Страница 42 из 45
Витя вздохнул, и глаза его затуманились…
— Где ты такую дуру нашел?.. — вслед ему крикнула Палкина, но ст. лейтенант Иншаков шел по коридору очень быстрым шагом и искал глазами выход на волю. Он все узнал, а значит сегодня, в следственном отделении делать ему было нечего. Не с руки.
Многие женщины грезят удачливым замужеством. Простое им ни к чему. Им кажется — вот, оно!
Найдешь-завоюешь принца, и всю жизнь будешь сверкать, как новогодняя елка, всю жизнь, а не только с первого по четырнадцатое, да.
„Дурочки! Какие вы все дурочки! — разглядывая в старом зеркале свое вытянутое лицо, Альбина вдруг решила завязать с этими выгодными замужествами навсегда. — На-до-е-ло!“
И была права, потому что тот запал, та энергия, которая просто током бьет от молоденьких девочек, стремящихся удачно выйти замуж, у 30– летней Альбины осталась где-то на дне старой французской туфли на золотой шпильке,
шпильке,
шпильке…
— Дорогой, Виктор Иванович, вы все ворчите, когда же это кончится? — засмеялась Альбина, открывая дверь участковому инспектору.
— Когда? — сварливо переспросил Иншаков. — А вот когда!..
И, схватив Альбину за руку, потащил в полежаевский ЗАГС.
— Куда хоть идем? — тормозила на всех углах Альбина, из-под шпилек ее летели искры!
Уже три месяца прошло с того часа X, когда наша жизнь перевернулась с трагической гибелью Тани Бобровник в кресле кабинета дантиста и моего мужа. Жизнь превратилась в ничто и никогда, все осталось позади, а впереди маячила Димкина тюрьма, вышки, вертухаи и моя нищенская нежизнь.
Нужно было возвращаться в Сапожок, но до конца следствия оставалось несколько недель, потом предъявление обвинения, суд и… я никуда не могла отсюда уехать.
„Пожалей меня, помолись за меня!.. Меня уже нет!“
Я проснулась мокрая от ужаса, мне приснился Октябрик. Глафира посапывала сбоку, как же она тихо спит, ей еще не снятся взрослые сны.
Октябрик вторую ночь снился мне и просил-просил-просил… То он хотел конфет-подушечек, то полосатую майку, то просил познакомить его с девочкой…
— От девочек так сладко пахнет…
А я снова вспомнила, у меня же есть подруга Таня, соседка Нины Ивановны. Бывшая соседка.
В окне мимо песочницы шла женщина, она обернулась, и я в который раз с трудом узнала ее. Таня, ей срочно нужно покрасить волосы и поправиться, у нее больной вид! О, Господи…
Глафира сладко дышала во сне, я выбежала в подъезд и поежилась — в углу кто-то шевелился, фф-уу, всего лишь скомканная газета и пакет с оторванной ручкой!
В будке уже с неделю сидела консьержка, я улыбнулась ей, она — мне. Около нее отирался тщедушного сложения мужичок и с блеском нейролингвистического программирования в глазах монотонно повторял:
— Дай на бутылку… дай на бутылку… дай… а то придушу…
— Души, — отвечала через каждые 30 секунд будущая жертва душителя, очень дебелая женщина в серьгах и мохеровой кофте.
Таня:
— Мне надо рассказать, пошли…
Мы отошли от дома и встали у двух берез.
— Я боюсь про это рассказывать, мне кажется, они нас все-таки убьют… Ведь теперь убивают кого угодно…
Так начался этот разговор.
— Помнишь, тот вторник?.. — спросила она.
— Да, — кивнула я. — Приехал твой муж, ты еще радовалась, а мой насторожился, увидев машину из Красноуральска.
— Ага, — Таня знала нашу „историю“, — насторожишься тут.
— И?
— А вслед за мужем, приехали, оказывается, еще люди, — сказала Таня и, подыскивая слова, посмотрела на небо. Начинался дождь.
— Какие люди? С работы?..
— Нет…а, в общем, они его знали, а он их нет.
— И? — не поняла я.
— В общем, он уехал… — вздохнула Таня. — Тогда. С одним из них.
— Кто? — запуталась я. Дождь стучал градом по навесу котельной.
— Муж… а один из них остался здесь.
— Зачем? Кто? — я запуталась еще больше.
— Наташка, я только сегодня поняла, что была в заложницах!
— Почему?! Объясни яснее, Танюш, ты говоришь, а я не…
— Соболь разбился, и они уехали, ну, тот уехал, что остался…
— А при чем здесь Соболь? — вспомнив утренний и дневной эфиры про трагически погибшего губернатора… я, наконец, поняла. — Так это твой муж? Вертолет и он?.. Но как же, ведь он тоже разбился?
— Разбился, — посмотрела на меня Таня. — Разобьемся и мы, если я что-то скажу…
Она кивнула на свою дочку.
— Что мы на улице? Пошли ко мне? — И раскрыв над коляской зонт мы быстро зашли в подъезд.
— Включи телевизор, — попросила Таня.
Когда на экране возник знакомый город, я сразу узнала улицу, по которой ходила с животом всего полгода назад.
Мне стало очень грустно. И я собралась домой…
— Глафира, наверное, проснулась, — вымученно улыбнулась я.
— Ну, пять минуток, — попросила Таня. — Я тут с ума схожу одна.
Говорить мы не стали. Просто смотрели телевизор и молчали.
Диктор на экране беззвучно открывала рот…
Потом на экране промелькнули редкие деревья, большая поляна с ямой посередине, выжженная земля, обломки вертолета. Потом показали останки тел на дымящемся дерне и темную, как горе, воду озера Лебединого.
Куски тлеющих проводов, скомканный в огне пластик, половинки кресел и чей-то оранжевый спасательный жилет, который не спас никого.
Я нажала кнопку на пульте, и голос диктора ударил в барабанную перепонку:
— На этом месте всегда сгущались тучи и резали кислород молнии, и останавливались облака. Словно здесь не остров, а какая-то аномальная щель с притяжением всего мимо летящего, и хорошего и плохого. Неудивительно, что катастрофа произошла именно здесь, так считают местные жители. Единственный спасшийся в катастрофе помощник губернатора, выброшенный из вертолета перед столкновением с землей, утверждает… утверждал…
Командир вертолета, по его словам, был заменен перед вылетом, что вызвало некоторую задержку при вылете. К сожалению, единственный живой свидетель катастрофы позже скончался в больнице. Губернатор, по его словам, не вмешивался в работу экипажа… В момент катастрофы сам Соболь находился в центре салона и погиб сразу — удар о землю сорвал двигатель, и он всей тяжестью рухнул на губернатора. Смерть пилотов и остальных пассажиров наступила в результате серьезных травм, полученных при столкновении вертолета с землей. Диктор помолчала и добавила:
— Голова Соболя стоила один миллион долларов — такую цену назначили красноуральскому губернатору за самоустранение.
Зазвучала траурная музыка. Начали транслировать городские пейзажи Красноуральска… Я больше не могла на это смотреть, подошла к Татьяне, обняла ее, мы постояли, я ее поцеловала и ушла.
Когда на запрос, кому принадлежат номера на машине, которую видел шофер Винников у подъезда, наконец, пришел ответ, Ольга Леонардовна, ст. следователь прокуратуры присвистнула:
— Опа!
Номера принадлежали начальнику охраны главного конкурента Соболя на губернаторских выборах — г-ну Быковскому, председателю Красноуральского законодательного собрания.
И сразу многое стало проясняться. Покрывало упало вниз…
Ольга Леонардовна быстро сложила в уме схему преступления, и выяснить личность убийцы Сидоровых-Гильзаби стало делом нескольких дней.
— Горностаев всего лишь свидетель, но ни в коем случае не убийца! — подмигнула Ольга Леонардовна своему отражению в мониторе. — Нужно подготовить документы… скоро выпустим!
Начальник отдела розыска полежаевского ОВД майор Кислицын в очках с диоптриями, на первый взгляд ничем не примечательный обаятельный мужчина, обрадовался, как ребенок, получив ответ из линейного о/м Казанского вокзала на посланную им ориентировку на двух квартирантов Нины Ивановны.
„К дому подъехал черный „Мерседес“, из него весь в белом вышел Мазут, тут-то его и повязали! Из салона за шкирку вытащили упирающегося Саркиса и надавали ему по ушам…“