Страница 27 из 29
Могвид закусил губу. Едва ли не каждую ночь он доставал магический сосуд, но не мог решиться на следующий шаг. И каждую ночь он вновь и вновь заворачивал свое сокровище в тряпицу. После неудачной попытки освободить себя и брата-близнеца от проклятия, которая привела к еще более удручающему сплаву их в одном теле, Могвид верил в единственный способ разрушить узы, соединяющие братьев. Но тут требовалась магия более сильная, нежели та, которая подвластна Элене. У этой магии имелся один источник — Темный Властелин Гал’готы, предок Тол’чака.
Когда-то давно в старинной Сторожевой башне Тенистого Потока Могвид разговаривал с Темным Властелином. Черный Зверь Гал’готы провозгласил каменными губами Ротскилдера, Темного Стража: «Пока ты останешься с теми, кто помогает ведьме. Придет время, и я попрошу тебя о большем».
Могвид знал — для того, чтобы избавиться от проклятия, придется вновь столкнуться с этим ужасом. От лордов-близнецов Тенистого Потока он слышал, что только кровь обладателя стихийной магии, помещенная в чашу, способна призвать Черное Сердце.
Он вглядывался в эбеновый камень. Все прошлые ночи он трусил и проявлял нерешительность, но чему быть, того не миновать. «Что он потребует от меня?» — задавался вопросом оборотень. Оглянулся на пещеру. Конечно, он сейчас очень далек от ведьмы, смертельного врага Темного Властелина. Но знает, что миссия их отряда тоже весьма значительна. Они пришли на родину огра, чтобы разгадать тайну эбенового камня, на котором Темный Властелин основывал значительную часть своего могущества. И если найдут ответ, то союзники ведьмы получат существенное преимущество.
Могвид дрожал. Осмелится ли он заигрывать с этой силой? А вдруг снова побоится? Неужели он навеки обречен блуждать в темноте, не выходя на свет? Во рту все еще ощущался мерзкий вкус сырой крольчатины. Он что — так и останется навеки связанным в одном теле со своим братом?
Желчь вскипела у него в груди. Кулаки сжались. Проклятие нужно снять, и цена не важна!
Сунув руку в сумку, он вытащил кусочек бурого, заскорузлого полотна, которым горец Крал перевязывал раны после сражения с д’варфами у замка Мрил. Крал обладал стихийной магией гранитных корней гор. Эту тряпочку с засохшей кровью Могвид приберегал как раз на тот случай, если решится вызвать Темного Властелина. Он не был уверен, сумеет ли старая кровь пробудить к жизни магию чаши, но твердо решил попытаться. Медлить больше нельзя. Они забрались в самое сердце огрских земель. Сейчас или никогда… И «никогда» — ответ неправильный.
Дрожащими пальцами он опустил красновато-бурый лоскут внутрь чаши. И принялся ждать, затаив дыхание.
Ничего не произошло. Эбеновый камень продолжал впитывать слабый свет, а окровавленная тряпочка по-прежнему лежала в чаше.
Могвид выдохнул.
— Ей нужна свежая кровь, — огорченно прошептал он.
Что же делать? Джеррик и Мама Фреда, конечно, обладают стихийной магией. Но как добыть их кровь?
Пока он размышлял, в воздухе разлилось зловоние, будто он наступил на давнишнюю падаль. Могвид напрягся, испугавшись, что кто-то подкрался к нему незаметно. Но помнил, благодаря носу Фардейла, вонь от огров — крови и мокрой козлиной шкуры. Этот же смрад не с чем было сравнить.
Опасаясь двинуться, чтобы не привлечь внимания, он быстро оглядел темный лес за ручьем. И вдруг его взгляд привлекло слабое шевеление, но не под деревьями, а у самых ног.
Лоскут в чаше извивался, словно червяк. А вонь усиливалась.
Кровь застыла у Могвида в жилах, когда он увидел, как бурый цвет тряпки бледнеет, перетекает в камень. Через несколько мгновений на черном эбеновом камне неподвижно лежала чистая белая ткань.
Могвид с трудом сглотнул. Зловоние все нарастало. Комок подступил к его горлу. Вот сейчас Тол’чак учует неладное и придет посмотреть, что же произошло.
Опасаясь, что его тайна будет раскрыта, Могвид схватил льняной лоскут, чтобы вновь завернуть чашу, но едва его пальцы приблизились к эбеновому камню, кусочек ткани, лежащий внутри, вспыхнул — не красно-оранжевым обычным пламенем, а самой тьмой. Темный огонь!
Голодное пламя пожирало остатки света и тепла вокруг себя. Но и когда лоскут сгорел, огонь не стих, продолжал плясать в пустоте, высоко поднимая языки над краем чаши.
Могвид отдернул озябшие пальцы.
«Что я наделал?»
Как мгновение назад он боялся быть обнаруженным, так сейчас страстно желал, чтобы явился Тол’чак и спас его. Конечно же, огр учуял беду — вонищу, необычный холод…
— Значит, мышка меня позвала, — зашелестело из огня, будто коготки паука скребли по шелку.
Не поворачивая головы, Могвид покосился на пещеру, надеясь, что Тол’чак все-таки услышал ледяной голос. Оборотень так испугался, что не мог даже убежать, не то что использовать магию для изменения тела. Он застыл, оледенев.
— Никто не услышит нашего разговора. Никто не почует запах раскрывшегося пути — даже волк, что дремлет в тебе. Только ты.
Могвид съежился от этих слов, будто окутанный холодным туманом. Его дыхание превращалось в пар в ледяном воздухе. Ручей замерз.
— Мы испытывали твое сердце, меняющий обличья. От тебя исходит запах желания.
— Я… — Могвид заставил язык двигаться. — Я хочу освободиться от брата.
— Ты просишь меня о помощи, — черный огонь извивался, словно змея. — Но ничего не делаешь для того, чтобы заслужить ее.
— Я сделаю… Я хочу… Что-нибудь…
— Я хочу видеть. Выполни мой приказ, когда придет пора, и тогда я тебя освобожу.
Си’лура потер ладони, стараясь разогреть кровь в пальцах. Отделиться от брата… освободиться от призрака Фардейла…
— Мы выжжем волка из твоего сердца, — шептал обрамленный морозом голос. — Твое тело будет принадлежать только тебе.
— Выжжете волка, — пробормотал он, ненавидя свои слова. — Вы хотите сказать, убьете его?
— Здесь сидит лишь одно тело. У него может быть только один владелец.
Могвид растерялся. Да, он хотел избавиться от обузы в виде Фардейла. По правде говоря, он хотел бы никогда не видеть брата. Но убивать? Зайти так далеко?
— Что вы прикажете мне? — через силу выдавил он.
— Ты должен разрушить Врата Духов, — холод в воздухе усилился.
— Какие Врата? — Могвид нахмурился, не понимая. А потом вспомнил: арка из сердце-камня под Клыком. Через эту магическую дверь Тол’чак вышел в большой мир, когда его послали исцелить прекрасный самоцвет — сердце племени огров. — Врата Духов… Но как же их разрушить?
— Их можно разрушить при помощи крови моего последнего потомка! — зазвучал голос у него в голове. Оборотень побледнел. Темный Властелин говорил о Тол’чаке. — Но понадобится не капелька крови, не та малость, что ты предложил мне здесь. Вся кровь, выжатая из сердца моего потомка. Вся его кровь до последней капли.
Могвид дрожал, но не холод был тому причиной. Его сердце подступило к горлу, удары отдавались в ушах.
— Убей огра у Врат, и ты обретешь свободу, — темный огонь, пляшущий в чаше, ослабевал, а вместе с ним утихал и голос. С исчезновением пламени долетел и последний шепот: — Не подведи меня, а не то твои мольбы о пощаде будут звучать вечно.
Лес стал ярче и чище, а воздух прозрачнее и свежее. Больше всего это походило на пробуждение от кошмара. Но Могвид знал: все происходило наяву. Он медленно обмотал чашу из эбенового камня льняным полотном, сожалея, что прикоснулся к проклятой вещи.
Но в глубине его души затеплился огонек надежды. Быть свободным…
Засунув чашу в сумку, оборотень завязал ремешок особым узлом, а потом поднялся. Его ноги затекли, разум оцепенел от ужаса. Обогнув валун, он нашел взглядом походный костер. Рядом с ним четко обрисовывался черный силуэт.
Тол’чак.
Карабкаясь по пологому склону, оборотень вышел на свет. Янтарные глаза огра смотрели на него в упор.
Могвид не мог выдержать этот пристальный взгляд.
— А где чашки? — удивленно спросил Тол’чак.
Оборотень вздрогнул, подумав, что речь идет о его волшебной чаше. И лишь потом сообразил, что огр ведет речь о грязной кухонной посуде, и махнул рукой.