Злое небо

– Вы слишком молоды, чтобы так относиться к данной ситуации, - возразил он.

– Я стара чтобы меняться. А молодой и наивной была давно.

Отойдя от Толкена, я присела на скамью, скрытую тонкой перегородкой. Так у меня появилась какая-то иллюзия одиночества. До меня доносился шум воды, злое пофыркивание, шлепанье мокрых босых ног по холодному кафелю. Такие мирные звуки в таком страшном месте.

– Простите, пожалуйста! Не могли бы вы мне помочь, - передо мной с просящим видом замерла молодая мамаша, Марта. Грудничок все еще мирно спал у нее на руках, и видя его розовые щечки и чуть подрагивающий во сне носик, мне почему-то захотелось заплакать от злости на судьбу.

– У нас заканчивается время, а я еще не успела вымыться. Не могли бы вы его подержать?

С этими словами она впихнула мне ребенка в протянутые на автомате руки и поспешила отойти. Я пожала плечами, и сосредоточила взгляд на малыше. Бедный ангелочек в ледяном аду. Что ждет тебя среди негодяев и убийц? Дадут ли тебе вырасти? Или, презирая за слабость, расправятся раньше, чем ты сможешь себя защитить?

Мои размышления прервало появление рядом мужчины средних лет, носатого с бородой. Его совершенно не смущало собственное тело, сплошь покрытое татуировками, что позволили распознать в нем завсегдатая тюрем. Нижняя гмм…часть туловища была скупо замотана дырявым полотенцем.

– Привет, красавица! – я удивленно глянула на него. Он мне явно льстил, хотя, отмывшись и приодевшись среди подобной компании, я немного выигрывала.

– Здравствуйте, - вежливо произнесла я. Неприятности мне были ни к чему. Еще не понятно как на мне скажется убийство тюремщика. Хотя… Неужели меня изгонят и с этой планеты? Губы сами собой растянулись в полуулыбке. Вся ситуация напоминала страшный и абсурдный сон. Мне здесь не место, среди этих людей, я не должна со смирением и покорностью слушать какого-то расписанного под хохлому мужика, достаточно сильного, чтобы выбить из меня дух.

– Я давно за тобой наблюдаю, - начал он издалека, видимо, разбираясь в приллюдии ничуть не лучше дохлого тюремщика.

Я молча взирала на него, ожидая когда он продолжит, и для меня начнутся новые неприятности.

– Ну че, подружимся, что ли? Одной бабе на этой планете не выжить.

– Благодарю, но вынуждена отказать. Не хочу отягчать вашу и без того нелегкую жизнь заботой о моей безопасности.

– Чего? Какой безопасности? – он поморщился, будто не совсем понял мой ответ, потом, видимо решив, что мы не договоримся, как-то сразу расстроился. Сжал кулаки, исписанные разноцветным орнаментом, и мне показалось, что сейчас меня снова будут бить. Тут же пришла мысль о ребенке: куда его спрятать, чтобы не навредить. Ситуацию неожиданно спас один из охранников, который потеряв терпение, заглянул в душевую и грубо приказал пошевеливаться.

– Еще перетрем, - потенциальный благодетель поспешил ретироваться. Да, трудно нынче с отважными героями.

– Он к вам приставал? – профессор спешно присоединился ко мне. После душа его вьющиеся волосы пришли в еще больший беспорядок, да и весь он выглядел каким-то нескладным, тщедушным и потерянным. Одежда мешком висела на исхудавшем теле.

– Знакомился. Видимо хотел создать клуб по интересам.

– Будьте осторожны. Не стоит наживать врагов, которые могут усложнить жизнь там. Но и демонстрировать слабость было бы ошибкой.

– И что же делать? – поинтересовалась я.

– Быть собой. Не смотря ни на что, - твердо изрек Толкен.

Здесь не было одиночных камер, здесь не было элементарных удобств. Для тех, кто попал сюда лишь для того, чтобы утром навсегда уйти имелось три широких лежанки из не струганного дерева, умывальник и сортир. Зэки довольно щедро уступили мне целую лежанку, разместившись кое-как на полу. Как шепнул мне профессор, наблюдая, как я обустраиваю спальное место, это было данью уважения человеку, убившему тюремщика на «Медузе». Слухи разносятся быстро. И я боялась… Чего именно, я не знала. Как еще можно наказать человека, и так отправляемого на смерть?

Все произошло где-то спустя час, после того, как мы расположились, и кое-кто успел задремать, подкошенные нелегким днем. Мне не удавалось расслабиться. Тело было напряжено, разум отказывался махнуть на все рукой и плыть по течению, упрямо подсовывая варианты дальнейшего развития событий. От того, что они были неутешительными, спокойнее не становилось.

– Заключенная Перил! – меня буквально сдернуло с лежанки. - К Коменданту!

Меня вели мимо камер, но мне казалось, что я стою на месте, и это они движутся навстречу мне. Когда тяжелая металлическая дверь оказалась распахнутой прямо перед моим носом, я сделала шаг внутрь и замерла. Толчок в спину убедил меня подойти поближе к Насри.

Он восседал в огромном кожаном кресле, с трудом умещавшим его тушу. Я посочувствовала бессловесному предмету и опустила глаза вниз, как меня учили.

– Итак, моя заблудшая овца, мне доложили, что вместо того, чтобы встать на путь исправления, ты занялась душегубством. Это правда?

Меня больше забавляло, когда он говорил по фене. Но, пришлось лишь вздохнуть и кротко кивнуть головой.

– Ты убила своего тюремщика. При исполнении, вероломно напав на него сзади!

Я подняла на Насри взгляд и тут же опустила. Мужик вошел в раж, и несоответствие фактов его ничуть не смущало. Главное, чтобы ему не пришло в голову меня допросить с пристрастием. Вспомнив про его любовь к стоматологии заранее решила признаваться во всем, в чем ему придет мысль меня обвинить. Главное, пережить эту ночь. А дальше…

– «Ты имеешь право отвечать, когда спрашивают, и молчать, когда не спрашивают. Это твоя свобода выбора, мразь!»- процитировав чье-то изречение, он кивнул замершему сзади меня конвоиру, и я упала от сильного удара по ногам.

Ирония заключалась в том, что меня вроде бы ни о чем и не спрашивали. Скорее всего, это - воспитательная беседа, которая должна была закончиться либо увечьями, либо смертью. Я готова была рискнуть и поставить на первое. Не захочет он марать об меня руки здесь и сейчас. Марать, выражаясь фигурально. И я снова поморщилась, ощутив новый удар по печени.

– Уберите ее отсюда, - брезгливо прошипел комендант, когда после следующего удара кровь, из рассеченной губы полилась на ковер, - и приберите здесь.

Транспортировку моего тела на место ночлега помню смутно, я была благодарна уже тому, что меня вернули. Профессор не спал. Охнув, извлек серый от грязи платок, смочил его в раковине, и постарался остановить кровь из разбитой губы. Пока он со мной возился, из нашей камеры вывели еще троих. Как я подозревала, комендант был сегодня в ударе.

– Я ждал, когда вас приведут, - шепнул он мне, - не мог поверить, что для вас все кончится именно здесь.

– Я тоже, - улыбаться было больно, но мне захотелось послать ему приободряющую улыбку, показать, что я в порядке.

– Но вам плохо! Как же вы сможете выдержать завтрашний день?

– Это будет завтра, - поморщилась я, старательно выбрасывая все посторонние мысли из своей головы.

Ночью началась метель. Снег валил плотной стеной, сужая видимость до минимума. Людей в полной темноте загрузили во флайер, достаточно тяжелый, чтобы выдержать сильный ветер. Нас осталось семнадцать человек, которым не нашлось места нигде. Напротив меня оказался татуированный приятель со свежим синяком. Он бодро подмигнул заплывшим глазом и отвернулся. Рядом сел профессор, видимо решив не оставлять меня одну ни на минуту. Подлетая к границе, так поэтично именуемой Насри Белой Пустошью, мы увидели в небе свечение, пока неяркое. Но с каждой минутой забирающее у темноты все больше пространства.

– Что это? – я ни к кому не обращалась, но ответил мне именно профессор.

– Сияние. На Земле полярные сияния наблюдаются преимущественно в высоких широтах обоих полушарий в овальных зонах-поясах, окружающих магнитные полюса планеты. А здесь… Это всего лишь искусственный эффект, созданный при терраформировании. Иллюзия, и ничего больше, - Толкен печально вздохнул.