Обряд на крови

Во время разговора Саня с иронией упоминает о том, что давно заметил «болтающийся на шее» у Андрея «амулетик» и призывает друга рассчитывать в предстоящем бою только на себя, а не на поддержку каких-то там неведомых заоблачных высших сил.

В ночь накануне штурма «однокашники» Славкина привозят в зимовье Бельдина и молодого китайца, которого Саня представляет как сына Ван Дэнлао, китайского соинвестора в нелегальном алмазодобывающем предприятии – главного непосредственного виновника в смерти жены Андрея. Обеих пленников Саня зачем-то намерен тащить с собой на прииск. Если участие Бельдина в завершающей стадии предстоящей операции Славкин объясняет вполне аргументированно – нужен, мол, для того, чтобы беспрепятственно проникнуть в оснащенное хитроумной сигнализацией хранилище алмазов, то оправдание им необходимости присутствия на прииске китайца Андрея поначалу вовсе не убеждает. И только когда непосредственно перед нападением на «базу» Саня принуждает Ли Вэйгу позвонить по спутниковому телефону его «отцу» Ван Дэнлао в Китай и сообщить тому, что через считаные минуты прииск, в который тот вложил огромные чужие средства, взлетит на воздух, этот вопрос для Мостового наконец-то проясняется. Таким образом, как следует из его же слов, Саня хочет наглядно убедить друга в том, что главного виновника его злоключений действительно постигло заслуженное жестокое возмездие, – ведь теперь безвозвратно «потерявшему лицо» Ван Дэнлао не останется больше ничего другого, как наложить на себя руки.

По окончании телефонного разговора Краев как-то чересчур поспешно убивает и Бельдина и китайца, после чего до сознания Андрея наконец-то доходит, что их с Семенычем просто-напросто грубо и примитивно одурачили, использовали в чужой игре. И, получив от Славкина по рации команду на подрыв «базы», он нажимает на кнопку дистанционного электронного взрывателя с кривой усмешкой на устах, в полной уверенности в том, что никаких обещанных Саней «со товарищи» страшных и разрушительных взрывов на прииске после этого, конечно же, не последует. Это в их планы, как он теперь осознает, никогда и не входило.

А окончательно убеждается Мостовой в предательстве друга в тот момент, когда после завершения операции он вдруг видит рядом с подошедшими к нему Славкиным и Краевым своего старого ненавистного знакомца, фээсбэшника Малькова.

Глядя в глаза Андрею, Славкин хладнокровно признается в том, что их «неожиданная» встреча на перроне Ярославского вокзала была отнюдь не случайной, что его, попросту говоря, «подвели» к бывшему сослуживцу согласно давно и детально разработанному «конторой» плану по ликвидации нелегального таежного прииска. А потом «по-дружески» на прощание напоминает Мостовому, что дорога домой в Ретиховку для него по-прежнему заказана, ведь после «подставы» в гарнизоне тот находится в розыске по обвинению в убийстве.

В этот момент между Славкиным и Мальковым происходит непонятная конфронтация, после короткой словесной перепалки едва не закончившаяся перестрелкой. Обезоруженный Саней фээсбэшник покидает место встречи, изрыгая ругательства. Но Андрей уже не прислушивается к чужим словам. Они скользят и тают, не проникая в его сознание, потому что в его душе после подлого предательства старого и, казалось бы, проверенного друга образовалась страшная зияющая звенящая пустота.

Мостовой прикурил, и от проникающего в укрытие ветра спрятанная в кулаке сигарета заалела ярким малиновым угольком. А перед глазами снова проявилась поневоле накрепко врезавшаяся в память картина захваченного командой Славкина алмазного прииска: замершая перед зданием хранилища пятнистая вертушка, распластавшая до самой земли тяжелые крылья лопастей; крепкие фигуры спецов, деловито снующие между темными коробками замершей на полигоне техники. «Небось уже успели, сволочи, – подумалось, – все свои дерьмовые богатства с прииска вывезти? Или все же непогода помешала?»

– Ну, ты как, Андрюш? – легонько дотронулся до его колена старик.

– Ничего, Иван Семеныч, – рассеянно ответил Мостовой, все еще оставаясь во власти своих тяжелых воспоминаний. – Все нормально.

– Ну и хорошо, коли так… И нечего об этом поганце лишнего кумекать. Придет время – и его Бог за все его художества к ответу призовет. Оно ж ведь каждому, как в Писании, по делам его воздастся… Сколько ж веревочке ни виться…

– И опять ты прав, Семеныч, оказался. Как всегда, прав…

– Да я-то что, Андрюш? Ты себя, парень, не кори по-пустому. Не нужно. Я же знаю, что и ты давно уже, а не сейчас вовсе его раскусил, все про него сдогадался. Давно ведь уже понял, что он насквозь худой. Весь, как есть, худой, до самого загривка. Как та паршой больная падалка – сплошь в червоточинках… А и живет-то как – поглядеть? Да срам один! У какой неразумной лесной зверушки небось в норке и то поопрятнее, почище будет. Разве ж сможет так нормальный человек в таком жутком непотребстве жить?! Да ни за что не станет! Не сможет!.. Знал ты все, конечно, Андрюш. Конечно ж, знал. Просто очень тяжко было тебе в такую гадкую низость поверить. Как-никак, а ведь не чужой он тебе человек. Тут уж как ни крути. Сколько ж лет вы с ним на пару службу-то несли, сколько ж лет из одной миски, почитай, щи-то хлебали…

– Было дело. Догадывался. Твоя правда… Но ведь стыдно признаться – до последнего был уверен, что все дело здесь только в его личном меркантильном интересе. Я же сразу, еще там, в поезде, сообразил, что он в первую очередь потому и на подмогу мне вызвался, что загорелся до этих гребаных драгоценных камешков добраться… Ну да ладно, думал, пускай так. Лишь бы помог, а там видно будет… Оказалось, что это еще далеко не все. И совсем не его это частная инициатива. По крайней мере – не только его… Оказалось, что и встреча наша с ним в Москве – совсем не случайна. Его же ко мне тогда специально подсадили, специально подсунули… Провели они меня, понимаешь, Иван Семеныч, как какого-то пацана желторотого… Но здесь для меня пока больше вопросов, чем ответов. Одна муть сплошная. Знаю только одно теперь точно, что прииск этот никто с землей ровнять и в мыслях не держал. Никто и никогда не собирался. А просто-напросто его какой-то очередной гнилой буратинка к своим ручонкам грязным прибрать вознамерился, чтобы впредь с него самолично купоны стричь. Это похоже на обычную банальную смену хозяев, понимаешь?

– Да что ж тут непонятного, Андрюша? Тут семи пядей во лбу и не нужно быть. Кто же такую буренку удойную под нож-то пустит?

– Вот именно, Иван Семеныч. Вот именно, – произнес Мостовой задумчиво. – Ну да это ладно. Это все не к спеху. В этом мы с тобой, бог даст, разберемся со временем… А сейчас у меня один-единственный вопросик в мозгах свербит. Один-единственный. И ответить нам с тобой на него как можно быстрее надо. Понять нам срочно надо, зачем, с какой целью они нас и теперь, после окончания всей этой их гнилой рэкетирской операции, в живых оставили? Что им, говнюкам прожженным, еще от нас нужно?.. Ни в какие нежные дружеские чувства со стороны Санька я, естественно, теперь нисколько не верю, хоть и ссору с Мальковым он очень убедительно сыграл. И даже дал мне понять недвусмысленно, что они с этим скользким типчиком – из разных «контор», а потому и задачи у них не всегда под копирку.

– Он же, Андрюш, заикнулся навроде, что назад нам с тобою в Ретиховку вертаться нипочем нельзя? Что на тебя, мол, давно уж милиция большую облаву затеяла? А потому одна у нас теперь с тобой стёжка – подальше в тайгу забираться?

– Кажется, бать, я начинаю догадываться, в чем тут дело. Он же не зря насчет моей ладанки с таким сарказмом прошелся! У него же ни одного словца с языка без задней мысли не слетает!.. Очень ему надо, как я понимаю, козелку вонючему, чтобы мы их к новому месту скита привели. Именно это ему и нужно. Позарез нужно… Пусть и не знает он определенно, что Глуша мне обещала знак на кедре оставить, но, должно быть, предполагает такой вариант, исходя из того, что она меня не просто так этим амулетом одарила. А значит – уверен на все сто, что мы с тобой в такой безысходной ситуации прямиком к кержакам и направимся. И именно этого, Иван Семеныч, они, как я предполагаю, от нас и добиваются. Нужно им с нашей помощью до скита добраться, чтобы разом всех свидетелей их грязных делишек со счетов списать. Всех нас скопом убрать окончательно и надежно… Но почему же тогда они так долго ждали?.. Да, видимо, только сейчас, по каким-то их хитрым расчетам, для этого время подоспело. Я так думаю.