Страница 23 из 36
– Давай веревку, – сказал Борис Мещерину не допускающим возражения голосом.
Мещерин поднялся. Ни слова не говоря, развязал узел походной веревки, которую накануне, ещё во время сборов для вылазки к монгольскому стойбищу, по совету Бориса отцепил от луки седла запасной лошади и обмотал вокруг пояса под кафтаном.
– Двенадцать граней… – пробормотал он, освобождаясь от неё, и вопросительно глянул на Бориса. – Должен быть какой‑то смысл… может китайская загадка?
Однако вместо обсуждения этого вопроса Борис разъяснил им, в каком порядке и как предстоит спускаться в теснину. В том, что лай приближался, уже нельзя было сомневаться; надо было спешить, если они не хотели оказаться пленниками разозлённых преследователей.
Борис сам проверял выбранный на глаз спуск. Длины веревки не хватило, чтобы по ней спуститься до самого дна, и ему пришлось спрыгнуть на острый щебень, который накопился под испещрёнными стенами. Ловкость помогла устоять на ногах и не получить ни одной царапины, и он махнул рукой наклоняющейся над краем обрыва Насте последовать его примеру. Когда ей в свою очередь пришлось зависнуть на конце верёвки и отпустить завязанный узел, Борис подхватил девушку на руки, опустил, помог встать рядом. Они задрали головы, проследили за узлом на хвосте верёвки, который рывками удалялся, болтался и мягко бился обо все неровности. Мысленно они советовали Мещерину поторапливаться.
Быстро вытянув веревку, Мещерин обвязал её концом оба ружья. Пищали были заряжены, и их следовало опустить с предельной осторожностью, стараясь избегать ударов о стену. После чего лезть самому, на весу отвязать ружья и бросить их Борису, спрыгнуть за ними. Он бы так и сделал, но двенадцать граней плашки и изображение свиньи имели какой‑то почти очевидный смысл, дразнили его возбужденный из‑за тяжёлого и короткого сна ум. Он так легко догадался о месте входа к сокровищнице, что ему казалось, вот‑вот и он разгадает остальные загадки, стоит только еще разок внимательно посмотреть на рисунок. А внизу Борис не даст ему этого сделать, будет торопить… Соблазн оказался слишком велик, и золотая плашка вновь засияла на его ладони.
Внизу теснины его ждали напрасно. Он не желал отзываться на встревоженные крики Бориса и Насти, тем более что собаки затихли, не подавали о себе знать. Слова отгадки последних загадок как будто уже звучали в его ушах, надо было лишь вслушаться, что они означают. И тогда, наконец, удастся подобрать ключ ко всем вопросам. Им овладела страсть игрока, которому чудится, что именно сейчас и должно повезти.
Появление осатанелых от бешенства овчарок было для него полной неожиданностью. Ощерив клыки и рыча, они прыжками бросились прямо к нему, как будто намеревались вцепиться сразу в горло. Он непроизвольно укрылся руками и отпрянул, сапогом нечаянно зацепил, столкнул в обрыв связанные ружья. Только суровый оклик старшего сына главы рода монголов, который показался за изгибом пологого гребня, спас Мещерина от участи быть растерзанным клыками волкодавов.
В падении с обрыва ружья потащили веревку книзу, гулко застучали по скальным неровностям, и одно их них от удара о стену пальнуло. Борис вовремя извернулся и отскочил под уклон нижней части стены: пуля разбила полоску щебня в том самом месте, где он стоял перед этим. Ружья зависли, болтались над ним и Настей, а собаки выглядывали сверху, надрывались лаем удовлетворения, как если бы загнали в западню своего злейшего врага и были уверены, что тому не уйти. В подтверждение худших опасений Бориса в теснине появились одетые в грубые обтрёпанные халаты воины рода, человек десять, которые быстро пробирались по каменистому дну. Он схватил девушку за руку, увлек за собою в другую сторону. Однако пробежать им удалось не больше сотни шагов. Из‑за заворота навстречу вышли трое лучников с натянутыми тетивами охотничьих луков. Сабля Бориса, будто сама собой выпрыгнула из ножен, в невероятном мелькании сбила одну свистящую на лету стрелу, другую, третью. Сверху обрыва раздался гортанный недовольный выкрик, и лучники больше не стреляли. Но из засады выскочили другие воины и, обнажив сабли, кинулись на беглецов, надрывая глотки победным рёвом, который заполнил теснину, разнёсся по ней многочисленными отзвуками. Отступать было некуда, так как сзади приближались, шумели их узкоглазые сородичи. Борис подтолкнул девушку в углубление в стене, прикрыл его своим телом и приготовился драться насмерть. В левой руке он сжал охотничий нож, правой направил к противникам смертоносное жало сабли.
Оба отряда монголов встретились напротив беглецов, выстроились плотным, ощетинивающимся разным оружием полукольцом, наглядно показывая, что преследуемым ими мужчине и девушке уже не вырваться из окружения. Но грозный облик Бориса лишал храбрости самых ловких воинов. Наслышанные о его подвигах, они не решались напасть первыми.
Сзади воинов раздался суровый возглас приказа, и они расступились перед средним сыном главы рода вождей племени. По знаку вскинутой им руки, дополненному новым распоряжением, воины беспорядочно рассыпались, открыли Бориса трём лучникам и стали подбирать щебень и камни. Лучники с разных мест полукольца целили противнику прямо во вздувшиеся от напряжения мышц грудь и живот, как будто именно в изображении дракона была его жизненная сила, а остальные изготовились забрасывать его камнями.
– Ты не сможешь отбить и камни и три стрелы, если их выпустить разом, – предупредил его средний сын главы рода.
Он ждал, пока Борис поймет всю безвыходность своего положения.
Борис, наконец, медленно опустил саблю, отбросил ее и нож в стороны. Они звякнули о камни, и их тут же подобрали. Он сложил руки на груди, давая понять, что не сдался, а вынужденно подчинился обстоятельствам, и невольно вызвал уважение у приближающихся к нему вооружённых преследователей.
Его и Настю провели ущельем, потом боковым распадком, в котором оказались уступы, позволившие как по грубым ступеням великанов подняться наверх, и вывели к тому месту, где о чем‑то негромко торговались Мещерин и старший сын главы рода племенных вождей. Собеседник Мещерина казался чересчур спокойным. Узкие сощуренные глаза не позволяли угадать, с каким настроением он изучал золотую плашку. Позади его ног лежали две серые лохматые овчарки, и они заволновались, с утробным рычанием и вздымающейся шерстью стали приподниматься навстречу новым пленникам. Понадобился резкий предупредительный взмах кожаной плети, чтобы они поутихли. Мещерин повысил голос, так что его последнее требование стало слышно всем, кто был поблизости:
– … Есть условие входа к кладу, известное только мне. Если с моими спутниками что‑нибудь случится, я его не открою.
Старший сын главы рода с предательским усилием оторвал глаза от блеска золота плашки. Он задержал взгляд на раскрасневшейся от подъёма Насте, которая старалась встать ближе к Борису. Затем внимательно глянул на Бориса и на дракона на его груди. После чего переглянулся со своим средним братом, который и привёл их к нему.
– Хорошо, – прозвучал его ответ, то ли обращённый неопределённому собеседнику, то ли всем, кто стояли рядом.
– Придётся беречь их от Бату, – подтвердил соглашение с Мещериным средний брат. И объяснил пленникам. – Бату, наш младший братец, в детстве упал с лошади. С кем не бывает? Но он упал неудачно, повредил голову. – Он тихо засмеялся, но без приглашения разделить с ним этот натянутый смех. – Лучше вам от нас не убегать. С ним договориться много сложнее.
Братья знали короткий путь к двугорбой горе. Было раннее утро, и желание сразу проверить, действительно ли изображение на плашке связано с тайной сокровищницы, подтолкнуло их направиться прямо к ней. Для своего сопровождения и охраны трёх пленников они отобрали десять воинов. Остальных с собаками послали к стойбищу, сообщить отцу о поимке Мещерина и об оказавшейся у них в руках золотой плашке.
До полудня без каких‑либо происшествий обошли теснину и преодолели гребень хребта, вышли к шумной горной речке. Половодье давно спало, и по обе стороны речки обнажились серые полосы накрытых галькой берегов, стиснутые кручами растрескавшихся стен. Чтобы облегчить и сократить путь, спустились крутым откосом небольшого оврага к левому берегу и направились по нему против течения. Прибрежные утёсы постепенно становились все выше и неприступнее. Солнце подбиралось к точке наивысшего подъёма, обдавая ущелье и путников жаром прямых вниз падающих лучей, и, если бы не близость прохладной воды и водяной пыли, безветренный воздух измучил бы духотой и не позволил идти так скоро, как они шли. Речка была довольно полноводной, хрустально прозрачной. Местами она грозно шумела, местами, как будто старалась быть ласковой, мягко журчала и беззаботно играла ослепительными солнечными бликами. В спешке, причиной которой было растущее возбуждение от надежды обнаружить сокровищницу, никто не уделял особого внимания Борису; это давало ему возможность держаться в хвосте отряда монголов и пленников, зорко посматривать на окружающие скалы. Мещерин и Настя подчинились общему настроению, и не помышляли о побеге, что, казалось, поняли оба возглавляющих отряд брата. А Борис не бросил бы их. Но он единственный не гадал о сокровищнице, весь в ожидании встретить условную отметину, которую должны были оставить казаки, если их не постигла подобная же, а то и худшая участь. Именно по отметине возле этой речки они накануне договорились отыскивать друг друга.