Страница 33 из 68
– Да, но пока он ничего не говорит. Может быть, мы войдем в Бельреми через этот подкоп, который он так усердно роет.
– Что? И будем пойманы, как крысы в крысоловке? Нет, на Саймона это не похоже.
– Кто знает? Когда придет время, он скажет нам, что задумал, Если я правильно его понимаю, он пока еще окончательно ничего не решил. Одно я знаю точно…
Алан зевнул:
– И я. Что я должен лечь спать, а то засну и не проснусь. А что знаешь ты?
– Что мы войдем в Бельреми на Святки. Саймон что говорит, то и думает.
– Он ничего не говорит, пока не уверен, – сказал Алан. – Если он скажет мне, что хочет идти на Рождество Христово в ад и победить самого Сатану, я пойду с ним.
Джеффри перекрестился.
– По‑моему, Бельреми будет не лучше ада.
– А леди Маргарет – не лучше Сатаны, – усмехнулся Алан.
Глава IIIВзятие Бельреми
Саймон нанес удар за неделю до обещанного дня, и действия его были во всех отношениях характерны для его тактики. Сделанный им подкоп протянулся от лагеря под стенами города до небольшого пустыря в самом городе. Расчет Саймона был точен, а в основе расчета лежал черновой план города Бельреми. Два часа требовалось на то, чтобы проделать выход из этого подземного хода.
За день до наступления Саймон созвал на совет своих капитанов и, поставив перед каждым из них задачу, дал им свои окончательные указания. Здесь был Холланд, самый молодой из них, еще не имеющий военного опыта, но энергичный и храбрый, как лев; Джеффри, темноволосый и рослый, не имеющий себе равных в атаке; Алан, беспечный мечтатель, готовый, однако, беспрекословно выполнить любой приказ Саймона и всякий раз, когда бывало необходимо, проявлявший силу и энергию, над которыми витало благословение имени Монтлиса. Все они сошлись в шатре Саймона, непривычно степенные в эти минуты. Холланд уселся на грубо сколоченную скамью, положив возле себя доспехи, и сидел, подавшись вперед и не сводя глаз с Саймона. Джеффри стоял возле стола полном снаряжении, Алан же, одетый в шелка и мягкое сукно, пододвинул к себе табурет и сел недалеко от входа в шатер. Он оперся головой на руку, и в больших глазах его светилась детская наивность. Сам Саймон сидел за столом, на котором был разложены планы и схемы. Саймон хмурился, но голос его звучал ровно и бесстрастно.
– Вы, Хантингдон, по сигналу горна в семь часов утра нападете на западные ворота всеми своими силами, используя три башни для лучников и таран. Стена там растрескалась внизу, и вам удастся проломить ее как следует и повести приступ, создавая суматоху и грохот, чтобы убедить неприятеля, что именно здесь я пытаюсь ворваться в город всеми имеющимися у нас силами. Таким образом вы вызовете их стрельбу на себя. Сделать это будет не так уж трудно, потому что наиболее бдительно они охраняют именно западные ворота. Двенадцать человек проберутся по моему подкопу в пять утра, чтобы проделать выход на поверхность в городе. Когда прозвучит сигнал горна и среди горожан возникнет беспокойство из‑за внезапного приступа, который начнет Хантингдон, эти двенадцать должны будут стремительным броском достичь южных ворот и открыть их. Вы, Мэлвэллет, и Вы, Монтлис, пойдете в это время в атаку и проникните в город. Дела хватит всем, но самая большая часть гарнизона неприятеля набросится на Холланда. Ваша задача, Мэлвэллет, будет тогда состоять в том, чтобы конница пробилась через город на запад и помогла Холланду. Монтлис должен будет продвигаться вперед, к центру города, к замку. Я буду при этом с вами.
Саймон устремил острый взгляд на сидящих вокруг него капитанов и после небольшой паузы спросил:
– Вы все поняли?
– Да, – кивнул Хантингдон.
– Неплохо задумано, – вздохнул Алан.
– Одно только неясно… – начал Мэлвэллет.
– Что же? – в упор взглянул на него Саймон.
– Свою собственную задачу я понял, потому как чего тут не понять – детские игрушки. А вот какую партию играете вы, сэр?
– Я возглавлю тех, кто войдет в город через подкоп. Я иду с ними двенадцатым, – спокойно и деловито сказал Саймон.
В ответ раздались возгласы протеста.
– Вы избрали для себя самую трудную задачу! – заявил Хантингдон.
– Нет, Саймон, так не годится, – мягко возразил Алан.
– Во всяком случае, вы должны взять меня с собой! – воскликнул Джеффри.
– Нет! – веско прозвучало в ответ одно лишь слово, равносильное приказу прекратить обсуждение. – Все будет так, как я сказал.
– Но Саймон! – импульсивно вскинул руки Джеффри. – Что будет, если тебя убьют?
– Тогда командование примешь на себя ты. Но меня не убьют.
Хантингдон хлопнул себя по колену:
– Бьювэллет, давай, в самом деле, поменяемся местами: ты займешь мое, а я – твое, в самом деле…
– Довольно, Холланд. Что я сказал, то сказал.
Алан встал, потягиваясь, как кот. Его глаза казались еще наивнее, чем раньше, а поза – еще ленивее.
– Саймон, во имя той дружбы, что связывает меня и тебя, возложи свою задачу на меня.
Саймон поднялся из‑за стола, подошел к Алану и положил свои руки ему на плечи.
– Ты так и остался любвеобильным мальчишкой. Послушаюсь тебя – и быть нам битыми. Ограничься выполнением моих приказов.
Алан схватил Саймона за руку:
– Умоляю тебя!
– И я, – решительно шагнул к Саймону Джеффри и полошил руку ему на плечо. – Послушай, брат, твоя задача сопряжена со слишком большой опасностью. Ты нужнее для других дел, и если ты погибнешь, нас могут разгромить вдребезги.
Саймон упрямо нагнул голову:
– Ты должен будешь встретить меня в воротах Бельреми, Джеффри. Вот тебе моя рука.
Мэлвэллет крепко сжал руку Саймона.
– Саймон, если так случится, что они убьют тебя на пути к порогам, в Бельреми не останется ни одного квартала, клянусь.
В глазах Саймона вспыхнул огонь.
– Бьювэллет не останавливается на полпути, Джеффри. Теперь слушай меня – и довольно сетований. Скрытно и тихо расположись за вон тем частоколом, жди, пока не распахнутся ворота и мост не опустится вниз. Тогда стремительно врывайся на мост и дальше – в ворота. Проследи, чтобы в нашем лагере не было заметно никакого движения. Этого следует избегать. Сам поведешь авангард, Алан пусть сопровождает тебя. Постарайся подойти к городу и ворваться в него как можно быстрее, Джеффри, так как мне может очень понадобиться твоя своевременная помощь.
– Клянусь Богом, – воскликнул Мэлвэллет, – если я не подоспею вовремя, будь я навсегда проклят!
Затем Саймон обратился сразу ко всем своим капитанам:
– И еще – всем передайте мой приказ: если кто‑то из наших в бою сразит женщину или ребенка или причинит где б то ни было и кому бы то ни было несправедливую обиду, я лишу его жизни и медлить с этим не стану. И никаких поджогов и грабежей. Порядок и рыцарское благородство! Вы поняли?
– Да.
– Это все. Удачи вам, Хантингдон. Не смею вас больше задерживать.
Юный граф пожал руку Саймона и улыбнулся:
– Мы встретимся в Бельреми, Бьювэллет. Господь да хранит вас.
– И вас, – Саймон пристальным взглядом проводил выходящего из шатра Хантингдона и затем обернулся к двум свои друзьям. Его взгляд и голос потеплели: – Если это будет моя последняя битва, мои владения отойдут королю согласно моей воле. – Он поднял со стола лист пергамента с печатью. – Мое состояние я поровну делю между вами, кроме той части, которую я завещаю моему маршалу Морису Гаунтри и другим моим людям. Я оставляю этот пакет у Бернарда Талмэйна. Кто из вас позаботится о Седрике и Эдмунде ради меня?
– Я, – ответил Алан и отвернулся, подняв полог шатра и глядя в открывшееся перед ним пространство.
Джеффри опустил руку на плечо Саймона и заглянул ему в глаза.
– Саймон, ты раньше ничего подобного никогда не говорил, ни перед одной из наших битв. Что за зловещие предчувствия одолевают тебя, брат?
– Никаких предчувствий, – улыбнулся в ответ Саймон одними глазами, в которых, однако, оставалась озабоченность и беспокойство. – Просто сражение предстоит нелегкое, и я хотел бы, чтобы в случае чего все было в порядке.