Легенда о гетмане. Том I

Валерий Фёдорович Евтушенко

Легенда о гетмане. Том I

Валерий Евтушенко

Легенда о гетмане

Исторический роман

Предисловие

Это произведение задумано не столько, как роман в обычном значении этого слова, а скорее, как хроникально‑документальная повесть, в основу которой положены летописи современников, труды дореволюционных историков и исследования наших дней, касающиеся борьбы запорожского казачества и южнорусского народа против Речи Посполитой. Основной целью романа является изложение в хронологической последовательности этапов этой народно‑освободительной войны и освещение роли в ней Богдана Хмельницкого – выдающегося военачальника и государственного деятеля, а также его ближайших сподвижников, чьи имена незаслуженно забыты, как, например, Антона Ждановича, под руководством которого казаками были захвачены Краков и Варшава, знаменитого Ивана Богуна, неоднократно отражавшего натиск польских войск на Брацлавщине, под Винницей и Уманью, Мартына Пушкаря, Ивана Серко, Ивана Золотаренко, будущего гетмана правобережной Украины Петра Дорошенко и многих других соратников запорожского гетмана. Ввиду скудости летописных источников, некоторые события романа реконструированы и при их описании присутствует элемент фантазии. Автор выносит на суд читателей первый том этого произведения, которое в целом, по замыслу, должно охватывать период с декабря 1647 по июль 1657 года, то есть со времени бегства будущего запорожского гетмана на Сечь и до его смерти. При создании романа использованы фрагменты моей работы «Очерк истории малороссийского казачества», имеющийся в Самиздате. Желающие узнать больше о запорожском и малороссийском казачестве имеют возможность с ней познакомиться.

Читателям предлагается журнальный вариант романа, который будет еще перерабатываться.

Том первый

Часть первая. Чигиринский сотник

Глава первая. Встреча в степи

На обдуваемой всеми ветрами вершине высокого кургана в лучах заходящего солнца четко вырисовывался силуэт сторожевой вышки. Рядом с ней виднелась пирамида поставленных одна на другую бочек со смолой. Недалеко от них высилась поленица дров. Ниже, на склоне кургана стоял небольшой, обтянутый конскими шкурами курень, в котором могло поместиться на ночлег два десятка человек.

В наши дни вы уже не встретите таких курганов ни по ту, ни по эту сторону Днепра. Одни из них стерты с лица земли неумолимым потоком времени, иные уничтожены рукой человека – искателя сокровищ в древних захоронениях или просто плугом мирного хлебопашца. На месте других сохранились лишь невысокие поросшие травой холмы, а большей частью воздвигнуты города и села.

Однако в ту, давно канувшую в Лету грозную эпоху, к которой относится наше повествование, сотнями таких курганов – молчаливых свидетелей прошлых военных походов и яростных сражений многотысячных армий было усеяно Дикое поле на всем его огромном пространстве между Днепром и Днестром. Часть из них сохранилась еще с тех стародавних времен, когда по всему Северному Причерноморью передвигались племена скифов и сарматов, другие были воздвигнуты позднее – хазарами, печенегами и современными им предками славян. Некоторые курганы появились сравнительно недавно и простояли в степи не более сотни лет. Не все они являлись братскими могилами погибших воинов, сложивших свои головы в этих диких и безлюдных местах – некоторые были насыпаны за последние полвека специально для предупреждения населения Южной Руси о набегах незваных гостей из Крыма и Турции.

У сторожевых курганов обычно несли службу казацкие разъезды, зорко всматриваясь с караульных вышек в необъятную степь, раскинувшуюся до самого Черного моря. При появлении татарских чамбулов или крупных конных отрядов находившиеся здесь же бочки со смолой поджигались, вспыхнувший огонь наблюдали с другого кургана, удаленного от первого на двадцать‑тридцать верст, где тоже зажигалась смола. В течение нескольких часов огненный степной телеграф разносил по всей Украине тревожную весть: «Татары идут!». Завидя огни на курганах, жители пограничной с Диким полем стороны бросали свои убогие хаты и стремились укрыться в лесной чаще, речных плавнях или в каком – нибудь степном байраке. Из Черкасс и Корсуня во все стороны неслись гонцы с гетманскими универсалами к старостам и воеводам с требованием прислать свои войска в распоряжение коронного и польного гетманов, реестровые казаки седлали коней, точили сабли и спешно собирались по куреням и сотням для отражения татарского набега.

Но не только одна Украйна готовилась к борьбе с ордынцами – на битву с басурманами поднималась грозная Запорожская Сечь. Вислоусые запорожцы с длинными чубами на бритых головах отлавливали коней, обычно выпасавшихся на Великом Луге и островах Хортицы, смолили и конопатили «чайки», мололи порох в ручных мельничках и запасались провиантом. Часть войска уходила в степь, готовясь перехватить татар на обратном пути при возвращении с полоном к Перекопу, большинство же казаков собирались в морской поход к берегам Крыма и Турции, чтобы нанести ответный удар ненавистному врагу. И когда Черное море покрывалось сотнями казацких «чаек», плач и стон поднимались не только на Украйне, но и в улусах Крыма и Турции. Полыхали огнем невольничьи рынки Кафы, Синопа и Трапезунда, бежали в горы и пытались укрыться там тысячи охваченных ужасом татар и турок, но везде настигала их острая сабля или меткая пуля буйного и свирепого запорожского воинства.

Так было до недавнего времени, но в последние годы татарские набеги стали редкостью. Воздвигнутая в среднем течении Днепра крепость Кодак с ее мощными бастионами и фортами надежно контролировала все прилегающее к ней пространство Дикого поля, грозя огнем своей артиллерии любому, кто приближался к ней ближе чем на нескольких верст. Татары не осмеливались высунуться из Крыма потому, что властитель левого берега Днепра воевода русский и князь лубенский Иеремия Вишневецкий жестоко расправлялся с теми, то пытался вторгнуться в пределы его земель, простиравшихся от Путивля до самого Княжьего острова. Последний набег татар на территорию Вишневеччины дорого им обошелся – могущественный князь, соединившись с войсками коронного гетмана Станислава Конецпольского, подступил к самому Перекопу, заставив хана выплатить ему солидный выкуп. Ордынцы боялись выйти за пределы Крыма еще и по той причине, что по условиям Поляновского мира Речь Посполитая и Московское государство обязались действовать совместно против попыток татар вторгнуться в их пределы.

Правда, некогда грозное Запорожье теперь не представляло опасности для Крыма, так как на Сечь был введен крупный польский гарнизон и казаки Черкасского реестрового полка, а ее коренные аборигены – запорожцы, которых осталось всего несколько сотен, были выдворены с привычного места обитания и ютились на «Низу» на одном из днепровских островов. Тем не менее, угроза вторжения крупных сил ордынцев в пределы Малой Руси была практически ликвидирована, поэтому и казацкая стража, ранее несшая службу на курганах, была снята. Не имело смысла держать ее здесь постоянно и только редкие казачьи разъезды порой останавливались у какого‑нибудь из них на кратковременный отдых.

Но сейчас Дикое поле было пустынным и безлюдным еще и потому, что уже наступила зима и каждый, кто задержался в степи или в приднепровских лесах до этого времени, торопился укрыться от зимней непогоды на волости, то есть в селах и местечках приграничной полосы. Редко кто отваживался в это время года без крайней необходимости углубляться в голую и безлюдную степь, где негде было укрыться от сильного мороза или внезапно разыгравшейся снежной бури.

Однако, в том 1647 году начало декабря было на удивление теплое. Не то, что снега, но и заморозков даже ночью еще не отмечалось. Повсюду зеленела молодая поросль, пробиваясь сквозь прошлогоднюю пожухлую траву, воздух был по‑весеннему теплым и пряным. Многие птицы, обычно улетавшие на зимовку в южные земли, остались на местах своего обитания. Седоусые старики не могли припомнить такой теплой зимы и только покачивали головами, повторяя: «Ох, не к добру все это, не к добру!». Но чего именно опасались старые люди, было не понятно. Последнее десятилетие поляки не случайно называли «золотым веком». Казацкие восстания, потрясавшие Украйну на протяжении более десяти лет, были окончательно подавлены гетманами Конецпольским и Потоцким, казацкие вольности упразднены, реестр сокращен до 6 000 человек. Запорожье – этот неиссякаемый источник бунтарских настроений уже несколько лет, после неудачной попытки кошевого Линчая поднять очередное восстание, контролировал размещенный там гарнизон коронных сил. Крымский хан сидел смирно за Перекопом, и Речь Посполитая даже перестала выплачивать ему ежегодную дань по своим договорным обязательствам. Польские магнаты, слетевшиеся в южнорусские земли как мухи на мед, чувствовали себя полными хозяевами этого цветущего края. Русское население, превращенное ими в своих холопов, стонало от панского гнета, но поделать ничего не могло. Православные церкви повсюду закрывались, а те, которые еще остались, передавались в аренду иудеям. Чтобы отправить в церкви службу, покрестить ребенка или повенчаться, надо было платить еврею – арендатору немалый чинш. Жизнь и имущество русского холопа польский закон не охранял, каждый шляхтич вправе был в своих землях вершить свой суд по Литовскому статуту. Реестровые казаки, в которых люди привыкли видеть своих защитников, теперь лишены были своих вольностей и превратились в охранников польских магнатов.