Русская рулетка

Ровно в пять часов я свернул к стоянкам возле большого универмага. В видимом со стороны улицы таксофоне набрал случайную последовательность цифр. После двух гудков вновь набрал те же цифры. На противоположном конце подняли трубку, и пожилой мужчина сказал: «Слушаю». Я назвался представителем погодной службы, сообщил, что завтра дождя не ожидается, и отключился. Кто пасли меня, должны были тотчас передать Эдику об этом событии. Заснять набираемый номер им бы не удалось, я прикрывал таксофон грудью, словно телохранитель царевну; а иначе узнать, куда я звонил, было невозможно. Честно выполнив эту часть недавних обещаний, я вернулся в машину. Кружа и петляя по улицам, я приблизился к Красной Пресне. Потом опять затерялся в автомобильном потоке, который устремлялся к городскому центру.

Минут через десять я сунул чёрную папочку за поясной ремень, оставил «шевроле» в тихом переулке и беззаботным бездельником прошёлся к Новому Арбату. Проспект уже боролся с наползающими сумерками разноцветьем огней и света. Начав с магазина «Цветы», я посетил ещё несколько торговых заведений, затем подземным переходом вышел на противоположную сторону и побродил по книжным залам «Книжного мира». Не сделав ни единой покупки, без сожаления покинул проспект, углубился в полумрак старых улочек.

Эти улочки завлекали тишиной и покоем, одаривали свежестью влажного воздуха. А моя чёткая поступь в кроссовках заглушалась шагами редких прохожих. Я не менял её и у столетнего здания, которое не баловало взор светящими окнами, и внезапно нырнул под арку в мрачный безлюдный дворик, укрылся за углом выступа строения, там затаился. Ждать пришлось недолго. Два рослых парня в чёрных кожаных плащах, как зловещие вороны, пронеслись мимо меня и стали кружить по дворику. Увидав меня, невозмутимо снимающего кроссовку, они разом приостановились. Через мгновение можно было и вправду решить, что им начхать, кто я такой. Пока я вытряхивал из кроссовки воздух, они с исключительной заинтересованностью рассматривали окна верхних этажей. Я не мешал им насмотреться вдоволь. Потом надел кроссовку и приблизился, так что оба нехотя взглянули и на меня.

– Закурить не найдётся? – задал я классический вопрос детективных фильмов.

– Нет, – холодно отозвался верзила с искривлённым в боксёрских забавах носом.

Я не стал настаивать. Вышел из‑под арки на улицу, пересёк её и по узкому тротуару зашагал к виднеющемуся перекрёстку. Я приближался к глухому переулку, от которого было рукой подать до стоянки моего «шевроле». Только редкие светящие окна равнодушно взирали, как я с шага переступил оградку и бросился наутёк через длинный сквер, чтобы раствориться во тьме меж торцами кирпичных зданий. Кроссовки позволяли бежать почти беззвучно, и в то же время я слышал за спиной топот преследователей. Возле травяной лужайки я сунул руку за спину, выдернул из‑за ремня папочку. Перепрыгивая через корявые ветки кустарника, будто нечаянно выронил её и резко обернулся, рванулся обратно. Кусты мешали сразу поднять потерю. Я потянулся за ней и искоса видел, что первый из бегущих за мной выхватил, вскинул пистолет с длинным стволом, из которого тут же полыхнуло бесшумное пламя. Справа от меня обломилась ветка и в падении накрыла папочку. Дожидаться следующего выстрела было глупо. Я кинулся прочь и скрылся в проулке между домами, где оказались два застывших грузовых фургон без водителей. Визг колёс мчащегося вдоль сквера автомобиля заставил меня залезть на второй фургон и растянуться на его крыше. Я приподнял голову, чтобы иметь представление о происходящем у сквера. Стройная женщина в широком плаще прошла мимо фургона. Я бы мог коснуться её вытянутой рукой, но она меня не заметила и, как показалось, не очень удивилась, когда ей навстречу выбежали двое парней в чёрных плащах и в растерянности остановились. Она лишь ускорила шаги, постаралась скорее миновать их, похожих на потерявших след легавых собак.

Тёмно‑синяя «вольво» со змеиным шуршанием выкатила следом за ними и, погасив фары, затормозила, упёрлась в сгущающуюся мглу надвигающейся ночи прямо напротив моего укрытия. Сидящий рядом с водителем опустил боковое стекло, один из парней быстро обошёл «вольво» и наклонился, что‑то передал ему.

– Вот папка, – расслышал я тихий голос, не похожий на голос верзилы с перебитым носом. – Выпала, когда он прыгал через кусты. Пришлось стрелять, чтоб не подобрал.

– Кажется, та самая, – ответил ему голос Эдика. – Да, письмо и дискета. Подай нотбук, – распорядился он, обращаясь к кому‑то внутри салона.

В салоне загорелось мягкое жёлтоватое свечение. Я вытянул шею, но преследователи были слишком заняты, чтобы увидать меня. На заднем сидении устроился ещё один их сообщник, и я узнал черноволосого кавказца. Кавказец подал Эдику тёмную плоскую шкатулку. Эдик откинул экран, повозился с дискетой и клавиатурой, затем произнёс:

– Она самая. – И обратился к парню. – Куда он смылся?

– Должен быть поблизости.

После короткого молчания Эдик сказал:

– Он наверняка прочитал содержание. Нельзя рисковать. Вдруг решит продать сведения кому не следует. Кто дежурит у его машины?

Неслышный ответ парня ему не понравился, так как он рассерженно бросил:

– Как это никого?

– Все следили за ним.

– И потеряли?! – съязвил Эдик. – Да он уже смылся!

– Его машина там, – вмешался в разговор верзила с перебитым носом, показывая рукой в проулок. – Сразу за углом.

Кавказец раскрыл дверцу, выбрался на дорогу. Достал с заднего сидения короткую винтовку с оптическим прицелом и вкрученным глушителем.

– Пошли, покажешь, – сказал он верзиле.

Я осторожно высвободил из внутреннего кармана устройство дистанционного управления. Направил вытянутый ус‑антенну туда, где был «шевроле», и нажал белую кнопку, за ней красную. В глубине проулка вдруг заработал двигатель, вспыхнули фары наполовину выступающего из‑за угла автомобиля, – даже мне почудилось, он намеревался рвануться с места. Кавказец с ходу вскинул приклад к плечу, а прицел к глазу и раздался хлопок, сразу второй. Тут же включился клаксон «шевроле». Его пронзительное гуденье разбудило сонливую тишь проулка, сзывая в свидетели всех живущих поблизости. Верзила живо посмотрел в бинокль ночного видения, что‑то одобрительно заметил кавказцу, и оба заспешили обратно к «вольво». Я перевёл взор на Эдика. Тот по радиопереговорнику выслушивал какую‑то неприятную новость.

– Проклятье! – ругнулся он, не скрывая неприязни.

Свечение в салоне погасло, и уже в темноту верзила сообщил:

– Всё в порядке. Не успел отъехать.

– Они на хвосте, – отозвался Эдик. – Все в машину!

Кавказец и верзила с напарником крысами юркнули на задние сидения, дверцы захлопнулись, и «вольво» быстро покатило задним ходом прочь из проулка. На выезде развернулось и с включаемыми фарами скрылось в стороне сквера. Я ещё не слез с фургона, а тем же путём пронеслась мышастая «самара» с вглядывающимися в лобовое стекло мужскими силуэтами.

Я побежал к своей урчащей, светящей и гудящей машине. Первым делом влез под панель, нашёл и вырвал красный проводок под панелью. Гуденье клаксона прекратилось, двигатель тоже зачихал и смолк. Я больше не нуждался во внимании любопытных: отключил и свет. Уже в восстановленной тишине и темноте осмотрел, что с «шевроле» сделали два выстрела. Оба были точными, пробили только боковые стёкла у передних сидений. Да ещё продырявленной «головой» к рулю приваливалась резиновая кукла. Воздух с шипением истекал из дыр, и она потеряла округлые очертания, обмякла. Я помог ей выдуться, свернул в ком, спрятал в багажник. После чего закрыл и замкнул все дверцы, и поспешил удалиться с надеждой, что местные жители не усмотрели в происшествии ничего подозрительного, не вызвали милицию. Вскоре вышел на оживлённую широкую улицу. Свернув к остановке, успел догнать троллейбус и заскочить в него. Он следовал к Садовому кольцу. Там я пересел в автобус. Хвоста не заметил и доехал до метро «Улица 1905 года», но сошёл на следующей от метро остановке. Подозрительные личности не желали показываться на глаза, никто не проявлял намерения сопровождать меня хоть на край света. В этом я окончательно удостоверился, когда поплутал по пешеходным дорожкам и тротуарам, и к семи часам подошёл к Тишинсткому переулку, заранее кляня непреклонную пунктуальность. Стоять – не идти. Пока я дожидался Ольги, промозглая сырость забралась под куртку и рубашку, стала изгонять тепло из майки. И моя радость при появлении девушки, от её лёгких пританцовывающих шагов росла по мере приближения не только по причине удовольствия видеть милую пособницу. Серые брюки, голубая шёлковая рубашка и чёрный свободный плащ, перехваченный завязанным узлом поясом, придавали ей вид уверенной в себе особы.