Страница 65 из 73
Старков с Шумиловым заняли неглубокий кем‑то вырытый окоп. Пулемет молотил из ДОТа метрах в пятистах. Он размеренно выговаривал: «Да, да, да.» Пули жужжали над головами, не позволяли никому подняться.
– Может, заткнем ему глотку, – предложил Старков Шумилову.
– Попробуем…
Они расчистили площадку около окопа, выше насыпи бруствер. Старков поставил на площадку ружье и начал наводить. Когда‑то на стрельбище он попадал в круглый чугунный буфер от вагона. Теперь нужно было поразить в амбразуре пулемет. Однако пять выстрелов ничего не дали.
– Может, мне повезет, Ефим Егорыч, – просил Шумилов. Но Старков не отступался. Тщательно прицеливаясь и плавно нажимая на спуск, он выпускал пулю за пулей. Девятый выстрел заставил пулемет замолчать.
Солдаты выждали несколько минут, потом поднялись и помчались к высоте. Но радость была недолгая – заговорил другой ДОТ левее и дальше первого. Снова залегли. Старков прикинул: в амбразуру с фланга не попасть и сменить позицию невозможно.
– А если вон к тому камню подобраться, – показал Шумилов.
– Нельзя, Кеша, пулемет все простреливает.
– Тогда вернуться обратно и по той лощинке подползти к камню.
– Это, пожалуй, резон.
Старков доложил Карамышеву. Старший лейтенант не возражал, но и больших надежд не возлагал. По ДОТу вели огонь минометчики и тоже пока без толку.
Бронебойщики ползли назад. В одной руке Шумилов держал автомат, в другой – приклад ружья. Старков поддерживал ружье за ствол. Солнце уже поднялось высоко и жарило спины, как раскаленная плита. Гимнастерки липли к телу, лица заливал пот.
– Передохнем малость, – сказал Старков. Он достал фляжку, налил в крышечку глоток воды, промочил во рту. Шумилов жадно выпил несколько глотков.
– Не налегай на воду, побереги. Неизвестно еще, что случится, – предупредил старший сержант.
К лощине подползли сравнительно легко. Дальше шла равнина. Метрах в двадцати виднелся большой камень, вросший в землю. Но подобраться к нему не позволял огонь.
– Попробуем отсюда, – решил Старков.
Они быстро оборудовали площадку. Вражеский пулемет обстреливал широкий фронт, поворачивая то в одну, то в другую сторону свой огнемечущий зев.
Старков выстрелил. Около амбразуры взвихрился песок. Не принесли успеха и последующие выстрелы. Шумилов тоже тщетно старался, только истратил все патроны.
– Все теперь, Кеша, отстрелялись. Что же придумать? – поник Старков.
– Есть еще один шанс.
– Какой?
– Подорвать пулемет гранатой. Давайте мне свою.
– Чего ты выдумал? Разве туда подберешься…
– Если надо, подберемся. Давайте гранату – время не ждет. Старков хотел посоветоваться с Карамышевым, но он был далеко.
– Ну что, Кеша, если решил… действуй. Только будь осторожен.
– Постараюсь, Ефим Егорыч. – Шумилов похлопал Старкова по плечу, как родного отца, взял у него гранату и пополз в обратную сторону.
Минометчики тоже оказались бессильными: пулемет с небольшими интервалами продолжал поливать смертоносным огнем.
Старков подполз ближе к Карамышеву и передал о замысле Шумилова. Старший лейтенант приостановил стрельбу. Все ожидали, чем кончится затея смельчака.
День клонился к вечеру, но жара еще держалась. Из амбразур с высот пушки вели планомерный обстрел наших частей. Над сопками курился дым.
Старков время от времени посматривал в сторону дота. Раскуривая самокрутку, раздумывал. Далеко они забрались. Когда теперь выберутся отсюда. Видно, пока не стемнеет. Во рту стало горько. Ефим Егорович выплюнул папироску и ощутил сильный голод. Сегодня еще не ел. Он достал из вещевого мешка кусок хлеба, сахару и стал есть, запивая водой из фляжки. Шумилову тоже надо было подкрепиться, а то ушел голодный…
На склоне показался человек с автоматом в руке. Старков узнал Шумилова. Кеша медленно поднимался вверх. Вражеский пулемет не мог поразить его. Недалеко от дота солдат нагнулся, потом поднялся во весь рост, неся на плече камень. Подобравшись к амбразуре, он обрушил его на конец пулемета, который высовывался.
Огонь прекратился.
«Молодец!»– обрадовался Старков.
Карамышев разделил штурмовую группу на две части: одну направил к первому доту, другую – ко второму, чтобы взорвать их. Старков шел с другой частью. В душе он гордился: бронебойщики вывели из строя два дота. А Шумилов – настоящий герой!
У подножья сопки им преградило путь проволочное заграждение, за которым проходил ров. Саперы быстро проделали проходы, и бойцы скатились в ров.
В это время на высоте разразилась стрельба. Слышались одиночные выстрелы и автоматные очереди.
«Шумилов отбивается, – догадался Старков. – Надо спешить».
Но не успели бойцы выбраться из рва, как стрельба стихла.
Цепочка потянулась вверх по тропке. Старков шел впереди, тревожась за судьбу Шумилова. Вдали угадывался дот. Он немного выдавался вперед, но был замаскирован под цвет травы. Только амбразура зияла черной пастью. Около нее виднелась небольшая площадка.
«Где же Кеша? – искал глазами Старков. – Неужели беда?»
На площадке у амбразуры валялось несколько японцев. Один был в белых перчатках, в офицерском мундире. Немного в сторонке лежал человек без рубашки, запрокинув голову со светлыми волосами. Старков узнал Шумилова. У Кеши были открыты глаза, в которых застыла дикая боль. А из живота, исколотого штыками, пузырилась кровь. Но герой дорого отдал свою жизнь, уничтожив четверых японцев.
Старков смахнул пилоткой слезы, хотел одеть на Шумилова гимнастерку, когда послышались душераздирающие крики:
– Банза‑ай!
Из лаза за дотом выскочило несколько японцев и кинулось в рукопашную. Бойцы открыли огонь из автоматов. Японцы падали, но ни один не повернул обратно.
…Поздно вечером штурмовая группа, схоронив убитых товарищей, возвратилась в расположение батальона. Там их встретил сержант первой роты. Он доложил Карамышеву, что полк еще утром погрузили на машины и срочно отправили на помощь какой‑то части.
Глава шестнадцатая
Резервистам недолго пришлось ждать прихода советских войск. На второй день вечером они услышали рокот приближающихся танков со стороны Хингана.
Полковник Парыгин встревожился. Хотя резервисты и были вооружены винтовками, пулеметами, гранатами, а неподалеку стояла японская артиллерийская батарея, но что это за оружие против мощных танков, о которых рассказывал кавалерист Репин?
«Может, в самом деле не вступать в бой, как предлагает Ямадзи? Конечно, складывать оружие перед красными позорно. Но разве спасут резервисты японскую армию от разгрома, к которому она катится? Ямадзи говорит, что если не окажем сопротивления, нас, эмигрантов, могут пощадить. В противном случае будет другой разговор, не то что с пленными японцами»…
Но танки почему‑то не показывались. Остановились где‑то на склонах гор в лесу, а в долину не спускаются.
Всю ночь резервисты ждали наступления. Утром стало известно, что танкисты захватили двух казаков и увели к себе. Парыгин с Ямадзи решили послать к ним парламентеров, чтобы выяснить, чего они хотят. Но тут вернулись захваченные казаки. Они пришли в штабную палатку к Парыгину и рассказали, что у танкистов кончилось горючее, танки не могут дальше идти.
– Но биться с ними, господин полковник, бесполезно: у них занята круговая оборона, имеется большой запас боеприпасов.
– И самое главное, что мы узнали, – заговорил другой, – это согласие японского императора на капитуляцию.
– Кто вам сказал? – побагровел полковник.
– Мы сами слушали Москву, у них знаете какая мощная рация? Василий готов был обнять казаков за такие радостные вести.
– Они ни о чем вас не просили?
– Как же, просили… Их начальник сказал: «Передайте своему полковнику, если достанет для нас горючее, мы этого не забудем».
– Надо подумать, – взглянул на Парыгина Василий.
Полковник отпустил казаков, прошелся около стола, теребя поседевшие усы под висячим носом. Весть о капитуляции Японии окончательно деморализовала его. Больше надеяться не на кого. Надо самому решать свою судьбу.