой, пусть себе и гигантской, на полтора континента?

– Соображаешь, – похвалил Федор Филиппович. – Так вот, ни один действующий руководитель на такое не отважится – его просто сместят и навсегда отлучат от власти задолго до того, как возмущение электората достигнет критической отметки. Тот, кто по-настоящему заинтересован в перевороте, будет до самого последнего момента оставаться в тени – пакостить, где только сможет, подавать власть имущим дельные советы, на поверку оказывающиеся губительными, топить толковых руководителей и всячески продвигать бесталанное ворье…

– Чтобы потом, когда народ повалит на улицы с топорами и ломами, ввести в города танковые части и спецназ, – подсказал Глеб. – Чтобы въехать на Красную площадь на танке с налипшими на гусеницы человеческими кишками и после массовой показательной казни на Лобном Месте объявить себя самодержцем всея Руси. И установить диктатуру, по сравнению с которой то, что творится в некоторых братских республиках, покажется невинным детским лепетом… А схема-то вполне рабочая! – воскликнул он с воодушевлением. – Послушайте, Федор Филиппович, если выяснится, что вы ошиблись, может, сами попробуем провернуть это дельце?

– Боюсь, все портфели в будущем правительстве уже распределены, и нам с тобой на этом поприще ничего не светит, – невесело отшутился генерал Потапчук. – И потом, двоим с такой работой не справиться. Тут нужна организация – немногочисленная, но очень влиятельная группа с таким уровнем конспирации, что… В общем, я, лично, как-то даже и не представляю, каким образом можно сохранить существование такой организации в тайне на протяжении хоть сколько-нибудь продолжительного периода времени. Кто-то всегда ненароком пробалтывается или допускает ошибку и колется на допросе. А тут – ни гу-гу, ни туманного слушка, ни малейшего намека…

– Так, может, их и нет? Может, вам и впрямь только кажется?

– По части интуиции мне с тобой, конечно, не тягаться, – ворчливо признал генерал, – но и я себя не на помойке нашел. Не обольщайся, Глеб Петрович: они существуют. Доказательств у меня пока нет, но я убежден: они где-то рядом и действуют все наглее и увереннее по мере приближения к цели.

Вниз по течению двигался прогулочный катер. Глеб заметил, что это то самое судно, которое недавно проследовало в противоположном направлении, и предусмотрительно повернулся к реке спиной. Не успевший вовремя последовать его примеру генерал досадливо поморщился, уловив сверкнувшую прямо в глаза молнию фотовспышки.

– Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера, – не оборачиваясь, сказал Слепой.

– У тебя что, глаза на затылке? – буркнул Федор Филиппович. – Да, снимает. И, между прочим, это косвенно подтверждает мою правоту.

«Неугомонный старый черт», – с досадой подумал Глеб Сиверов, сообразив, к чему клонит его превосходительство.

– Да это просто туристы, – сказал он, сам не особенно в это веря.

– Вероятность примерно пятьдесят на пятьдесят, – ответил генерал. – Видишь ли, я предпринял некоторые шаги, которые, надеюсь, помогут нам расставить все точки над «i» в этом запутанном, щекотливом вопросе. Обрисовав одному надежному и заведомо не болтливому человеку суть проблемы – разумеется, чисто теоретической, умозрительной, – я попросил его провести кое-какие изыскания в архивах. Заговорщики, эти предполагаемые серые кардиналы, должны контролировать деятельность всех ключевых министерств и ведомств, причем не прямо и непосредственно, а из-за кулис, очень тонко и осторожно. Для этого необходимо постоянно оставаться на месте, занимая второстепенные, но, опять же, ключевые посты. Все время вертеться рядом с большим начальством, быть настолько незаменимым, чтобы никакая новая метла не вымела тебя вместе с остальным старым мусором… Или, наоборот, постоянно кочевать из министерства в министерство – свалил одного министра, усадил на его место нужного человека и перебрался в соседнее здание…

– У-у-у, – разочарованно протянул Глеб, и уходящий вниз по течению прогулочный теплоход ответил ему протяжным гудком.

– Все верно, – с понимающей усмешкой согласился генерал, – заговорщиков таким манером не вычислишь, а вычислив, не прищучишь. Но, если я на правильном пути, мои изыскания непременно привлекут к себе внимание как раз тех людей, которых мы ищем.

– Снова огонь на себя? – без видимого энтузиазма уточнил Глеб.

– Предложи другой способ, – сказал генерал, – и я с удовольствием к нему прибегну. Нет, Глеб Петрович, иного пути у нас нет, придется опять трясти стариной.