Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 13



Отец и сын вышли из терема. Июньское солнце стояло в зените, на шпиле крепостной башни колыхалось цветное полотнище, на котором четко рисовался стремительно несущийся сокол.

– Посмотри еще раз на наш племенной знак, сын, – проговорил Годлав. – Никогда не забывай, что по‑старинному «рерик» означает «сокол». Это самая смелая и мужественная птица. Таким из века в век и было наше племя бодричей – племя соколов. Имя сокола носит наша столица. И тебя величают Рериком, значит, должен быть ты человеком неустрашимым и отважным!

– Я постараюсь быть таким, отец, – посерьезнев, ответил Рерик[1], – промолвил Рюрик и вдруг спохватился: – А как же я про самое главное‑то тебе не рассказал! Пойдем, пойдем со мной в светлицу к Эфанде! Она такой подарок преподнесла!

Олег уже догадался: когда он отправлялся в Скандинавию, сестра была беременной. Вот только кого она родила: девочку или мальчика? Для Рюрика было крайне важно получить наследника. А раз он такой веселый и взбудораженный, то наверняка появился сын!

Так оно и было. В кровати, обложенная пуховыми подушками, лежала Эфанда. Лицо ее сияло от счастья. Рядом с ней посапывало крохотное существо со сморщенным личиком.

– Сын! – с гордостью объявил Рюрик. – Будущий князь новгородский!

– Богатырь, богатырь, ничего не скажешь! – изрекал Олег, радуясь за сестру и за шурина. – Придет время, и народ преклонит перед ним колени в знак покорности!

– Преклонит! Обязательно преклонит! – с восторгом вторил ему Рюрик.

– И какое вы дали ему имя?

– В этом вопросе распоряжалась Эфанда, – ответил Рюрик. – Ей было труднее всех, ей было и решать.

– Неправда! – возразила с улыбкой Эфанда. – Все эти месяцы я была самой счастливой на свете! А сейчас я на верху блаженства! Вы только посмотрите на это чудное создание. Разве может быть что‑нибудь прекраснее на свете!

– Тогда я догадываюсь, – сказал Олег. – Моя сестра назвала сына в честь своего деда. Так принято в нашем роду.

– Угадал, братец. Нашему малышу мы дали имя Игорь.

– Мне оно тоже очень понравилось – звучное и красивое имя, – произнес Рюрик.

В мужской компании отметили рождение наследника. Постепенно разговор перешел на государственные дела.

– Отныне наше внимание должно быть направлено на Хазарию, – говорил Рюрик. – Как бы мы ни крутили, столкновение с ней неизбежно. Или мы установим с ней равноправные торговые отношения, либо нам прозябать в наших северных краях, отсеченными от богатейших южных стран – Персии, Индии, Арабского халифата…

Огромный Хазарский каганат был в зените могущества. Его земли простирались от предгорий Кавказа до верховья Волги и от реки Урал до Днепра. Огромное хазарское войско на равных сражалось с армиями Византии и Арабского халифата, отражало нападения лихих кочевников. Кагану платили дань многие народы: эрзя, мещера, мокша, буртасы, черемисы, мурома, венгры, ясы, аланы, касоги. В зависимость от него попали и славянские племена: северяне, вятичи и поляне. Влияние Хазарского халифата в мире было столь велико, что соседние с ним правители за великую честь почитали именовать себя каганами, несколько столетий киевские князья носили этот титул.

– Нам надо укрепиться в верховьях Волги, чтобы в наших руках оказались пути в Персию и Индию, – говорил Рюрик. – Без этого не сможет успешно развиваться наша торговля. Для этого в земле меря я намерен построить сильную крепость и тем самым достичь решения двух задач: надежно встать на волжском торговом пути и остановить передвижение каганата на север. Это наверняка не понравится могущественному правителю.

– Схватка с каганом неизбежна, – поддержал его Олег.

– Значит, к ней надо готовиться загодя и во что бы то ни стало выиграть ее.

– Для этого важно было знать каждое движение в столице Хазарии. Конечно, нас оповещают купцы, но на сей раз этого мало. Хорошо бы послать в Итиль своего человека…

– Я уже думал об этом. И даже прикинул, кто бы сгодился для такого задания. Сварун, на твой взгляд, сумеет выполнить наше поручение?



Олег пожевал жесткими губами, ответил после непродолжительного молчания:

– Лучшего не найти. Умный, выдержанный, хитрый.

– Тогда зовем его и разговариваем.

И, уже попрощавшись, Рюрик спросил Олега:

– Никаких новостей из Изборска не поступило?

Он спрашивал об убийцах Трувора. Тогда по горячим следам поймать их не удалось. Посадник сказал, что, по‑видимому, злые люди пришли ко дворцу, чтобы чем‑то поживиться, и на пути у них попался князь… Рюрик вспомнил брата перед погребением. Он и мертвым лежал как всегда. Удары были нанесены по затылку, и его такое родное, такое прекрасное лицо не пострадало. Если бы не смертельная бледность, Рюрик решил бы, что он спит. Но кожа была мраморной белизны, в ней не было живого тепла. Всю жизнь брат жил как бы в себе, занятый своими мыслями, своими переживаниями, ни на кого не жалуясь, ни к кому не имея претензий. А сейчас на его лице было такое выражение самоуглубленности, будто он додумывает какие‑то свои сокровенные мысли… Ах, брат, брат, знать бы, что такая нелепая смерть поджидает тебя, разве направил бы я тебя в этот городишко!..

– Пока нового ничего нет, – ответил Олег. – Воры не найдены.

– Может, вовсе не воры его убили, а кто‑то из сторонников Вадима? – спросил Рюрик.

– Едва ли. Я установил за ними слежку, пока никаких сведений нет. Даже слушок малый не пролетел…

– Много ли семей перебралось из Новгорода во время этой бучи?

– В Изборск прибыло до полутора десятков.

– Гляди за ними в оба глаза. Чуть что, сам знаешь как поступать.

– Пощады не будет!

– Кто же они, эти злыдни?

Темная ночь скрыла все следы. Вот так почти одновременно ушли от него оба брата. Кажется, недавно были рядом, а теперь только в мыслях или снах они будут встречаться, пока сам через какие‑то годы не отправится к ним, чтобы уж потом никогда не расстаться…

Через месяц Сварун на нескольких телегах, груженных товаром, выехал из Новгорода. На Волге его ждал торговый корабль, на котором он поплыл вниз по течению. По обоим берегам расстилались бескрайние леса, изредка попадались селения, на кромку воды выбегали голопузые ребятишки, приставив ладони ко лбу, провожали взглядами судно. После слияния Волги с Окой река стала широкой и полноводной, оправдывая свое название – вольготная, необъятная… Впрочем, Сварун уже плавал этим путем, знал, что теперь она называется не Волгой, а Итилем, и так до самого Каспийского моря.

А вот и Булгар, столица Волжской Булгарии. Деревянные крепостные стены на высоком волжском берегу в беспорядке разбросанные домишки, перемешанные с юртами: булгары постепенно переходили от скотоводства к земледелию, от кочевой жизни к оседлости. И, конечно, шумный восточный базар, на который съезжались купцы со всего света. Но Сварун не собирался здесь распаковывать товар, он спешил в Итиль.

Вскоре берега стали менять свой вид. Сплошные леса уступили место перелескам и просторным лугам, которые незаметно перешли в однообразную степь.

Потом река раздвоилась. Направо пошло основное русло, влево – менее полноводная Ахтуба, по ней и направил свое судно Сварун.

Местность сразу чудесным образом изменилась. На берегах и многочисленных островах между Итилем и Ахтубой раскинулись многочисленные селения из глинобитных домишек, выкрашенных в белый цвет, тянулись бесконечные сады и бахчи, на которых зрели дыни, арбузы, помидоры, ровными линиями выделялись ряды виноградников, колыхались светло‑желтые поля дозревающей ржи и пшеницы. И всюду люди, которые копошились среди этой пышной зелени, орошаемой благодатной влагой великой реки. Сварун знал, что здесь жили хазары‑земледельцы, плодами своих трудов кормившие половину страны. Эти земли являлись сердцем Хазарии, ее основой, ее опорным краем.

Чем ближе к столице каганата, тем немилосерднее жарило солнце. Из солончаковой степи, начинавшейся сразу за орошаемыми участками и пропадавшей в дрожащем мареве раскаленного воздуха, доносился сложный, слегка приторный запах, непривычный для русского человека.