Ловушка

Увидев его, Уэнди отступила назад.

— Что с вами?

— Заходите, — пробубнил он, шевеля распухшей челюстью. Его нос был расплющен, лицо покрывали синяки, но хуже всего… хуже всего выглядели гроздья круглых ожогов на руке и щеках.

Уэнди показала на одно из пятен:

— Это вас сигаретой так?

Мерсер с трудом пожал плечами.

— Я им сказал: у моего трейлера курить запрещено. Разозлились.

— Кто?

— Про «запрещено» я пошутил.

— Я поняла. Кто напал?

Дэн Мерсер только отмахнулся.

— Почему бы вам не зайти?

— Почему бы нам не поговорить здесь?

— Надо же! Беспокоитесь за себя? Но ведь вы, как вы сами откровенно признали, меня не интересуете.

— Тем не менее.

— Не испытываю желания выходить наружу.

— Я настаиваю.

— Тогда до свидания. Зря заставил ехать в такую даль, простите.

Дэн сделал шаг назад, дверь захлопнулась. Уэнди немного постояла и, забыв опасения — в таком состоянии он вряд ли мог сильно навредить, — вошла внутрь. Дэн был уже на другом конце трейлера.

— Ваша прическа, — заметила она.

— А что с ней?

Некогда волнистые каштановые волосы теперь имели отвратительный желтоватый оттенок.

— Сами красились?

— Нет, ездил в город в «Дионну» — в любимую парикмахерскую.

— Хорошо сливаетесь с местностью. — Она чуть не ответила улыбкой.

— Знаю. Будто глэм-рокер из клипа восьмидесятых.

Дэн отошел еще дальше, словно не хотел выставлять синяки на показ. Уэнди отпустила дверь, та громко захлопнулась. Узкие солнечные лучи пробивали полумрак. На полу у входа лежал протертый линолеум, противоположная четверть помещения была укрыта грубо обрезанным оранжевым ковром с длинным ворсом — такой сочли бы слишком кричащим даже для декораций комедийного сериала.

Ссутулившийся в углу Мерсер выглядел жалким и сломленным. За год до западни, которая вскрыла его подлинные пристрастия, Уэнди хотела снять репортаж об этом «замечательном человеке». Тогда Дэн выглядел редчайшим экземпляром — беззаветным благодетелем, желавшим изменить мир к лучшему и вместе с тем — вот самое поразительное — не искавшим славы.

И она — хватит ли духу признать? — увлеклась. Красивый мужчина с темно-серыми глазами и непослушной каштановой шевелюрой, который умел посмотреть на тебя так, будто ты единственный человек на всем белом свете; проницательный, ироничный, обаятельный — понятно, почему те несчастные дети любили Дэна Мерсера.

Но как она, репортер и патологический скептик, не смогла разглядеть его суть?

Более того — и снова, хватит ли духу признаться хотя бы себе? — Уэнди рассчитывала на свидание. В первом же его взгляде — настоящей молнии — ощутила влечение и не сомневалась, что и с ее стороны тогда полетели искры.

От одного намека на эту мысль по спине пробегали мурашки.

Из своего угла Дэн попытался посмотреть на Уэнди пронзительно, как когда-то, но не вышло — одурачившая ее восхитительная чистота серых глаз разбилась, оставив лишь нечто вызывавшее жалость. Но и теперь вопреки всему, что она знала, чутье подсказывало: не мог этот человек быть монстром.

Увы, чушь. Мог. Все просто: ее надул мошенник, скромностью прикрывавший свое истинное лицо.

— Уэнди, я этого не делал.

Снова «я». Что за день!

— Да, вы мне уже рассказывали по телефону. А если подробнее?

Дэн Мерсер растерялся.

— После моего ареста, я знаю, вы собирали обо мне сведения.

— И?

— Разговаривали с ребятами, с которыми я работал в общественном центре. Многих опросили?

— Какое это имеет значение?

— И все-таки.

Уэнди ясно понимала, куда он клонит.

— Сорок семь.

— И сколько сказали, что я их совращал?

— Ни один. На камеру. А вот анонимно намекали.

— Анонимно намекали… Имеете в виду неподписанные сообщения в блогах, которые мог сделать кто угодно, в том числе и вы?

— Или запуганный ребенок.

— Ведь вы даже не дали эти записи в эфир — настолько им не доверяли.

— Что не доказывает вашей невиновности.

— Забавно.

— Забавно?

— Я-то полагал, у нас иной принцип: невиновен, пока не доказано обратное.

Уэнди постаралась не закатывать глаза. Она приехала не ради игр. Настала пора направить разговор в нужное русло.

— Знаете, что еще я о вас выяснила?

Дэн Мерсер будто забился еще дальше, в самый угол.

— Что?

— Ничего. Ни друзей, ни семьи, ни постоянных контактов. Только бывшая жена, Дженна Уилер, да общественный центр.

— Я был еще ребенком, когда умерли родители.

— Знаю. И выросли в приюте в Орегоне.

— Что с того?

— А то, что в биографии Дэна Мерсера большие пробелы.

— Кто-то меня подставляет.

— Конечно. Однако к нам в ловушку вы явились как по часам, разве нет?

— Я думал, что еду к ребенку, который попал в беду.

— Настоящий герой. И вот так взяли и вошли в дом.

— Кинна сама меня вызвала.

— Ее звали Дебора, а не Кинна. Стажер у нас на ТВ. Удивительное совпадение: у нее точно такой же голос, как у вашей загадочной девочки.

— Я слышал ее издалека. Ведь вы нарочно так устроили — будто она только вышла из ванной, да?

— Ясно. А вы, значит, решили, что это та самая Кинна из общественного центра.

— Именно.

— Я, само собой, искала вашу загадочную девочку Кинну. Дабы расставить все точки над i. Вас даже заставили описать ее художнику-криминалисту.

— Я в курсе.

— Так вот, я обошла с портретом весь район, не говоря уж о сотрудниках и посетителях центра. Ее никто не знает, ее никто не видел. Пусто.

— Я же говорил — она ходила ко мне тайно.

— Весьма удобно. А еще кто-то пользовался вашим ноутбуком из вашего же дома и рассылал мерзкие сообщения.

Дэн Мерсер промолчал.

— …и, напомните-ка, закачивал те самые фотографии вам в компьютер, так? Ах да, этот кто-то — я, наверное, если верить адвокату, вдобавок прятал у вас в гараже отвратительные снимки с детьми.

Дэн бессильно закрыл глаза.

— Знаете, что вам стоит сделать? — продолжила Уэнди. — Раз уж теперь свободны и у закона нет к вам вопросов — обратитесь к доктору.

Дэн покачал головой, слабо улыбнулся и посмотрел на нее.

— Вы два года ловили педофилов. Неужели не понимаете?

— Чего не понимаю?

Из угла долетел шепот:

— Педофила нельзя вылечить.

Ей стало не по себе.

В этот самый миг дверь резко распахнулась.

Уэнди отскочила, едва не попав под удар сетчатой створки. Внутрь проскользнул человек в маске. В правой руке он держал пистолет.

Дэн поднял раскрытые ладони, сделал еще шаг назад.

— Не…

Незнакомец навел на него дуло — Уэнди отпрыгнула из поля его зрения — и без лишних слов выстрелил. Ни предупреждения, ни приказа стоять на месте или держать руки на виду — ничего подобного. Только шипение и отрывистый хлопок.

Мерсер упал лицом вниз.

Уэнди закричала, бросилась за старый диван, будто могла найти там укрытие. Со своего места на полу она видела Дэна — тот лежал неподвижно. На ковре возле головы расползалось пятно крови. Человек в маске подошел ближе — не спеша, свободно, словно гулял по парку; встал возле тела, навел пистолет на затылок.

И тут Уэнди увидела часы.

«Таймекс» на эластичном ремешке. Ее отец носил точно такой же. На несколько мгновений все замедлилось. Рост — теперь она рассмотрела — тот самый. И комплекция. Плюс часы.

Эд Грейсон.

Человек в маске сделал еще два выстрела в голову Дэна Мерсера — глухие короткие звуки. Тело дважды дернулось. Уэнди запаниковала, потом взяла себя в руки. Мыслить ясно — вот что было нужно.

Два варианта.

Первый: заболтать Грейсона, убедить, что она на его стороне.

Второй: бежать — в дверь, до машины и давить на газ.

Оба грозили проблемами. Например, первый: поверит ли Грейсон? Всего пару часов назад она прогнала его, солгав при этом, а теперь вот тайно встречается с Дэном Мерсером… которого на ее глазах только что хладнокровно застрелили.