Объявляю убийце голодовку

В моем распоряжении был визит к дамскому мастеру и пробудившийся творческий гений подруги. И то и другое превзошло самые смелые ожидания. Парикмахерша Манана, которой я доверяю шевелюру, сотворила из моих местами обгоревших патл подлинное чудо. Аллочка, проникнувшись важностью доверенного дела, нанесла совершенно виртуозный макияж, который не только подчеркнул все полученные мной давеча увечья, но еще и добавил некоторые достоверные штришки, позволяющие с уверенностью предположить, что чувствую я себя даже хуже, чем выгляжу. Сказать, что теперь я походила на жертву авиакатастрофы, чудом оставшуюся в живых, значит не сказать ничего. Я смотрелась как жертва серии катастроф, у любого, бросившего на меня хотя бы беглый взгляд, неизбежно возникало бы только одно сомнение: действительно ли я все еще жива.

— Ты уверена, что все поняла?

Алка энергично затрясла головой:

— Да поняла я, поняла. И что делать с бумагами, которые ты оставила, тоже. — Она затравленно посмотрела на мою живописную физиономию и робко спросила: — Может, ну их всех?

— Не болтай глупостей. — Я ласково погладила ее по голове. — Все уже решено, приготовления сделаны, и отступать некуда. Волнуешься ты напрасно. С такой подстраховкой я рискую не больше человека, принимающего ванну в собственной квартире.

— Ну, как знаешь. — Алка отстранилась и встала у окна. А я набрала телефонный номер, который уже успела выучить наизусть.

— Еду, жди.

Немногословный отклик не смутил, наоборот, я порадовалась, что в ответственный момент человек, несмотря на свой веселый нрав, шутить не расположен и к поручению относится со всей серьезностью.

Прекрасно. И этот помощник, я уверена, не подведет!

Глава 22

— Вы свободны? — В голосе посетительницы слышались нетерпение, железная решимость и еще что-то, неуловимое и трудно передаваемое, подтверждающее как серьезность ее намерений, так и неумение отказывать себе даже в малом.

— Да, да, заходите.

Первое впечатление, составленное опытным физиономистом и просто весьма неглупой женщиной, сделанное из-за двери, на основе слухового восприятия, подтвердил и визуальный осмотр. Во всяком случае, в том, что касалось благосостояния посетительницы и средств, угроханных на содержание ее гардероба. Тяжелая золотая цепь, охватывающая худую, жилистую шею, ничуть не украшала владелицу, зато безукоризненно сочеталась с массивным браслетом того же плетения и подчеркивала великолепие бриллиантов в ушах и на пальцах. Перстень и серьги были не только весьма внушительны по размеру, они явно представляли собой творение мастера, как минимум, позапрошлого века и обладали помимо номинальной немалой художественной ценностью. Костюм на даме был скромным, в глаза, не в пример ювелирным изделиям, не бросался, но многоопытная хозяйка косметического кабинета могла с уверенностью назвать имя кутюрье на незаметном ярлычке с обратной стороны. Да и приблизительную стоимость наряда она бы определила не задумываясь, только ее никто об этом не просил.

Короче, прикинута мадам была на славу. А вот выглядела, надо сказать, не очень. Явись она в промасленном комбинезоне и с гаечным ключом за пазухой, Ирена Геннадиевна предположила бы, что даму случайно переехал трактор, который она же и починяла. При полном же отсутствии каких-либо опознавательных знаков определить род занятий, равно как и причину неполадок во внешности визитерши, было затруднительно. И еще меньше шансов подправить имеющиеся… хм… «отдельные недостатки», похоже не оставившие на женщине живого места.

— Вы… вы ко мне?

На холеном лице я, в которой погибла великая актриса, не увидела готовности приложить руку к совершенствованию моих внешних данных. И я ее не осудила. От меня бы отступился даже штукатур. Скрыть имеющиеся дефекты можно было разве что печной заслонкой.

— Присаживайтесь, сюда, пожалуйста. — Косметичка наконец взяла себя в руки. — Что бы вы хотели?

— Избавиться от мужа, — решительно заявила посетительница, то есть я…

— Простите, не поняла, — вскинулась Ирена Геннадиевна. Ее лицо приобрело нездоровый изжелта-зеленый оттенок, а губы задрожали.

— Я повторю. Мне надоело жить с этим подонком. Помогите от него избавиться, и я вас озолочу!

Теперь дама по-настоящему перетрусила. Ее заколотило, а лицо… оно превратилось в посмертную маску. Теперь, в сравнении с Иреной Геннадиевной, я вполне могла претендовать на звание самой обаятельной и привлекательной. Из нас двоих, разумеется.

— Вы что-то путаете… Это ошибка… Я никогда… Кто вас ко мне подослал?

— Серафима! — не задумываясь выпалила я.

Женщина не выглядела более счастливой и радовать меня согласием не спешила. Опять-таки я ее понимала. Рисковать ей не хотелось. Даже за большой гонорар. Вероятно, существует какой-то пароль или опознавательный сигнал, который я, естественно, не знаю.

— Можете назвать свою сумму.

— Уходите. Немедленно! Я не понимаю, о чем вы.

Интересно, а почему тогда у нее стучат зубы? Если она меня и впрямь не понимает и самое большое ее преступление — это нарушение санитарно-гигиенических норм при стерилизации инструментов?

— Ладно, — холодно сказала я. — По-хорошему не хотите. Тогда я заявлю на вас в милицию. Так будет понятнее?

У косметички судороги сменились рыданиями, и я смягчилась.

— Да не убивайтесь вы так, я не собираюсь вас сажать. Просто у меня безвыходное положение, а вы, я знаю, не отрицайте, кое-кому уже помогли и можете помочь мне. Видите, что он со мной сделал?

Судя по напрягшемуся лицу собеседницы, она пошла бы еще дальше. Боюсь, слезы сочувствия мне из нее не выжать.

В кабинет протиснулась полная, одышливая женщина и занудела:

— Иреночка, но как же? У нас с вами договоренность. Я не могу ждать!

Иреночку перекосило еще больше.

— Уже ухожу, — обнадежила я клиентку. Вот только договорю с Иреной Геннадиевной.

Не иначе как несчастная предположила, что я совсем свихнулась и продолжу свои посулы при посторонних. Она обреченно кивнула и сунула мне визитку:

— Позвоните вечером, после шести.

— Так вы беретесь? — уточнила я.

— Идите же, — не сдержалась несчастная, — я сказала, поговорим вечером. Вы видите, я занята!

— Вы обещали!

Я с достоинством покинула недоверчивую косметичку. Моя миссия провалилась. То, что я в итоге получила, доказательством быть не может. Что записал маленький карманный диктофон, кроме моих уговоров отправить на тот свет спутника жизни? Только ее испуг, явное смущение, отказ и в самом конце силой вырванное согласие. Да если кого на основании этой кассеты и арестовывать, так только меня. А то, что она таки согласилась, так кто угодно скажет, что дама просто отделалась от сумасшедшей бабы и, чтобы вытурить ее из кабинета, сказала первое, что пришло в голову. Спорить с психами не рекомендуется. Это знают все.

И все-таки отчаиваться я не собиралась. Неприятности ей явно не нужны, а кроме того, хорошо подумав, она, я полагаю, все-таки смирится. Жадность погубила не ее первую. Только вот ждать до шести я не собираюсь. Я уже видела, что бывает, когда не подсуетишься сразу. Я лучше дамочку подожду поблизости. Разговор я намереваюсь закончить с ней сегодня.

Олег (тот самый, с которым мы неудачно преследовали погибшую родственницу умершей Кульковой) ждал меня на своей развалюхе в соседнем дворе. Это ему я позвонила, отчаянно нуждаясь в помощи и поддержке, и получила все по первому же слову. Правда, происходящее ему более чем не нравилось — мне пришлось рассказать ему все, ну или почти все, чтобы не заставлять человека рисковать с закрытыми глазами. И тем не менее, он согласился. Подозреваю, не из любви к приключениям. Побоялся, что я все равно не отступлюсь и полезу сама.

— Все нормально? — поинтересовался мой шофер и помощник.

— Не совсем, — призналась я. — То есть она вроде сказала, что сделает, но все получилось расплывчато и двусмысленно. Трактовать можно по-разному.