Страница 80 из 116
— Нет! Нет! — пролепетал Рудик. — Это был страх, другой… Было темно и душно, шторы были задернуты, но мне показалось…
Последовала пауза. Все ждали затаив дыхание.
— Мне показалось, — Рудик перешел на шепот, — что все проснулись вместе со мной, лежат в темноте и боятся пошевельнуться.
— Что, по-вашему, разбудило остальных? Шум, шорох, крик?
— Страх, — очень тихо сказал Рудик.
— Что вы хотите сказать? Что от страха в один момент проснулось в комнате десять человек?
— Да, от страха.
— Страха чего? Что было в комнате?
— Смерть, — выдохнул Рудик.
Будто сквозняк ворвался в помещение, дрогнул свет люминесцентной лампы, пахнуло навозом, хлопнула дверь, и все снова затихло.
— Вы хотите сказать, что убийство уже произошло?
— Нет, это бы-ло по-том, — по слогам выдавил Рудик. — Но… но смерть уже была там… в комнате… между нами… это знают все!
И Рудик уронил голову на барьер и зарыдал. Так плачут маленькие дети после утомительного дня, плачут от полного нервного истощения и бессилия. Потом он внезапно затих — повис на барьере, точно надломленный кронциркуль. Похоже, он потерял сознание.
До меня начало кое-что доходить. Выходит, мы по пьянке кого-то укокошили, и теперь они почему-то пытаются свалить на меня всю вину. Кто же это может быть? Неужели Джойс — то-то его не видать среди присутствующих. Но при чем тут я? Не мог же Рудик укокошить Джойса из-за меня. Этого только не хватало. Однако недаром же он такой перепуганный.
«Бедный ребенок, — подумала я. — Жалкое ничтожество, я знала, что ты плохо кончишь. Но что бы там ни случилось, ты не виноват, виноват не ты. Напрасно ты заигрывал с этими людьми, напрасно пил с ними, я тебя предупреждала, я говорила, что это тебе не сойдет с рук. Но ты зарвался, тебе все было нипочем. Ты привык побеждать на своей олимпийской дорожке, ты привык нравиться, ты был кокетливый и балованный мальчик и не мог поверить, что тебя скушают. Эдик К. и не таких заглатывал. С самого начала ты был для него желанной жертвой. Презирая тебя, они уже самоутверждались за твой счет и понемногу кушали тебя. В отместку ты спал с их женами и думал, что вы квиты. Как бы не так! Сам того не подозревая, ты щедро делился с ними своей молодостью, силой и красотой. Ты был их донором. Доигрался, миленький. Даже инстинкт самосохранения в тебе был уже атрофирован. Шкодливый щенок больше подготовлен к жизни, чем ты. Не твоя вина и не твоя заслуга, что родился ты без души. Забавные игры в поддавки, которыми ты так увлекался, не сойдут тебе даром. Ты думаешь, Его нет? Как бы не так. Однако что же мы натворили?»
— Капитан, оставьте мальчишку в покое, — раздался четкий голос Эдика К. — Вы не там ищете. Мальчишка не виноват. Я хочу сделать заявление.
— Ваши документы.
Эдик достал документы и протянул их за перегородку. Очевидно, там все-таки был человек, и мне вдруг очень захотелось увидеть его, но почему-то я была убеждена, что мне не стоит заявлять о себе. Я закрыла глаза и приготовилась слушать дальше. Почему-то я лучше слышала закрыв глаза.
Что готовится потеха, в этом я не сомневаюсь. Такой уж это был человек — Эдик К., голыми руками его не возьмешь. Из всего на свете он умел устроить классный спектакль. Не было в его жизни ситуации, для него невыигрышной, самую рискованную он ловко и блестяще обыгрывал.
— Эдуард К.? — донеслось из-за перегородки.
— Имею честь представиться. — Эдик щелкнул каблуками и одарил присутствующих своей ослепительной улыбкой.
— Вы хотели нам что-то сообщить?
Эдик встрепенулся, гордо тряхнул головой.
— Граждане судьи… — с пафосом начал он, — защитники, полузащитники, нападающие, — повторил Эдик свою коронную фразу, которую впервые выдал года три тому назад на суде за неуплату алиментов, после чего пребывал года три в местах не столь отдаленных, где ему, кстати, очень понравилось: и воздух, и рыбалка, и охота, и вообще. — Итак, я хочу заявить, — продолжал он, — что косвенной причиной данных событий являюсь я.
— Говорите, — бесстрастно донеслось из-за барьера.
Эдик театрально прокашлялся, сделал значительную паузу, будто собираясь с силами.
— Да, — глубокомысленно начал он. — Эту кашу, по совести говоря, заварил я. Все началось со щипцов, обыкновенных щипцов для колки орехов. В прошлом месяце я зашел в этот дом по делу. — (Одно дело — сгоношить на выпивку, невольно усмехнулась я.) — Хозяйка встретила меня неласково и даже не хотела пускать в помещение, но я прорвал все заслоны и понял, что меня не пускали, потому что там находился бывший муж хозяйки. Она не хотела, чтобы мы встречались, потому что считала, что я на него плохо влияю. Но я проник в комнату, и мы встретились. Он сидел за обеденным столом и раскладывал пасьянс. Мы поздоровались, я сел напротив и дал несколько руководящих указаний насчет дамы пик. Он отвечал, что червонец мне не даст, потому что я в прошлый раз увел у сына библиотечную книжку. Я сказал, что точно, данная книжка находится у меня, мне ее подарил Дима С., и, если она нужна, я непременно верну ее на днях. Хозяйка следила за нашей беседой и сама тем временем пыталась расколоть грецкий орех. Орех не раскалывался, и я взял у нее щипцы и тут же расколол данный орех. Хозяйка очень удивилась и дала мне целую вазу таких же каменных орешков. Я расколол еще с десяток, — правда, внутри они были пустые или гнилые, но хозяйка все равно восхищалась моей силой, потому что никто до меня эти орехи расколоть не мог. Я посоветовал им дать мне за это десятку, но меня никто не послушал. Хозяйка выглянула в окно и сказала, что меня на скамейке ожидает какой-то гопник. Я отверг это гнусное предположение и продолжал колоть орехи. Но тут хозяйка сильно заартачилась и стала меня срочно выпроваживать. Я сказал, что вот доколю последние орехи и пойду. Но тут щипцы вдруг сломались. Хозяйка очень расстроилась и сказала, что без ущерба для дома от меня не отделаешься. Но я заверил ее, что завтра же достану ей новые щипцы.
Назавтра я позвонил хозяйке и объявил ей, что новые щипцы для орехов у меня в заднем кармане.
«Где спер?» — не очень-то любезно спросила она.
Я поклялся, что не крал данных щипцов, что вчера вечером мне их подарили в одном приличном доме. Я их попросил, и мне отвечали, чтобы я забрал все, что угодно, и отваливал. Ну я взял щипцы.
«Я чувствую, что эти проклятые щипцы мне дорого обойдутся», — сказала хозяйка.
Я отвечал, что в любом случае щипцы за мной. Они у меня и теперь в заднем кармане, совершенно новенькие, с этикеткой. Хотите, покажу? Я знал, капитан, что они вас заинтересуют.
Эдик полез в нагрудный карман и достал оттуда небольшую хрустальную стопочку.
— Прочитайте, капитан, там забавная надпись по ободку: «Саше от Ляли с почтением». Грандиозная надпись, не так ли? Там много было таких стопочек, но только одна уцелела. Нет, что вы, я никогда не дерусь, капитан. Нет, дело было вполне невинное. Ну да ладно, это к делу не относится.
Словом, поутру со щипцами в кармане являюсь прямо к Ирме (впервые было названо мое имя). И знаете, кого я там обнаружил? Этого мальчишку Рудика. Они сидели за столом и пили водку. Ну я сразу подключился и погнал этого злополучного Рудика в магазин, а сам сделал Ирме подобающее внушение за плохой вкус. Нет, я никогда не был ее любовником — вначале она была замужем, а затем уже предпочитала мальчиков, я для нее слишком стар. Но мы остались друзьями, и вот, на правах дружбы, я заявил ей, что не согласен с ее выбором. На это она мне отвечала, что лучше молодое тело, чем старый дурак. По-своему она была, пожалуй, и права. Только я сразу же отметил, что она уж больно взвинчена чем-то. Потом вернулся Рудик с двумя полбанками и тремя блядями. Одна из них была ничего себе, и я сосредоточил на ней свое внимание. Откуда ни возьмись появилась пропасть народу, и понеслось… Потом все малость приутихли. Я закатался в ковер и заснул.
В процессе этой дурацкой исповеди я несколько раз вскакивала, пытаясь вставить слово. Я не верила собственным ушам. Все, что рассказал Эдик, случилось в прошлом году. Не иначе как он рехнулся.