Посмертная маска любви

— Они сменили стиль, — говорил я, нервно расхаживая по комнате. — Сначала они маскировали убийства под несчастные случаи, но теперь это уже стало ненужным… Теперь они играют в открытую. Они сменили стиль, значит, они нервничали, чего-то боялись… А если они начали бояться, то, значит, скоро начнутся ошибки, неудачи и тогда они раскроют себя сами!

— Кто это они, Сержи? — спрашивала Кэтрин, удивленно пожав плечами. Кажется, она еще не хотела отказаться от своей идеи насчет связи происходящего со старыми делами, идеи, что и говорить, логически стройной, но не страдающей правдоподобием.

— Кто? Братья и тот, кто стоит за ними… Толенков — это их шестерка, ясно как дважды два… Касьян — вряд ли это он. Но есть еще кто-то, кого они называют Рэм, я слышал раза два это имя в разговоре… Кто такой Рэм, не знаю… И зачем ему надо всех отправлять на тот свет — ума не приложу…

— Рэм… Рэм… — Кэтрин взволнованно заходила по комнате, напряженно морща лоб. — Где-то я уже слышала это имя… Что-то такое знакомое…

— Прочитала в газетах, — предположил я. — Или услышала от Абалкина.

— Нет, нет… Не это… Что-то из истории. — Кэтрин, припоминая, схватилась рукой за лоб и вдруг воскликнула: — Ну точно, так и есть! Вспомнила!

— Ну? — Я с ожиданием смотрел на нее.

— У Гитлера в тридцатых годах был сподвижник по организации штурмовых отрядов по кличке Рэм, потом он, кажется, стал имперским министром. Отъявленный негодяй, фанатичный, жестокий, хваткий. Он мог бы стать фюрером, если бы Гитлер не утопил его в собственной золотой ванне незадолго до начала войны, в так называемую «ночь длинных ножей».

— Ну и что? — пожал я плечами. — Какое отношение это имеет к нам?

— Не знаю, — задумчиво произнесла Кэтрин. — Пока не знаю. Но кажется, какая-то смутная связь существует.

— Абсолютно не существует. По-моему, ты слегка путаешься в событиях, — критически заявил я.

— Это ты сам — как это по-русски? — мешаешь божий дар с яичницей. Если рассуждать на основе здравого смысла, убийство Абалкина, автокатастрофа, в которой погиб Божко, отравление Ломакина, гибель Загорского — это совершенно разные случаи, понимаешь?.. От неизвестности ты начинаешь впадаешь в панику, но давай рассуждать логично: если кто-то убил одного из твоих друзей, то, конечно, это не значит, что он же прикончил и остальных… Однако я тебя понимаю, иногда и мне начинает казаться, что ты прав, — здесь чувствуется единая рука. Но откуда она тянется? — Кэтрин многозначительно посмотрела куда-то в темное окно, и от ужаса догадки мурашки забегали по моему туловищу, от седьмого шейного позвонка до копчика…

Когда я вошел в свою хату, телефон надрывался от заливистого настырного звонка, но как только пискнул автоответчик, на другом конце провода сразу же бросили трубку — кто-то не желал разговаривать с автоответчиком. Кто-то желал разговаривать только со мной.

Через полчаса я вернулся из душа, смыв с себя многотонную усталость, и телефон заорал вновь, требовательно раздирая ночную тишину пронзительными воплями.

— Кому это неймется?.. — Я со злостью схватил трубку и крикнул в нее злое «алло».

— Здравствуй, Серый, — зашелестел чей-то знакомый голос на том конце провода. — Как поживаешь, Серый? А? Чем занимаешься?

— Да так, — пробормотал я, наморщив лоб, мучительно пытаясь вспомнить, кому принадлежит голос.

Между тем трубка продолжала угрожающе шелестеть:

— Ты, друг мой, кажется, суешь нос в чужие дела… Юрка просил передать тебе, что если так дело пойдет, то он с тобой поссорится. И что это за идея пришла тебе в голову — прицепить жучок в бане? Решил поиграть в шпионов, да? Детство в попе заиграло?

До меня, наконец, дошло, кому принадлежит голос. Конечно, это Толенков, черт бы его побрал…

— Завтра в час чтобы ты был в клубе «Monkeys», понял? Есть разговор.

Я молчал в ответ. Мне не нравился приказной тон, которым он говорил со мной. Очень не нравился.

— Не слышу, — продолжала трубка, — ты понял?

— Ну. — Пришлось ответить утвердительно.

— Вот и не рыпайся, — резюмировал Толенков. — Не то быстро присоединишься к остальным… Понял? Ну?

— Ясно, — покорно согласился я.

Трубка запикала в ответ короткими гудками. Не выпуская телефон из рук, я откинулся в кресле и замер. Угроза была слишком недвусмысленна, чтобы ей пренебречь. Итак, они узнали, что жучок в бане — это моя топорная работа. Топорнее и быть не может… Но я же не дипломированный специалист Академии ФСБ, и даже книжки про шпионов не люблю…

Но откуда они узнали? Ну, мало ли откуда… Им мог сказать об этом Ринат, который парился вместе со мной и, наверное, не думал скрывать этот факт от друзей. Они могли опросить официанта в баре, банщиков, гардеробщиков. Конечно, у меня не столь запоминающаяся внешность, как у чемпиона мира по греко-римской борьбе Александра Карелина, но и этого хватит для опознания. Замечательно работает бандитская контрразведка!

Кэтрин, спохватился я. Как же Кэтрин? Вдруг они уже выяснили, что это по ее заданию я работал. Вдруг они охотятся за ней и завтра потребуют, чтобы я ее сдал!

Я схватился было за телефонную трубку, но тут же оборвал себя — спокойствие, только спокойствие… Кэтрин сейчас, наверное, спит, зачем будить ее среди ночи и пугать беспочвенными домыслами? Вот прогуляюсь завтра в «обезьяний клуб» и там выясню, что к чему. А пока нечего пороть горячку, нечего…

«А если они уже схватили Кэтрин? — пришла в голову паническая мысль. — Нет, не может быть, я только что от нее», — успокаивал я себя. Если даже я пока гуляю на свободе, то Кэтрин тем более, ведь там, в бане, ее не было, там был я. Завтра с утра я обязательно постараюсь ее предупредить, а сегодня… «Сегодня» уже кончилось.

Весь сон с меня слетел. Я отыскал пульт телевизора, нажал кнопку, и свечение голубого экрана слегка смягчило гнетущее одиночество моего страха. Я пощелкал по каналам, но везде — новости, политика, Чечня… Кому нужна Чечня в двенадцать часов ночи да еще при разгулявшихся нервишках?.. Шестой канал. «Дорожный патруль». Что ж, если ничего лучше нет… Буду держать руку на пульсе событий большого города.

Я уселся в кресле поудобнее.

Замелькали кадры. Пожар… Автокатастрофа… Убийство торговца наркотиками… Разбойное нападение на магазин…

И вот в кадре — проезжая часть шоссе с разметкой, мигающие машины «Скорой» и милиции и голос за кадром: «Сегодня в семь часов вечера на семьдесят втором километре МКАД было совершено убийство. По свидетельству очевидцев, автомобиль «БМВ-520» синего цвета остановился на Луговском мосту. Вышедший из машины мужчина хладнокровно расстрелял пассажиров стоявшей на обочине «Волги» и скрылся. В городе и области был объявлен план «Перехват-Центр», но результатов он не дал. Один из пассажиров «Волги» убит, двое ранены, водитель не пострадал…»

И крупным планом — залитое кровью лицо Славы Маленького, еще чье-то тело на асфальте, с задранной на животе рубашкой, — в нем я узнал телохранителя, который смеялся, когда я извивался, связанный, на полу.

Внутри меня как будто что-то рухнуло и покатилось вниз. Они достали его. Они все-таки достали его!..

Картинка в телевизоре давно сменилась, поползли титры, а я все еще неподвижно сидел, глядя на пустой экран. Перед глазами стояло лицо Славы с мертвыми, холодными глазами.

Но диктор сказал, что погиб только один человек. Кто из них — Славка или его телохранитель?..

Неужели уже седьмой труп за последние неполные три месяца? Неужели нас осталось только… Загибая пальцы, я пересчитал, сколько осталось человек из нашей бригады. Получилось пятеро, кроме меня. Я мрачно хмыкнул: если не включать убийц, Толенкова и близнецов, в свой круг, тогда нас осталось только трое — Игорь Копелян, Ринат и я. И еще Кэтрин…

Кэтрин!

Глава 14

Пронзительный свет бестеневых ламп заливал операционную голубоватым тревожным светом.

— Скальпель, зажим, еще зажим, — негромко произнес хирург, глядя на операционное поле из-под толстых роговых очков.