Американский Голиаф

– У вас впереди мешок лет, Корнелиус. Вы еще похороните нас всех – подождите, увидите сами. Я рассчитываю на проникновенный панегирик.

– Пора спать, – сказал Вандербильт.

– Отдыхать и набираться сил.

– Молодой сон – это отдых и накопление сил. Старый – репетиция перед долгим покоем. И все же сны – мое главное развлечение. Они уносят меня в потрясающие места. Прошлой ночью меня навещали каменные люди, с которыми мы недавно познакомились. Наверное, это был ваш сон, Эндрю, а не мой. У камня и стали много общего. Видимо, снам тоже случается сбиться с пути и обнаруживать себя в чужой спальне.

– Что же вам сказали исполины?

– Титан – прагматик, скала до мозга костей, все поносил тех, кто придумал профсоюзы. Советовал купить акции «Юнион пасифик».

– Браво Титану.

– Голиаф стоял голый, смотрел на меня и плакал. Так, будто частица его души окаменела прямо в глотке. Я спросил, не потерянная ли часть заставляет его сокрушаться над своей хрупкой древностью.

– Так уж и хрупкой, коммодор. И каков был ответ?

– Ответа не было. Он пожал плечами и улыбнулся; собрался что-то сказать, но я проснулся от судороги в ноге.

– Может, он еще вернется и ответит.

– Нынешней ночью я надеюсь на гостей помягче, – возразил Вандербильт. – Хорошо бы заглянула нимфа из морской раковины или две.

– Я велю поставить вам в комнату фрукты, – пообещал Карнеги. – Возможно, бананы и яблоки помогут вам развлечь нимф.

– Лучше чернослив и горячий чай, – сказал Вандербильт. – Спокойной ночи, Эндрю. Благослови вас Господь.

– Спокойной ночи, друг Корнелиус. Еще раз мои самые искренние пожелания счастья и успехов в новом десятилетии. Стали, стабильности и столбов дыма.

Нью-Йорк, Нью-Йорк, 12 января 1870 года

Дожидаясь Барнума в его pied-a-terre[85] на Пятой авеню, Джордж Халл изучал на афишах нелепых животных, чудищ с жабрами, человеческих уродцев и прочие кошмары природы. Галерея смешила и раздражала одновременно. Был в этом некий подводный ужас, уволакивавший мысли, словно быстрое течение.

– С какой же легкостью крайность становится абсурдом. – Барнум захватил Джорджа врасплох, когда тот грубо расхохотался при виде сросшихся задами сиамских близнецов. – Похоже, смех – единственное наше укрытие от жестоких Божьих проказ. Лучше смеяться, чем вздрагивать и мчаться к выходу.

– Можно еще кричать и отбиваться, – сказал Джордж.

– Желаю успеха, – сказал Барнум. – Значит, вы и есть Джордж Халл?

– Я и есть Джордж Халл.

– Меня зовут Барнум. Мы будем пожимать друг другу руки?

– Я знаю, как вас зовут. Нет, я не буду пожимать вам руку.

– Однако я пригласил вас, и вы пришли.

– Я пришел из любопытства – противоестественного, как картины у вас на стенах.

– Любопытно посмотреть, из чего сделан Барнум? Что ж, Халл, мне в равной степени любопытно оценить вашу храбрость. Не предлагаю вам спиртного, ибо в последнее время отказался от алкоголя. Чашку хорошего кофе?…

– Могу я выкурить сигару?

– Поджигайте. Сколько угодно. Только сядьте, пожалуйста.

Джордж уселся в кресло со слоновьими ногами, Ф. Т. – на диван, обтянутый тигровой шкурой.

– В этой комнате нам подошли бы набедренные повязки и соответствующие головные уборы, – заметил Джордж.

– Они всегда при нас, мистер Халл. Не окажете ли мне любезность? Давайте создадим атмосферу, в которой только и сможет существовать правда. Честный разговор двух отпетых проходимцев. Отец исполина Голиафа действительно Уильям Ньюэлл? Или вы?

– Очевидно, не вы, мистер Барнум.

– Я не собираюсь рисовать генеалогическое дерево Я должен быть уверен в одном – в том, что говорю с человеком, который мне нужен.

– Для чего?

– Для того, чтобы принять верное решение. Судите сами. Во-первых, мне известно, что вашему камню придется переезжать, как только «Хумидору Халлов» потребуется помещение.

– Кто вам это сказал?

– Чурба Ньюэлл плохой хранитель тайн. Говорят, его видели под Новый год в компании Гулда и Фиска. Праздник – хорошее время для невинных розыгрышей.

– Не вижу смысла отрицать: да, мы перевозим исполина в новое место.

– По случайному совпадению мой Титан также вынужден освободить сад Нибло. Они надумали увеличить плату вдвое.

– Жадность разлита в воздухе, – сказал Джордж.

– Вторая, и более серьезная, причина заключается в том печальном обстоятельстве, что с начала года очереди на оба аттракциона опасно укоротились. Не пытайтесь это опровергнуть, я тоже не стану. Нью-Йорк – капризнейший из городов со времен Содома. Его жителям нужны стимуляторы покрепче спящей красавицы. Сначала эти люди бегут глазеть на Титана и Голиафа, потом куда-то еще. Возможно, вы решили, что настало время совершить тур по окрестностям. Навестить Бостон, Филадельфию, Чикаго. Позвольте сослаться на мой богатый опыт, Халл, с учетом стоимости сего честолюбивого вояжа, он запросто окажется для вас гибельным. Приложив массу усилий и понадеявшись на удачу, можно получить кое-какой доход. Однако измеряться он будет в центах, не в долларах. Барнум не раз оказывался виновен в нарушении закона убывающего плодородия и вынужден был залезать в собственный карман.

– К чему это все?

Зачем тащить корову на рискованный выпас, когда на этой земле еще довольно травы?

– Вы только что сказали, что ее вымя пусто.

– Пока нет, Халл. Оно наполнится, если мы придумаем, как навести глянец на обоих потускневших ископаемых. Устроить пару новых чудес – хорошо, но опасно. Понадобится слишком много заговорщиков.

– Сфабриковать чудеса? Вы думаете, чудеса Голиафа – фальшивка?

– Забудьте о чудесах. Что, если нам объединить усилия, создать каменный тандем и поставить этих двоих лицом к лицу? Битва гигантов! Понимаете, к чему я клоню? И не в театре или каком-либо привычном зале. На боксерской арене. Представьте ринг. Море света. В этом углу Титан! В том – Голиаф! Смотрите битву библейских старцев! Двое по цене одного!

– Низводить волшебство до хлама с дрянной распродажи?

– И траты, и доход пополам. Барнум просит лишь о том, чтобы вы поручили ему поддерживать огонь. Я имею в виду объявления, рекламу и прочую шумиху. Что скажете, Халл? Говорите «да» и спасайте нас обоих.

Джордж Халл втянул в себя порцию дыма объемом с изрядное привидение. Верно, что Бен назначил крайний срок переезда; печально, но факт, что по будним дням очередь к Голиафу истончилась до струйки, и правда, что Джордж подумывал бросить Манхэттен и победить Барнума в Бостоне. От одной мысли о том, чтобы работать вместе с человеком, который бросил тень на идеального, исключительного, истинного Кардиффского исполина, Джорджа начинало тошнить. Смысл, однако, в этом был.

Задуманная Барнумом битва гигантов может сделать кое-что получше, чем просто собрать толпу. Лицом к лицу, в этом самом «море света» Голиаф получит наконец заслуженную корону. Мошенник Барнум будет дискредитирован, уничтожен и выставлен на посмешище; собственное порождение лишит его пьедестала и чуть ли не яиц.

– Битва гигантов! Пусть победит сильнейший, – продолжал Барнум. – Рефери назначим Мальчика-с-Пальчика, чтобы схватка была честной. Слушайте дальше, Халл. Мы предоставим зрителям отдать свои голоса за того, кого они сочтут победителем. Пусть опускают бюллетени в запертый железный ящик под присмотром детективов. Бумажки сосчитают к специальному дню, о котором объявят дополнительно. О, я продумал все детали. И вы правы насчет волшебства с распродажи. Может, и не стоит снижать цену.

– Вы согласитесь с тем, чтобы проигравший был публично растерт в порошок?

– Хорошая мысль. Может, после национальных гастролей, когда мы изымем стоимость билета у последнего американца.

– Все траты и чеки рубятся пополам.

– Как вареный омар, – сказал Барнум. – В котором хватит мяса на две большие тарелки. Теперь вы готовы пожать мне руку, Халл? Я был бы благодарен вам за этот жест, ибо ценю ваше мужество. Интрига грандиозна и воплощена со щегольством. Достойна самого Барнума, я признавал это с первой минуты.

85

Временном жилье (фр.).