Лейб-гвардеец

– Да. Но я очень хотела посмотреть. У моего отца здесь дела, и он в восхищении от возможностей края.

– Я ничего в этом не смыслю, но все мужчины говорят то же самое. Муж считает, со временем наш край будет самым богатым в России. Откровенно говоря, хотелось бы, чтобы время это наступило поскорее. – Внезапно она доверительно прижалась к Анне и, почти касаясь щекой ее лица, нежно прошептала: – Наш местный Дон Жуан. Опасайтесь его, милочка.

Подошедший кошачьей походкой стройный чиновник со странной черноглазой улыбкой, в которой было что‑то дерзкое и в тоже время скромное, точно не от мира сего поэтически задумчивое, как‑то естественно завладел ладонью Анны, снял её перчатку, поцеловал пальцы. Не отпуская ее руки, он выпрямился перед нею.

– У вас чудесная кожа! – сказал он искренне.

– Мне это говорил любовник, – сказала Анна, чем на мгновение привела в замешательство жену головы, и та хохотнула.

– Я ему завидую, – просто сказал чиновник. – Вы его оставили в Петербурге?

Анна не ответила и высвободила руку.

По ту сторону здания вокзала на привокзальную площадь скоро выкатила пролетка с поднятым верхом, и извозчик залихватски остановил выдыхающую пар гнедую кобылу.

– Жди тут! – объявил извозчику Шуйцев, вылезая, спускаясь на мостовую.

Напротив главного выхода из вокзала стояли в ряд три блестящих на солнце черных автомобиля, и возле них крутились основные силы привокзальной полиции. Жандармы замерли, вытянулись при неспешном появлении Арбенина, городского головы и немного отставших от них чиновников свиты, затем отступили на почтительное расстояние от недовольного чем‑то важного гостя и имеющего виноватый вид градоначальника. Шуйцев в фетровой шляпе, в ладном клетчатом пальто и с белым шарфом – во всем дорогом, с плеча Ряжина, – приостановился, отвернулся к лавке с газетами и развлекательным чтивом для отъезжающих, напряг слух. Арбенин и городской голова прошли рядом, подошли к первому и самому вместительному автомобилю.

– ... Это вам не простые мужики, – резко выговаривал голове Арбенин. – В тайге им не выжить. Они где‑то в городе. Если они сбегут в Японию, Америку, еще куда, я постараюсь, чтобы вы за это карьерой ответили.

– Сейчас же перекроем порт и этот вокзал, – оправдывался голова, поворачиваясь к толстеющему полицмейстеру. И как только тот, козырнув, отошел к жандармам, на ходу гортанно раздавая строгие указания, голова наклонился к Арбенину: – Я не знал... Не думал, что их надо преследовать... Дворяне... Лейб‑гвардейцы...

– Они преступники, – холодно ответил Арбенин. – Осужденные за убийства. И должны получить наказание сполна.

Последние слова он проговорил тише, так как показалась выходящая из вокзала Анна. Рядом с ней, уже подругой, двигалась жена головы, а чуть опережал её "местный Дон Жуан".

– С удовольствием буду вашим гидом, – как старой знакомой сказал тот Анне со спокойной уверенностью, и хотел было вновь поцеловать ей руку, однако под надменным, неприязненным взглядом Арбенина решил этого не делать.

Заплатив за газету, Шуйцев искоса смотрел на Анну, как Арбенин помог ей подняться в автомобиль, сел сам. Автомобиль поехал, удаляясь с Анной, и Шуйцев проводил её взглядом до углового здания. Вдруг он решительно вернулся к пролетке, на ходу сунув газету в карман пальто. Дал указание извозчику; тот живо тронул кобылу и, оживляясь обещанным вознаграждением, прикрикнул на животное.

Секретарь Арбенина, который следом за нагруженным чемоданами носильщиком появился в распахнутых дверях вокзала и заметил в разворачивавшейся пролетке Шуйцева, не узнал его сначала; он следил за носильщиками, полицейскими, которые выносили и размещали чемоданы, саквояжи. И только садясь в наполненный багажом автомобиль, вдруг вспомнил.

– Да это ж он, Шуйцев! – воскликнул он. Он рывком наклонился к сидящему впереди, справа от водителя полицмейстеру, гаркнул ему на ухо. – Быстро за пролеткой!

Но она уже исчезла из виду за привокзальными строениями.

Они покружили по ближайшим улицам. Наконец увидели её, как она завернула в сторону набережной, и ринулись в погоню. Нагруженный чемоданами и саквояжами автомобиль опасно накренился, когда на скорости заворачивал за угол дома. За ним выехал на малолюдный переулок и понёсся со всей возможной скоростью, быстро нагоняя пролетку. Полицмейстер и секретарь Арбенина выхватили пистолеты.

– Стой! – завопили они, размахивая своим оружием из окон несущейся машины, распугивая прохожих и всех едущих на встречных самодвижущихся и запряжённых лошадьми повозках.

Лошадь пролётки испуганно взбрыкнула, захрипела, когда автомобиль вплотную обогнал её и резко затормозил, преграждая путь. Из него на дорогу разбойниками выскочили полицмейстер и секретарь Арбенина, оба с нацеленными под кожаный козырёк пролётки пистолетами. Средних лет извозчик в страхе спрыгнул на тротуар, рванулся к ближайшему переулку.

– Ты?! – задохнулся от своего же вопроса пораженный тем, что увидел, полицмейстер.

– Я до нее не дотронулся! – прыщавый старшеклассник гимназист отшатнулся от четырнадцатилетней, с не по возрасту развитым телом подружки, испуганно вжался в пролётке в затенённый угол.

Его не меньше напуганная подружка затряслась от визгливых завываний.

– Мы... толь‑ко… ка‑та‑лись, – заикаясь, сквозь слезы выдавила она, – па‑поч‑ка!

– А‑ах?! Катались?! – полицмейстер в ярости не сразу попал пистолетом в кобуру на поясе.

Между тем пролетка с Шуйцевым остановилась в тихом узком переулке. Он расплатился, подождал, пока она скроется из виду, сам же направился в противоположную сторону. Вскоре вышел на главную улицу города и неожиданно близко увидел автомобиль, на котором от вокзала уехали Арбенины. Автомобиль стоял напротив парадного входа новой трехэтажной гостиницы, за рулем, разомлев под мартовским солнцем, казалось, дремал светловолосый парень. Небрежно осмотрев улицу, Шуйцев приблизился к автомобилю.

– Так что, петербуржские гости. Они в гостинице остановились? – деловито поинтересовался он у водителя.

– Пока не подыщут особняк, – неохотно, с ленцой ответил парень.

Шуйцев поправил тонкие коричневые перчатки и мимо не посмевшего остановить его жандарма уверенно прошел в тепло гостиничного вестибюля. Дежурный портье и хозяин гостиницы старались выглядеть англичанами, они проверяли деловые бумаги и посмотрели на него, когда он уже поднимался по лестнице. Тоже не решившись остановить его, они переглянулись.

– Походка столичной штучки, – почему‑то оправдываясь перед хозяином, заметил портье.

– Пальто из Лондона, – согласился хозяин, в свою очередь оправдываясь за собственную нерешимость узнать, к кому направился этот, не являющийся постояльцем молодой мужчина.

Шуйцев же поднялся на второй этаж к наиболее дорогим номерам, прислушался. Из приоткрывшейся двери вышел носильщик, – он пересчитывал деньги и, не глянув на Шуйцева, прошел к лестнице. Из полуоткрытой двери номера доносились голоса Арбенина и городского головы.

– Отсюда лучший вид. И солнце по утрам не беспокоит, – пробубнил голова.

– Мне нравится, – согласился Арбенин.

Шуйцев осторожно скользнул к соседнему номеру, заглянул в него. Затем тихо вошел, плотно прикрыв за собою недавно окрашенную дверь.

– Вы горничная? – спросила грустно Анна, она смотрела в окно, была уже без шубки и без перчаток.

Ответа не было, но замок тихо и осторожно щелкнул. Она обернулась, левой рукой внезапно зажала себе рот, тогда как он приблизился к ней, жадно рассматривая ее лицо.

– Чем меньше остается от прошлой жизни, тем чаще думаю о тебе, – волнуясь, объяснил он.

– О‑о, – глубоко выдохнула она. – Почему, почему мы не уехали? – Она оживилась, словно у нее появилась цель, побуждавшая к действию. – Да, конечно. Мы сейчас же должны уехать. Отец перевел большие капиталы в ... Что?! – испуганно воскликнула она, когда он отвел глаза.

– Анна, – он снова глянул в ее лицо, попытался объяснить ей. – Я не могу быть альфонсом. Я сейчас никто. Беглый каторжник. Меня ищут.