Страница 28 из 54
Подъехав ближе, он крикнул:
– Эй, вы там, открывай ворота.
– А ты кто такой, чтобы командовать тут? – спросил с валов чей‑то громкий голос.
– Запорожский сотник Дорошенко, прибыл в Чигирин по приказу ясновельможного гетмана Хмельницкого, – ответил Петр.
– Что‑то не похож ты на сотника, больно молод еще, да и люди твои больше смахивают на ляхов – вон как разодеты. С каких это пор на Сечи такие кунтуши и жупаны появились? Походов на Крым и турков давно не было.
– А ну открывай ворота, вражий сын, тебе говорят, – вмешался в разговор потерявший терпение Верныдуб. – Сказано тебе, что от запорожского гетмана прибыли, а что одеты в панскую одежду, то и значит, что после битвы ее у ляхов отобрали.
– Да это же действительно наши, казаки, – раздались голоса с валов. Открывай браму, Ясько, это ж наши!
– А если нет? – упорствовал тот, кого звали Яськом. – Эй вы, двое, подъезжайте поближе. Если ты действительно Дорошенко, то тебя тут многие знают.
Но едва Дорошенко с Верныдубом тронули коней, как из‑за валов раздался чей‑то властный приказ открыть браму. Ворота распахнулись и навстречу запорожцам вылетел на белом в яблоках коне всадник. Подскакав к ним, он, не слезая с лошади, обнял Дорошенко, затем отстранил его от себя и восхищенно сказал:
– Ну, истинный гетман, прямо вылитый твой дед, царство ему небесное. Вот таким же и он был перед своим последним походом на Крым. Рад видеть тебя в добром здравии! А теперь рассказывай, как там батько Хмель?
Глаза Дорошенко радостно сверкнули, он был счастлив встретить Павла Яненко – отца Оксаны и расценил это, как хороший знак, ниспосланный судьбой. Сняв шапку, он поздоровался:
– Здравствуй, дядько Павло. А что тут у вас происходит?
– Да вот молва донесла о вашей победе над ляхами и мы тоже решили не оставаться в стороне. Весь Чигирин поднялся. Всех жидов и шляхту кого перевешали, а кого на кол посадили. Меня, как племянника ясновельможного гетмана, народ выбрал за старшего.
У Петра на языке вертелся вопрос об Оксане, но он усилием воли сдержал себя и спросил:
– А где Чаплинский? У меня приказ ясновельможного гетмана схватить его и на аркане доставить к нему.
Яненко нахмурился.
– Сбежал, проклятый дозорца еще два дня назад Не успели его перехватить. Челядь сказывала, что убежал сам‑один, только жену с собой прихватил. Хотя, говорят, она не хотела с ним ехать.
– Как же так, – заволновался Дорошенко, – получается, я не выполнил приказ гетмана. А куда Чаплинский подался – известно?
– Сказывают разное, но, скорее всего в Лубны, под защиту князя Яремы. Правда, Ярема с нашим старостой последнее время враждовали, но сейчас им всем не до распрей, когда запахло жареным.
Молодой сотник приуныл. Если Чаплинский бросился искать защиты у воеводы русского, он стал недосягаемым.
– А известно о том, где сейчас князь? – спросил он после некоторого молчания.
– Разное говорят, – ответил Яненко. Выражение его подвижного с крутым лбом и большими карими глазами лица стало сосредоточенно‑хмурым. – По слухам, он выступил из Лубен и движется на соединение с Потоцким. Если это правда, то со дня на день надо ждать его в Чигирине. Хорошо, что ты подоспел вовремя, а то самим нам против него не выстоять.
Дорошенко вздрогнул, почувствовав как холодок пробежал по его спине…
– Так и с моим отрядом нам не выстоять против Яремы, – тихо сказал он. – У меня всего тысяча человек, да и то настоящих запорожцев среди них не больше сотни. А у князя шесть – семь полных хоругвей воинов, закаленных в боях и походах.
Лицо Яненко еще больше помрачнело:
– А что делать? – пожал он широкими плечами. – Если мы оставим Чигирин, Ярема просто сожжет город дотла. А всех, кого схватит, посадит на кол.
– Дядько Павло, – сменил тему разговора юноша. – А как поживает ваша Оксана? В добром ли здоровье?
Яненко сокрушенно покачал головой:
– Пропала Оксана.
– Как пропала? – воскликнул Петр.
– Два дня уже нет ее нигде. Ума не приложу, что могло с ней случиться. Вечером того дня, когда у нас тут буча поднялась, выскочила из дома к подружке и пропала. Всех уже расспрашивал, никто ее не видел. И среди мертвых тоже не нашли.
Смуглое лицо Дорошенко стало бледно‑серым. Он почувствовал, что сердце его оборвалось и будто летит куда‑то в глубокую пропасть.
Яненко отвел взгляд в сторону и вытер мозолистой ладонью слезу скатившуюся по его щеке:
– Вот такие‑то дела с нашей Оксаной, сынок, – тихо сказал он.
Обычно основание Чигирина народная молва связывает с деятельностью старосты каневского и черкасского Евстафия Дашковича, оставившего глубокий след в истории Литовской Украйны начала ХУ1 века. Дашкович – непримиримый враг татар всю свою кипучую энергию сосредоточил на укреплении пограничных рубежей литовского государства и отражении татарских набегов. Запорожцы бережно хранили память о нем как об одном из своих первых гетманов, наряду с Предиславом Лянцкоронским и Байдой Вишневецким. Именно Дашкович одним из первых пытался сформировать из низовиков регулярное войско и широко использовал казаков в борьбе против турок и татар. Он укрепил Чигирин, воздвигнув вокруг города вал с частоколом, и опоясал его глубоким рвом, превратив тем самым это довольно заурядное местечко в передовой форпост на границе Дикого поля. Но в старых книгах сказывается, что Чигирин был основан еще за три столетия до Дашковича пятигорскими черкесами, которые ранее воздвигли и город Черкассы, ставший неофициальной столицей всего края.
Так оно было или нет, доподлинно неизвестно, разные суждения бытуют на этот счет, но в описываемый период Чигирин оставался почти таким же, как и во времена Дашковича. С трех сторон город окружал ров, больше чем до половины наполненным водой из Тясмина. За ним отвесно поднимался земляной вал с частоколом наверху. С северной стороны защитой от нападения врагов служил широкий и глубокий в этом месте Тясмин. Соединял Чигирин с левым берегом реки прочный и просторный деревяный мост. Замка или крепости в городе не было, а поэтому отсутствовала и артиллерия.
Отряд Дорошенко вместе с ехавшим впереди Яненко неспешно вступил в город. Молодой сотник, хотя и сраженный трагическим известием об исчезновении Оксаны, все же с любопытством осматривался по сторонам. С детства знакомый ему город являл глазу ужасное зрелище. Тучи ворон и галок кружились над ним с оглушительным карканьем. В воздухе витал запах тлена и смерти. Тут и там на деревьях и столбах порывы ветра раскачивали тела повешенных. Прямо на дороге валялись трупы мужчин, женщин и даже младенцев со вспоротыми животами, которые никто не убирал. Тошнотворный запах разлагающейся человеческой плоти заставлял даже привычных ко всему запорожцев зажимать носы. Многие трупы были полностью раздеты, на других оставались лишь изодранные рубахи. Из вспоротых животов в дорожную пыль вываливались кишки. Судя по всему, все молодые женщины перед смертью подвергались жестокому насилию: у них были отрезаны груди и выколоты глаза. Целые рои зеленых навозных мух роились над телами убитых и замученных людей. Вся земля по ходу следования отряда была пропитана застывшей кровью, хотя кое‑где лужи крови не успели еще высохнуть. Резня и грабежи продолжались даже сейчас: то из одного, то из другого дома доносились крики о помощи поляков или евреев. По улицам бродили пьяные простолюдины, разодетые в одежду ограбленных ими шляхтичей, горланя песни.
– С этими бесчинствами пора кончать, – угрюмо сказал Петр ехавшему рядом с ним Яненко. – Погуляли и хватит. Если к нам сюда идет Ярема, надо всерьез готовиться к обороне.
– Правда, твоя сынку, – согласился тот. – Но не мешало бы известить и гетмана о нашем положении. Одним нам тут долго не продержаться.
– Гонца с донесением я собирался отправить еще сегодня, но вот плохо, что толком ничего не известно об Яреме. Надо бы выслать дозор на тот берег Днепра, да поточнее разведать обстановку, а после этого уже и донесение посылать.