Стены слушают

– И вы убеждены, что сидевшая в машине женщина была миссис Келлог?

– Теперь, после того как вы выразили сомнение, не могу с уверенностью сказать. Я решил, что это миссис Келлог, поскольку она была с мистером Келлогом. Подождите. Я даже помахал ей... Минуточку. Подумав, я вспомнил: она не помахала мне в ответ. И еще я заметил... Мак не очень-то стремился в машину. Обычно, когда собака тут поживет, она рвется запрыгнуть в семейную машину и отправиться домой.

– Я имею серьезный повод считать, что Келлог ехал не в своей машине и путешествовал не с женой.

– Господи Боже! – Доктор Сидалия забеспокоился. – Совершенно не создавалось впечатление такого рода. Он очень любит животных.

– Доктор Гриппен тоже их любил.

– Английский убийца?

Додд кивнул.

– В сущности, привязанность Гриппена к собаке помогла схватить его.

– Я об этом не знал. Интересно, что же произошло с собакой, когда Гриппена повесили?

– Понятия не имею.

– Надеюсь, ему подыскали хороший дом, бедняге. Ведь для собаки может быть ударом потеря хозяина.

Сидалия говорил так, как если бы дело Гриппена только что случилось и собака была еще жива, хотя, конечно, знал, что все, кто был связан с делом Гриппена, давно успели умереть.

– Почему вы заговорили о Гриппене в связи с мистером Келлогом?

– Келлог попал в беду того же рода.

– Вы хотите сказать, что он кого-то убил?

– Похоже на то.

– Боже мой! Я потрясен. Разрешите мне сесть.

Сидалия опустился на стул и стал обмахивать лицо рукой.

– Вероятно, через час-два приедет полиция, чтобы опросить вас, – сообщил Додд. – Они захотят узнать все о женщине и о машине.

– Я никогда не замечаю машины. Людей и животных – да. Но машины?.. Не обращаю внимания. Все, что запомнилось, – машина была очень грязной. Грязь я непременно замечаю. Я чистоплотный человек.

– Машина выглядела новой?

– Ни новой, ни старой. Ни туда, ни сюда.

– Цвета?

– Зеленоватого.

– Двухместная, с откидным верхом? Седан?

– Не могу вспомнить.

– Вам показалось, что собака не рвалась в машину. Это значит, что вы наблюдали. Каким же образом собака попала в машину?

– Келлог, разумеется, отпер дверь.

– Которую?

– Заднюю.

– Значит, машина была четырехместным седаном. Не так ли?

– Ну, конечно, – откликнулся Сидалия, приятно удивленный. – Да, так оно и было.

– Сидевшая там женщина, как она реагировала на пса? Засуетилась над ним? Повернулась и приласкала его?

– Нет. По-моему, ничего такого.

– Если этой женщиной была миссис Келлог, находите ли вы ее поведение нормальным в таких обстоятельствах?

– Боже мой, нет! Освобождение одного из моих маленьких пациентов всегда вызывает полный восторг в семье. Одна из моих радостей – наблюдать такие встречи.

– Как была эта женщина одета?

– Мне была видна только голова в ярко-красном шарфе, завязанном под подбородком.

– Волосы у нее какого цвета?

– Их, по-моему, не было видно. Она показалась очень загорелой, я даже подумал, как это миссис Келлог умудрилась так загореть нашим туманным летом. Теперь-то, когда мы убедились, что эта женщина не миссис Келлог, мы, вероятно, можем сказать, что я принял за загар темную от природы кожу. Нынче трудно ухватить разницу: женщины поджариваются, как картошка.

Додд подумал: "Загорелая или темнокожая женщина, зеленоватый седан, черная собака... Не больно много для дознания".

– Когда Келлог уехал, куда он завернул?

– Понятия не имею. Я вернулся в дом, едва он завел машину. Я уже говорил, у меня была на столе пациентка – маленькая йоркширка с чумой. Жестокая болезнь чума, обычно случающаяся по вине хозяев. Не желаете ли получить брошюру на сюжет иммунизации чумы?

– У меня нет собаки.

– Кошки тоже подвержены чуме.

– У меня нет кошки.

– Боже мой, вы должны быть одиноки, – посочувствовал Сидалия.

– Ничего, справляюсь.

– Кстати, у меня здесь парочка щенят, нуждающихся в хорошем доме. Прелестная парочка породистых братьев кокеров.

– Боюсь, что...

– У вас доброе лицо, мастер Додд, я заметил это сразу, едва открыв дверь. Бьюсь об заклад, вы умеете обращаться с животными.

– Я живу в меблированных комнатах, – соврал Додд. – Хозяин не разрешает жильцам держать собак.

– Должно быть, бесчувственный человек. Я бы на вашем месте немедленно съехал.

– Подумаю об этом.

– Запомните мои слова: нельзя верить человеку, не любящему животных.

Додд открыл дверцу.

– Спасибо за совет и за информацию.

– Куда вы так торопитесь? Моя жена страшно огорчится, что упустила случай познакомиться с настоящим частным сыщиком. Я позвоню ей, это не займет и минуты.

– Как-нибудь в другой раз.

– Долг обязывает, понимаю. Ладно, надеюсь, я хоть немного вам помог. Хотя вовсе не хочу причинять неприятности мистеру Келлогу. Он такой прекрасный, любящий собак, мужчина.

– Какова бы ни была его беда, он вляпался в нее по собственной воле.

– Таковы законы мира, – заметил Сидалия, скорей жалея, чем осуждая. – Всего хорошего в таком случае. И не забудьте, когда переедете на новое место: нет лучшей компании, чем парочка кокеров.

– Я не забуду.

Сев в машину, Додд понял, что, проведи он еще несколько минут с Сидалией, на заднем сиденье машины уже помещалась бы парочка спаниелей, а с ними куча забот. "И куча забавных вещей. Интересно, что сказала бы Дорис, если бы я... Да нет, это безумие. Может быть, одна собачонка. Но две! Она бы решила, что у меня крыша поехала. И все же не всякому предлагают пару прекрасных породистых спаниелей. Они наверняка кастрированы..."

Доктор стоял на освещенном крыльце, приветливо махая рукой. Додд сильно нажал на акселератор, и маленькая машина выпрыгнула на шоссе, как если бы все "ребятишки" Сидалии хватали ее за пятки.

Он направился в город. Можно было ехать не торопясь. Час назад он был настроен сверхоптимистично, считая, будто ничего не стоит выяснить все о машине Келлога – марку, возраст, даже водительские права; он воображал, как будет следовать за Келлогом, настигнет его раньше полиции и раскроет дело, прежде чем полиция даже сообразит, что налицо преступление.

– Додд, сновидец, – сказал он вслух. – Я и моя добрая физиономия.

Он знал, что полиция ждет его в доме Келлога и уже составила туманный взгляд на его отсутствие. Но еще несколько минут не сделают разницы. Телефонный разговор, который ему понадобился, требовал одиночества – без Брандона или какого-нибудь полисмена, слушающего собеседников.

Он припарковал машину напротив здания, где располагался его офис, и поднялся в лифте на третий этаж. Секретарша Лорейн оставила записку на своей машинке, как всегда, если что-нибудь интересное случалось в его отсутствие: "Срочн. почта Ж. Письмо от Фоулера у вас на столе". Для большей уверенности, что он письма не пропустит, она заткнула конверт между двух пепельниц, не доверяя то ли его зрению, то ли его способности что бы то ни было найти.

"Дорогой Додд!

Не успел я вернуться, – писал Фоулер, – отправив вам мое предыдущее письмо, как из виндзорского бара позвонил Эмилио и сообщил, будто с ним стряслось нечто milagroso[5]. Я не увидел тут чуда, но считаю достойным внимания. Кто-то прислал ему два десятидолларовых банкнота в конверте, опущенном в Сан-Франциско. Сперва он решил, что деньги присланы какой-то туристкой, которой он приглянулся. А потом вспомнил, что несколько месяцев назад О'Доннел занял у него двести пятьдесят пезо, то есть приблизительно двадцать бумаг.

Я вывел из этого вот что:

1. О'Доннел находится в Сан-Франциско.

2. У него есть какие-то средства для существования.

3. Его мучает совесть, и он испуган. (По опыту знаю, что "совестливые деньги" имеют мало общего с долгом или кражей. Это плата за другое, вызванная страхом.)

5

Восхитительно, чудесно (исп.).