Страница 43 из 68
– Пусть забудет, пусть будет холодна, но сердце это навсегда с ней, страдающее от ее холодности и насмешек и смиренно ожидающее, пока, наконец, она не станет добрее.
– Трусливое, жалкое сердце, оно впустую проживает свою жизнь.
– Нет, нет, как ни смиренно это сердце, оно тайно и пристально наблюдает за этой леди, и пусть возлюбленная пренебрегает и смеется над этим сердцем, пусть! Оно посвятит всего себя охране благоденствия и счастья возлюбленной.
– О, тогда, должно быть, это достойное сердце, потому что оно, несомненно, уже давно посвятило себя этому.
– Не очень давно, Жанна, потому что раньше оно было погружено в сон.
– О, так, значит, это его первая любовь?
– Да, и единственная, ведь прежде оно не знало, что на свете есть эта маленькая леди с большими синими глазами и прелестными ямочками на щеках, француженка по имени Жанна, у которой каштановые кудри и такой насмешливый, злой язычок.
– В самом деле, пылкое сердце!
– Только возлюбленная его упряма и своенравна.
– И француженка, – мечтательно произнесла Жанна. – В самом деле, мне жаль это сердце.
Джеффри теснее прижал Жанну к себе.
– Оно счастливо – это сердце, Жанна. Но что с того для его обладателя? Он потерял его ради женщины – и что ждет его теперь?
– Оно было такое маленькое, что он, наверное, и не заметит его отсутствия, – сказала Жанна.
– Но он заметил. И хотя ему уже не вернуть своего сердца, он очень хотел бы завоевать сердце своей возлюбленной.
– О, оно было бы слишком холодно.
– Он мог бы согреть его, дорогая.
– Нет, потому что он англичанин и враг этой женщины. И, может быть, сердце этой женщины уже принадлежит кому‑то другому.
Джеффри встал.
– Теперь я знаю, почему она холодна. Ее сердце уже не принадлежит ей, и ей нечего дать этому англичанину. Вот почему он покидает ее – со своим сердцем.
– А что если до сих пор это сердце не принадлежало никому? – тихо сказала Жанна, не отрывая глаз от вышивки. – Я… я имею в виду – сердце этой женщины…
Джеффри опять сел на перила.
– И его можно покорить, Жанна? – спросил он.
Она склонилась еще ниже над пяльцами, и тень ее длинных ресниц прикрыла ее глаза.
– И кто же покорит ее сердце? Враг, англичанин?
– Нет, англичанин – возлюбленный.
Жанна отложила свою иглу, задумчиво глядя на него.
– Нет, это сердце нельзя покорить.
– Никогда?
– Никогда. Вы сами видите, сэр, это было холодное, жестокое сердце. Оно отвергало всех поклонников. Это было робкое, но верное сердце… Но однажды… леди встретила чужеземца, и ее сердце затрепетало. Она и сама впервые не догадывалась, что сердце ее потеряно, и… и теперь оно в кармане мужчины. А когда эта леди попыталась вернуть его себе, оно не захотело возвращаться и так и осталось там. Но… это было такое пугливое, маленькие сердце, что мужчина – а он был большой глупый англичанин – так никогда и не узнал, что оно уже принадлежит ему, и просил эту леди отдать ему свое сердце. Он был совсем слепой, этот английский завоеватель.
– Английский раб, – сказал Джеффри и снова опустился на колено, заключив Жанну в свои объятия. – Жалкий проситель у ног маленькой леди.
– Но он был очень сильный и настойчивый, – пролепетала Жанна, роняя пяльцы. – И… и он был одет в темно‑красный бархат и знал, что это ему очень к лицу. Он был тщеславный щеголь, сэр.
Джеффри крепко прижал Жанну к своей груди.
– Нет, потому что он снял свою повседневную одежду и нарядился в темно‑красный бархат только затем, чтобы понравиться своей леди.
– Павлин, прихорашивающийся, чтобы поразить воображение курицы, – возразила Жанна, разглаживая и поправляя свое скромное красновато‑коричневое платье.
– Она была такая прелестная курочка, что он наряжался в бархат, чтобы не показаться серым, скучным малым рядом с такой очаровательной особой.
– О, она не ожидала, что он был серый и невзрачный, – проворковала Жанна на ухо Джеффри. – В своем стальном панцире, с черным султаном на шлеме и в черном плаще, развевавшемся за его плечами, с большим мечом в руке – он был прекрасен!
– Когда ты видела меня таким, Жанна?
– Из окна башни, сэр. Я ненавидела вас тогда. Вас и вашего предводителя, этого ледяного лорда Бьювэллета.
– И Алана?
– Алана? Нет. Он был пленником моей госпожи, а беспомощного человека ненавидеть нельзя… И… и… он так мил с женщинами, – украдкой улыбнулась Жанна.
– Мил? – спросил Джеффри, беря ее за подбородок и заглядывая ей в глаза. – Придется потолковать с мистером Аланом. Что же, его ухаживания приятней, чем мои? – с этими словами Джеффри поцеловал Жанну в губы.
– Ммм‑ммм… мм… гораздо приятнее, – ответила Жанна, как только ей представилась такая возможность. – Потому что он не стискивал меня так грубо и не злоупотреблял моим уединением.
– Потому что он только наполовину мужчина, – сказал Джеффри и поцеловал Жанну снова.
Грудь Жанны часто вздымалась, сначала она отвечала на поцелуи Джеффри, а потом попыталась освободиться из его крепких объятий. Ее шея и щеки раскраснелись.
– Мы предатели – оба! – воскликнула она и уперлась в грудь Джеффри руками, пытаясь оттолкнуть его.
– Предатели, дорогая? Почему?
– Потому что ты предаешь лорда Бьювэллета, а я – мадам Маргарет. Пока между нами существует вражда, я должна оставаться верна ей, а ты – ему.
– Мадам Маргарет должна покориться, – сказал Джеффри.
– Ах, ты не знаешь ее! Маргарет ни за что не поставить на колени. Я вместе с нею с самого детства и знаю, какая у нее сильная воля.
– А я пятнадцать лет знаю Саймона, – ответил Джеффри, – и видел, на что он способен.
– Но теперь он враждует с женщиной и тем хуже для него. Какое оружие он использует против нее? Я говорила тебе, Джеффри, – с тех пор как умер отец Маргарет, она стала здесь хозяйкой. Она никогда не покорится – во всяком случае, англичанину.
– Воистину – Амазонка эта твоя графиня Mapraрет де Бельреми, – спокойно сказал Джеффри. – Не по душе мне такие женщины‑тигрицы.
– Это неправда, – горячо вступилась Жанна за свою госпожу. – Она очень добрая, она для меня лучше всех на свете. Это для вас она тигрица, потому что вы хотите покорить ее!
– Я не пытаюсь, – поморщился Джеффри. – Мне поневоле пришлось перебежать ей дорогу.
– Она отважна и горда! Но со своими людьми она так справедлива и добра!
– Не уговаривай меня, я рад, что не отношусь к числу ее людей.
– Сэр, – холодно сказала Жанна, – оставьте меня. Слышите?
Джеффри поцеловал ее в щечку, хоть она и пыталась увернуться.
– Нет, я вовсе не хотел тебя рассердить, моя дорогая. Думай о леди Маргарет все, что хочешь. Мне все равно. Для меня все женщины ничто, кроме одной.
Жанна оттолкнула его:
– Джеффри, оставьте меня. Сюда идет милорд. Ну встань же ты, глупый чурбан!
Вдоль террасы шел, приближаясь к ним, Саймон. Жанна перевела взгляд с его лица на лицо Джеффри.
– Вы и правда очень похожи, – сказала она. – Только и разницы, что один «Бью», а другой «Мэл».
– Я уже говорил тебе, мы единокровные братья, – сказал ей Джеффри и, повернувшись к Саймону, приветствовал его.
– Не по мою ли ты душу, братец? – спросил он.
Саймон немного неуклюже поклонился мадемуазель Жанне.
– Нет, – ответил он Джеффри, – я думал, Алан здесь. Прошу прощения, что помешал вам.
Жанна разглядела затаившийся в глубине странных глазах Саймона блеск. Смутившись, она с еще большим рвением, чем прежде, схватилась за свое рукоделие.
– Я не видел Алана, – сказал Джеффри. – А в чем дело?
– Он, между прочим, начальник моей конницы, – ответил Саймон не без сарказма. – Я собирался напомнить ему об этом.
– Мне кажется, – немного застенчиво вступила в разговор Жанна, – сэр Алан в западном зале, милорд.
Джеффри хмыкнул: именно там частенько сиживали фрейлины графини Маргарет.
– И кто эта чаровница, милая моя Жанна? – спросил он.
Жанна укоризненно взглянула на Джеффри: