Рыцарь или трус

— Тогда он ваш, ведь это сокровище вашего дома, — сказала она, сняла браслет и протянула ему.

— Сокровище, чью тайну я однажды разрешу. — Он рассеянно держал украшение, не глядя на него. — Ясенка…

Он придвинулся ближе. Еще мгновение — и их губы соприкоснутся. Скандал! Ясенка резко отстранилась, заставила себя отвернуться.

— Сударь, вы слишком много себе позволяете.

— Неужели? Или я просто признаю то, что и ребенку понятно? Как только я вас увидел, я полюбил вас — прямо как в балладе, когда сама Судьба устраивает встречу. И не думаю, что моя любовь безответна. Скажите мне, леди, ведь это правда?

Она не могла бы солгать ему, даже если бы захотела. И она дерзко ответила:

— Да. Но это болезнь, это безумие.

— Мой народ называет это вспышкой солнца в ночи, — сказал Горин. — Иногда такое случается с одним, иногда с другим, но редко с обоими. Но, как мы знаем, такое все же бывает. И это не болезнь и не безумие, а встреча двух душ, которые всегда любили друг друга и лишь на время разлучились. Я знал вас, леди. Я знал вас.

— А я — вас. Да помогут мне все силы, что есть в этом и ином мире, но этого не может быть. Я замужем…

— Да, леди? Вы понимаете, о чем я спрашиваю, правда? Если вы ему не жена еще, то брак не свершился окончательно. Его легко расторгнуть. Что до возражений со стороны короля и королевы, то род мой выше, чем у Оберна Морского Бродяги, а союз с моим народом для ренделцев не менее — если не более — важен, чем с его народом. Но даже не будь всего этого, я все равно люблю вас, а вы — меня…

— Я жена ему.

Слова Горина замерли у него на губах, и вся живость его угасла. Он посмотрел на Ясенку, и она увидела его душу…

— Как это может быть?

Ясенка вспыхнула. Опустила взгляд на блюдо. Кусок фазана был отвратителен ей, словно он уже разлагался и смердел. Ее тело, все еще горящие прикосновения Оберна…

— Это может быть, — сказала она куда более резко, чем хотела. — Довольно с вас и этого.

К лицу ее прилила горячая кровь. И Ясенка поняла, что краснеет. А Горин побледнел, несмотря на загар. Горло его дернулось.

— Тогда больше не о чем говорить. Знайте только одно, моя Ясенка, — в глубине своей души, которой только я могу коснуться, вы моя, и только моя. Для меня не будет другой женщины в этой жизни.

Затем он сделал то, что счел бы странным любой, кто не знал с детства, что некоторые люди обладают силой. Он поцеловал браслет, дохнул на него и вернул Ясенке. Ей показалось, что на мгновение браслет вспыхнул сильнее.

— Пусть между нами будет договор, — сурово сказал он. — Эта вещь связала нас, и это было предопределено, словно бы мой отец сам устроил наш союз. Если вы окажетесь в беде или я понадоблюсь вам, просто наденьте его и подумайте обо мне. Что бы ни разделяло нас, пусть даже целый мир или войско, с которым мне предстоит сразиться в одиночку, — я приду.

Она заглянула ему в глаза, чувствуя, что сейчас утонет в них.

— Я никогда не осмелюсь надеть его, потому что я всегда буду думать о вас. — Тем не менее она надела браслет. Он был непривычно теплым, даже сквозь рукав. — Вы открылись мне, и я не могу быть менее откровенной с вами. Да, я ваша и только ваша и знаю вас любовью сердца моего — но тело мое принадлежит другому. Если бы мы встретились раньше, хотя бы надень, на час… Но эти сожаления — для детей. Мы то, что мы есть, и я жена другого мужчины. Да, я люблю вас, но я люблю и уважаю и его тоже, и я многим ему обязана… я обязана ему жизнью. А он обязан мне своей. Но я не забуду вас. — Ей пришлось отвести взгляд. — Я… я не могу…

— Ясенка. — Он поцеловал ее пальцы. Снова все ее тело пронизала дрожь.

— Как же нам быть, если мы снова встретимся…

— Мы справимся, потому что мы должны. Не бойтесь неуместных выходок с моей стороны, а я знаю, что благородство вашего сердца не даст вам нарушить ваши клятвы. — И все же его тянуло к ней.

С видимым усилием он взял себя в руки, встал и помог подняться ей.

— Идемте, леди Ясенка, и если ваше недомогание прошло, позвольте проводить вас к самому счастливому из мужчин, вашему венчальному супругу, Оберну из Морских Бродяг. Если у него в душе есть хоть капля поэзии, он уже горько тоскует по своей жене.

С этими словами он повел ее туда, где Оберн по-прежнему веселился с друзьями, вложил ее руку в ладонь мужа, поклонился и исчез в толпе гостей.

7

Вдовствующая королева Иса сидела за столом, делая вид, что пишет письмо. На самом деле мысли ее блуждали далеко, и лишь отчасти внимание королевы принадлежало леди Маркле, расхаживавшей взад-вперед перед камином.

Маленький крылатый вестник принес с севера лишь смутные образы — казалось, все затянуто холодным туманом цвета грязного снега. Тем не менее Иса получила представление о собиравшихся там силах, пусть еще и не готовых выступить. И узнала еще одну, куда более любопытную вещь — что эти силы считают, будто бы их никто не видит. Она ощутила, словно кто-то испугался, когда она схватила Туманчика и вытрясла из него все, что он увидел. Иса решила, что это не просто совпадение, поскольку с того самого мгновения несвоевременный холод, окутавший Рендел, начал ослабевать.

Даже одно это еще раз показало, что Туманчик — бесценен. Конечно, зимние холода снова придут, но осознание того, что незримые, неведомые силы двинутся на юг не сразу, давало некоторое утешение. Однако неразумно было бы попусту тратить оставшееся им время. Королева взяла для себя на заметку, что надо магически усилить верность летуна только ей одной. То небольшое отклонение от курса, когда Туманчик вдруг свернул к телеге, в которой, как теперь понимала Иса, увозили Ясенку по дурацкому приказу Флориана… Маркла сказала что-то, и эти слова вывели королеву из раздумий:

— А вы видели, как этот нордорнский посланник обхаживал налгу принцессу-лягушку? Она вовсе не противилась, хотя всего час как была замужем!

— Я заметила, — кивнула Иса. На самом деле, когда Маркла заговорила об этом, перо в руке вдовствующей королевы дрогнуло, и на бумаге осталась мерзкая клякса. — Но ведь ничего непристойного не произошло. У тебя просто воображение разыгралось, Маркла.

— Возможно, вы не видели того, что видела я, — возразила леди. — Он держал ее за руку, и, судя по их виду, они вовсе не о погоде разговаривали.

— Ясенка была немного не в себе от усталости. Насколько я понимаю, она два дня даже не вспомнила о том, что надо бы поесть. — Иса глянула на Марклу, пытаясь понять, что таится за ее кляузой. Возможно, Маркла боится, что Ясенка с Оберном еще не по-настоящему муж и жена? Что Харуз может еще раз попытаться сделать ей предложение? Конечно, нет. Звуки, доносившиеся из их комнаты, когда Оберн чуть не на руках внес туда новобрачную, много кто слышал — из тех, кто полюбопытствовал.

— Не в этом дело. Мне кажется, что не будь той маленькой интерлюдии, — она хохотнула, и даже Иса улыбнулась, — она тут же сбежала бы с ним.

— Горин. Он унаследовал титул отца, и он королевской крови. В некотором отношении было бы лучше, если бы мы не поспешили выдавать Ясенку замуж, но теперь уже поздно. И Нордорну мы сейчас нужнее, чем они нам. Не то что Морские Бродяги.

Маркла фыркнула:

— Нам? Морские Бродяги? Чушь какая!

— У Рендела нет военного флота, — напомнила Иса. — Раньше он нам и не был особенно нужен. Нам хватало торговых кораблей. Но есть такие вещи, которых даже ты, моя королева шпионов, не знаешь. В северных туманах затаилось зло, и если нам удастся задержать его, отправив против него Морских Бродяг, — тем лучше. Они и прежде с ним сражались, и кое-кто эти сражения пережил. Так сказал мне их главный вождь Снолли.

Маркла потупила голову:

— Простите, мадам. Боюсь, мои мысли так заняты милордом Харузом, что я забываю обо всем остальном. Но вы должны признать, что эта встреча Горина и Ясенки весьма подозрительна.

— Только для тех, кто заметил и кто в этих делах разбирается, — ответила Иса. — Думаю, кроме нас с тобой, таковых не наблюдалось. — Однако она была вынуждена согласиться, что Маркла права. Между этими двумя возникла некая напряженность, нечто большее, чем обычно ощущается между невестой и простым гостем на свадьбе. Можно было подумать, что Горин — жених, который слишком поздно пришел требовать своего.