Посох Времени

Заруби себе на носу, «Бейся, где стоишь!», кудесник, «Бейся, где стоишь!»…

Две закоченевшие на морозе, израненные, с разбитыми головами навки лежали у полыньи. Крови на снегу было немного, да и та, что была, смешалась с водой и замёрзла. Они, как видно, не замечая ран своих, старались отползти как можно дальше от родника, а истратив на то все свои силы, попросту замёрзли возле выймовых камней.

Вот уж была диковинка, так диковинка. В селе только по слухам и ведали о них. Да что там в селе? И в окрестностях, этих, скрытых от глаз людских обитателей рек и озёр, и в глаза-то никто не видывал, а тут – на тебе, сразу две! И люди – не люди, и рыба – не рыба. Не ноги – хвосты рыбьи, не кожа, суть шкура щучья, руки, как людские, токмо синюшные какие-то. Голова, будто у девицы, да рот – не рот, вместо носа только дырочки две, и взамен влас – будто плавники из головы растут. Вежды сомкнуты. Померли, небось. Да и как иначе-то? Голышом да на эдакий холод.

Народ из села гурьбой повалил на навок поглядеть. А как же, когда ещё случится? Пока ждали Дїя, трое Поясов, что от Капища на тревожный крик баб прибежали, старались людей со льда родникового выйма согнать. Вода там на быстром ходу, лёд тонкий. Видно оттого и бились в него навки, норовя выскочить на берег. Только отчего бились-то?

Светокол оставил чародея в Капище, поднял всех витязей Ордена и сам поспешил к роднику. За ним бегом едва поспевали Авеги да Йогиня Любояра, что чуя неладное, будто Перуница на охоте подпоясалась, да вбросила в петли два длинных поясных ножа.

Не зря спешил Дїй на позор, ой не зря. Будто ведал, что без него на сборище враз беда случится. Ему ещё шагов с полтораста было идти, а уж узрел, что будто кто-то камнем шугнул в толпу сельчан. Её так колыхнуло у родникового выйма, что многие люди, будто брызги, «расплескались» по заснеженным камням. Позднее эхо донесло до него истошный вопь.

Светокол и рад бы быстрей бежать, да ветки еловые стали хлестать его по ланитам да очам. Видел только, как у проруби кто-то забукал[177] руками и пропал тут же. Заметались у воды оранжевые подбои витязей. Вот и из них один пропал в полынье. Похолодело Дїево сердце, ведь с собой ни меча, ни ножа…

Прыгнул великан, да так и заскользил к выйму, по пути обдирая себе бока торчащими поверх замёрзшей глади камнями. Долетев до колышущейся в воде шуги, Светокол тут же сунул огромную, будто бревно руку под лёд и выхватил из пучины разорванное тело одного из витязей. Он потянулся за вторым, но тут же его так ухнуло о лёд, что показалось, будто его косматая, огромная голова просто расколется надвое.

Разбежавшийся в страхе по берегу народ только ахнул, а Жрец Капища Свентовита лишь перевалился на живот, да, морщась от усилия и боли, стал что-то тянуть из полыньи. Вздулись от неимоверного усилия жилы на его ставшей бордовой вые. Мокрый Дїй подтянул под себя ноги и повалился на другой бок. Лёд у полыньи вздыбился, но не пустил того, кого прятал от глаз людских. Не сдавался и Светокол. Вода вокруг была красной от крови, розовели расплёскиваемые вокруг черепки шуги, а Дїй всё тянул пойманного татя. Вот и чёрные доспехи уж показались, и юродливая голова с кишками вместо уст захрюкала, будто раненный в горло вепрь, запрокинулась назад…

Светокол был заметно крупнее этой водной бестии и не считал до трёх. Отгрузил чужаку кулаком прямо в самую макушку и тот сразу же обмяк. Вытянул Жрец душегуба на лёд, да по скользоте поволок в сторону. Стать на ноги? Где там. Только приподнялся да взвыл по-волчьи. От холода даже перста в кулак не сжимались. Вот же диво дивное, да как же тогда этот …с «кишками» смог под водой усидеть?

И снова ахнул народ. И как ту не ахнешь? На лёд выскочил ещё один чужак. В руках не то коряга, не то топор. Дїй враз уразумел, что хоть и стар уж, а промедли хоть миг – несдобровать ему. Прыгнул в сторону, да покатился бревном, попутно обильно набирая снега на мокрую, дубеющую на морозе одежду. А юродец тот, что из воды, ка-а-а-а-ак ухнет по камням своим Топором, только щебень полетел в стороны! Лёд трещинами не то у родника, а и по ручью да реке пошёл до самого дальнего берега.

Хвать чужак своего, того, что Дїй десницей своей успокоил, да в воду и поволок. Шлёп оба в полынью, только волна на лёд плеснула.

Всё. Снова тишь да покой вокруг, если бы не двое Поясов, да столько же сельчан, что отправились ныне к Праотцам. Окоченевших у родника навок уж и не вспоминал никто. Своих осторожно из воды выловили, да понесли, оплакивая на запад от Капища, за реку малую Отваду к Граду Мёртвых.

Пока родичи и Жрецы тризнавали, прочие селяне и Пояса, разумея, что чужаки не так просто попугать приходили, все как один стали готовиться встретить недруга. Что с того, что приплывали Наги по воде? Теперь могли напасть, откуда им вздумается…

К вечеру воспылали на левом берегу и Кроды. Дїй, что наскоро переодевшись, ходил как того требовал обычай к Мёртвому Граду, вернулся уж когда темнело стало. Велел собрать к себе всех витязей Ордена свободных от службы и старших Родов. В посадном Зале Капища сошлись споро, гудели будто улей, глядя на ратную косоворотку Верховного Жреца, да доспехи его огромные, что лежали у самой пасады. Нездоровилось Светоколу. То ли не давали покоя ободранные камнями бока, то ли  пристыл, барахтаясь в ледяной воде, а может, и чужак, пока боролись в полынье, смог как-то ужалить Верховного? Кто его знает?

Были в пасадной и Авеги с Матушкой-Йогиней. Сидели молча, со стороны на людей смотрели, да о своём думали. Любояра так и не снимала с пояса ножи-скрамы. От её былой смешливости не осталось и следа.

Жрец дождался, когда к собранию под охраной двух витязей Ордена вышел Светозар. Появления гостя никто будто вначале и не заметил. Лишь когда на скамью возле его охраны перебралась Йогиня, селяне стали коситься и на гостя, и на Посох его, о коем уж многие слыхивали. Гул стал нарастать, значит, пришло время.

Как и полагалось Верховный Жрец начал посадское собрание, славя Богов да почитая Предков РАСА. Хмурились главы Родов, славили Чуров, призывая их к домам своим и прося укрепить Дух пред ликом свалившейся беды. Один только Бакуня, пришлый со «Столового Камня» поселенец, сидел у самых дверей да всё шикал, будто собачился.

Вскоре стали и дела вершить. Непросто было Дїю. На сходе сем он только старший среди равных, несмотря на то, что Ас. Бродя в речах своих всё «рядом» да «около», он попутно всё ладил мысли о том, как бы это правильно вложить в головы посланцев Родов причины нынешней недоли их? Всего о Светозаре и его Посохе рассказывать не следовало, однако спросят ведь, с чего это после появления этого молодого кудесника и его спутников доселе мирное житьё прихожан-общинников вдруг прекратилось?

Слово великана Светокола было твердо, как камень. Ежели говорил чего, слушали его молча, а тут! Будто шепоток за спинами Роданов, или …словно сквозняк какой-то полз меж людьми, заставляя их отвлекаться, оборачиваться. Дїй всё никак не мог понять, откуда взялся в его посадной этот ползучий гад незримого шушуканья.

Рассказав общинникам вкратце о том, кого ему довелось сегодня вытаскивать из полыньи да охаживать, Верховный Жрец и не ожидал, что собрание загудит, вдруг вспенится. Вот и стал этот гадкий шепоток проявляться всё больше и больше. Вроде спросят что-то, Жрец ответит, ан-нет. Откуда-то снова и снова о том же самом спрашивают. Получается, что так и будут допытываться, пока не услышат того, чего хотят? Вскакивали да махали руками даже те, от кого Дїй кроме мудрой подсказки никогда ничего другого и ждать не мог. И снова, будто чужими словами говорят, и вроде как вполоборота назад, де, советуясь с кем-то.

Понял тут Светокол, что кто-то из общинников намеренно мутит воду и отнюдь не для того, чтобы на самом деле в чём-то разобраться, нет. Тут какая-то собачья тяжба, или коротко говоря – саботяж, когда как ни корми, не холей пса, а он всё одно лает.