Страница 43 из 54
– Если сильно не приглядываться, то похожи. Но ты опасное дело замышляешь, пан сотник, это же все равно, что к волку в пасть отправляться.
– А, что делать? – твердо ответил Дорошенко. – Не возвращаться же к гетману с пустыми руками. Давай‑ка, Грыцько, – повернулся он к парню, – скидывай свою одежонку.
Еще час спустя воз, влекомый неторопливыми волами въезжал в замок. Савелий Мовчан, так звали старого возницу, проезжая мимо стражников у подъемного моста поздоровался с ними, те кивнули ему в ответ, скользнув безразличным взглядом по лицу Дорошенко. Петр, одетый в холщевые штаны, такую же рубаху и рваную серьмягу, был мало похож на запорожского сотника. На ногах его были грубые постолы, а на голове изрядно поношенная овчинная шапка, которую он надвинул на самые глаза. Разводы грязи на щеках придавали ему придурковатый вид, характерный для большинства сельских парубков. Прогрохотав по подъемному мосту, воз въехал в крепость, и волы потащили его к широкой площади, где стояло несколько десятков таких же возов. Часть из них уже были разгружены, другие только разгружались. На те, возы, что уже были разгружены, загружали пустые бочки, чтобы везти их назад. Дорошенко внимательно осматривал крепость, поражаясь не только ее размерам, но и мощью ее фортификационных сооружений, высотой и шириной стен, грозным видом ее бастионов. Ему удалось рассмотреть, что на стенах Замостья установлены крепостные орудия очень большого калибра с дальностью стрельбы в несколько верст.
– Осаждай хоть год, – подумал он, – а без осадной артиллерии взять такую крепость и думать нечего.
Осматриваясь по сторонам, он со скучающим видом прогуливался вдоль площади, продвигаясь ближе к княжескому дворцу. Дорошенко внимательно вслушивался в долетавшие до него обрывки разговоров, которые вели между собой, как простолюдины, так и солдаты гарнизона. Вскоре из разговоров ему стало ясно, что самого князя в Замостье нет – тот уехал в Варшаву на сейм, а всем здесь руководит княгиня Гризельда Вишневецкая.
Еще немного времени спустя Дорошенко понял, что зря затеял эту рискованную поездку в Замостье. Ничего интересного выведать ему тут не удалось, да, по‑видимому, и не удастся. Откровенно говоря, он и не рассчитывал, что в крепости ему удастся захватить «языка» или узнать о последних событиях в Варшаве. Зачем он пробрался в Замостье, Петр и сам толком объяснить не мог. Какой‑то внутренний голос, будто властно шепнул ему: «Поезжай!» и он поехал.
Тем временем тучи разошлись, солнце поднялось к зениту, пора было возвращаться к деду Савелию. Внезапно внимание юноши привлекла стройная девичья фигурка, юркнувшая в дверь одной из лавок, во множестве разместившихся здесь же. Дорошенко не успел ее рассмотреть, но почему‑то почувствовал, как к его щекам прихлынула кровь. Он подошел ближе к лавке и остановился, будто поправляя постолы. Как он и рассчитывал, спустя недолгое время дверь распахнулась опять и девушка вышла наружу. Увидев ее, он едва не остолбенел от удивления. Оглянувшись по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, он тихо окликнул ее:
– Оксана!
Та вздрогнула от неожиданности и, подняв глаза, увидела стоявшего перед ней одетого в крестьянскую одежду парня. Несколько мгновений она вглядывалась в его лицо, а затем воскликнула:
– Это ты? Не может быть! Как ты здесь оказался?
Дорошенко приложил палец к губам:
– Тише! Не кричи! Давай отойдем в сторону, вот за ту колону.
Когда они отошли за колону у парадного одного из домов, он вкратце объяснил девушке, как оказался в Замостье. Она тоже рассказала, что ее выкрал Свенцицкий и увез с собой в Лубны, но за нее заступилась пани Чаплинская и вот они здесь с ней в почоте княгини Гризельды.
– Я тебя увезу отсюда. Там по тебе отец и дед все глаза выплакали. Да и я…
Девушка взглянула ему в глаза и лукаво улыбнулась.
– Но как же мы выберемся отсюда? Тем более, я должна вернуться к пани, она меня в лавку посылала. Еще кинется искать.
– Хорошо. Как будешь готова, приходи вон туда к возам, я там буду ждать. Только не задерживайся.
Когда Дорошенко возвратился к деду Савелию, воз уже был разгружен и на него загружались пустые бочки, чтобы везти их обратно. Дед вопросительно посмотрел на него и Петр тихо спросил:
– Все готово? Можно ехать?
– Да, – ответил старик, – надо выехать засветло, а то ворота закроют и поднимут мост. Тогда до утра придется тут оставаться.
– Подождем немного, я скажу, когда поедем.
Мовчан отошел в сторону и занялся воловьей упряжью.
Оксана появилась, когда Дорошенко уже начал тревожиться. В руках у нее была небольшая корзинка с самыми необходимыми вещами.
Она не спеша прошла мимо возов и, убедившись, что за ней никто не наблюдает, быстро подошла к Дорошенко.
– Полезай в бочку, – тихо сказал Петр.
Оксана возмущенно фыркнула:
– Вот еще чего придумал? Я же там вся вымажусь!
– Полезай, – настойчиво сказал Петр, – иначе, как тебя вывезти из Замостья?
– Полезай, Оксана, – раздался позади них негромкий голос и, обернувшись, Дорошенко увидел незаметно подошедшую к ним молодую женщину, лицо которой было скрыто темной полупрозрачной вуалью – я тоже полезу вместе с тобой, чтобы только выбраться из этого паучьего гнезда!
– Пани Барбара! – растеряно прошептала девушка, заливаясь румянцем.
– Пани Чаплинская! – изумленно воскликнул Дорошенко, разглядев через вуаль черты ее лица.
Солнце уже клонилось к западу, когда воз, прогрохотав по подъемному мосту, выехал из крепости. Стражники окинули ленивым взглядом деда Савелия и его «внука», пустые бочки горкой уложенные друг на друга и, не заметив ничего подозрительного, отвернулись в сторону.
Отъехав от Замостья версты на полторы, Дорошенко стал пристально вглядываться в окружающий лес.
– Где‑то тут должны уже быть мои хлопцы, – сказал он, обращаясь к Мовчану.
Не успел он произнести эти слова, как из лесу появилось несколько всадников. В переднем Дорошенко узнал Верныдуба. Мовчан остановил волов и Петр полез на воз, помогая выбраться из бочек Оксане и пани Чаплинской. Они были перемазанные, но очень довольные. Верныдуб, увидев их, вытаращил глаза от удивления, но, когда Дорошенко объяснил, кто это, старый казак разволновался.
– Ох и обрадуется, же твой батько, девонька! – говорил он Оксане, разглаживая усы. – Он весь прямо извелся, не знал, что и думать! А как гетман будет рад!
Потом уже официально обратился к Дорошенко:
– А мы тут, пан сотник, гонца перехватили. От князя Замойского княгине Гризельде пакет вез из Варшавы.
– Вот за это спасибо, – обрадовался Дорошенко, – теперь можно и к гетману возвращаться не с пустыми руками.
Верныдуб заложил два пальца в рот и раскатисто свистнул. Укрывавшиеся в лесу казаки по этому сигналу высыпали на дорогу. Дорошенко переоделся, возвратив Грыцьку его одежду, щедро расплатился с дедом Савелием, отсыпав ему пригоршню золотых монет, затем пришпорил своего коня и отряд поскакал в направлении гетманской ставки.
Когда утром следующего дня в шатер к Хмельницкому вошел Дорошенко вместе с Оксаной и пани Чаплинской, изумлению и восторгу гетмана не было предела. Дед обнимал и целовал внучку, слушая ее рассказ о своих приключениях, и лишь бросал благодарные взгляды в сторону Чаплинской, которая стояла поодаль с грустной улыбкой на лице. Наконец, выслушав краткий доклад Дорошенко о результатах разведки, он отправил его и Оксану к Яненко, а сам подошел к пани Барбаре.
– Мне известно, как пани защищала меня от своего мужа, – сказал он, беря ее руки в свои, – может, благодаря этому заступничеству, я и остался в живых. А то участие, которое пани приняла в судьбе Оксаны, никогда не изгладится из моей памяти. Я перед вами в неоплатном долгу.
– О каком долге говорит ясновельможный гетман? – вспыхнула полячка густым румянцем. – Все, что я могла бы сделать для пана Богдана не может искупить и сотой доли тех страданий и горя, которые причинил пану мой бывший муж, пан Чаплинский.